Правило Шестьдесят на Сорок - Элли К. Уайлд Страница 41

— Да уж, это мне знакомо, — поднимаю брови я с игривой усмешкой, и Тео сдерживает улыбку. — Не то чтобы желала быть контролером. Честно говоря, не знаю, что бы со мной стало, если бы не эта роль.

— Так чего ты на самом деле хочешь?

Он хмурится, и я смеюсь в ответ.

— Ладно, это было немного экзистенциально. Как насчет этого: как Тео Джордан развлекается в свободное время?

Тео потирает лицо, раздумывая.

— Не знаю. Вряд ли у меня остается много свободного времени.

— Понятно. Попробуй так: чем бы ты предпочел заниматься, если бы не насиживал это место, нянчась с подчиненным?

— Разве ты думаешь, что я здесь именно из-за этого?

— Разве нет?

Тео опускает взгляд.

— Да, надеялся, что смогу быть более тонким. В любом случае, если не нянчусь с сотрудником… я бы бегал, занимался спортом. Увидел маму, сестру, друзей.

— Удивительно — даже у Дарта Вейдера47 есть друзья. Подожди, они настоящие? Я не имею в виду тех, кто заискивает, чтобы поддержать твое эго.

Тео закатывает глаза, не веря своим ушам.

— Мой лучший друг — трехлетка по имени Габби, и она абсолютно реальна. На ногтях на ногах есть лак, чтобы это подтвердить.

Я так резко поднимаюсь, что в глазах на мгновение темнеет.

— Сними, — приказываю я, и, возможно, стоило бы выбрать слова помягче, но уже поздно.

— Какой интересный поворот событий… — Тео начинает играть с молнией на брюках, сдерживая смех.

— Не смей, — я отталкиваю его руку, прикасаясь к ноге своей. — Ботинок, Тео. Сними его. Мне нужно это увидеть.

Я не надеюсь, что Тео согласится, но спустя мгновение он легкостью снимает кроссовки. Под ними — носки.

Он приподнимает одну бровь, и я отвечаю той же монетой. Тео не верит, что я на это способна. Именно поэтому я и решаюсь. Одним плавным движением срываю с его ноги носок.

Розовые пальцы.

— У меня нет ацетона.

Если бы кто-то вошел в этот момент, они бы увидели довольно странную картину: я стою на коленях у его ног, держа в руке носок и рассматривая розовый лак. Картина настолько нелепая, что начинает щипать нос.

С тех пор, как мы ездили в сад, меня не покидает ощущение, что ошибалась в нем. Возможно, Тео действительно думал, что поступает правильно, звоня Диане и рассказывая о нас. Может быть, у него были разумные сомнения после той ночи в «Ниволи». Как может существовать этот новый облик? Тот, кто так озабочен семьей и сотрудниками? Тот, кто устроил мне рабочее место и пытался накормить чем-то более питательным, чем хлопья? Тео Джордан — парень, позволяющий трехлетним детям красить ему ногти в розовый цвет.

Тео резко кашляет, возвращая меня в реальность. Он краснеет, и я понимаю, что в животе порхают бабочки.

Черт возьми. Мне начинает нравиться этот парень.

— Не говори, что у тебя футфетиш, Холланд.

Я бросаю ему носок, стараясь подавить нахлынувшее чувство. Этого не может быть. Не должно быть. Я не могу влюбиться в него по-настоящему. Просто… нет.

— Ну что ж, Тео, — говорю я с легкой усмешкой, откидываясь спиной на кухонный остров. — Что мы говорили о похищении детей и притворстве, что они твои друзья?

Он наклоняется, чтобы надеть носок обратно. Либо Тео не осознает, какое впечатление произвели на меня розовые ногти, либо предпочитает не акцентировать на этом внимание.

— Габби — моя племянница. Она укладывает волосы и говорит, с какой мягкой игрушкой нужно спать по ночам.

О, да ты издеваешься.

Я таю. Тело медленно превращается в лужу.

— Ты любишь детей?

Тео едва заметно улыбается.

— Да, люблю. Знаю, ты в шоке, — он вскакивает и на несколько секунд исчезает, возвращаясь с двумя бутылками воды, останавливается и протягивает одну мне. — А ты? Ты любишь детей?

— Да, люблю.

Тео кивает, усаживаясь на стул. Он закручивает крышку бутылки и выглядит изможденным. Я, не отрывая взгляда, тереблю ярлык на бутылке, размышляя. Всегда испытывала смешанные чувства по поводу материнства, но после развала семьи что-то изменилось. Я жаждала создать ту жизнь, которую потеряла.

— Спасибо, кстати, — говорит он. Тео смотрит на меня, словно говоря: «Ну, давай же!» — За то, что помогла успокоиться. Ты не такая уж и хрупкая, Холланд.

Я пытаюсь сдержать улыбку.

— Не знаю, о чем ты.

— Ладно, это значит, теперь моя очередь задавать вопросы?

Я поднимаю подбородок и тыкаю бутылкой в его сторону.

— О, нет, никакого взаимного обмена. К тому же, я совсем не так интересна.

— Мне интересна, — мгновенно отвечает он, и я не успеваю скрыть удивление. Кончики его ушей краснеют. — Я имею в виду… не в этом смысле.

— Нет, конечно, нет, — отмахиваюсь я, стряхивая невидимую пыль с джинсов, терзаемая неловкостью. — Это было бы…

— Да, — медленно произносит он, потирая предплечье. — Хорошо… Как насчет этого? Я задаю вопрос, а ты отвечаешь «вне игры», когда захочешь.

Я отрываю кусок ярлыка от бутылки.

— Очень удобно.

— Эту часть тебя я, кажется, сумел понять. Ты легко пугаешься.

— Я легко пугаюсь?

Тео прижимает колени к груди и неосознанно трет ткань штанов.

— Да, именно такая. У меня есть предположения, почему, и не берусь утверждать наверняка. Но ты — ходячая противоречивость.

— О, как ты применяешь «взрослые» слова, Тео. Ну, смотри на себя!

Он подталкивает меня локтем.

— Видишь? Именно о том я и говорю. Ты смешная. У тебя острый язык, и ты не боишься спорить с людьми, особенно со мной, и… не хочу показаться самоуверенным, но немногие решаются на это. Ты не стесняешься, это очевидно, а потом вдруг становишься замкнутой.

Я чувствую неловкость.

— Наверное, я просто предпочитаю приватность.

Тео качает головой.

— Нет, я не думаю, что ты закрытая. По крайней мере, по большей части. Иногда я замечаю, как в твоей голове срабатывают механизмы, словно сдерживаешь себя, находишь причины для замкнутости. Но когда вижу, как ты позволяешь себе быть свободной, это всегда происходит в споре. Я думаю, ты действительно наслаждаешься перетягиванием каната.

Я усмехаюсь.

— Почему ты думаешь, что я согласилась на правило сорока процентов?

Внезапно я понимаю, что полностью содрала ярлык с бутылки. Сжимаю его в кулаке, но Тео протягивает руку и, схватив смятую бумагу, бросает ее в корзину под столом.

— Так что, я угадал?

Я знала, что после распада семьи стану более замкнутой. Это защитный механизм от дальнейших утрат. Но никогда не осознавала, что замкнутость станет заметна окружающим.

Я откидываюсь на столешницу, погружаясь в