Сарина Боуэн - Год наших падений Страница 40

– Как дела? – спросил он. Его голос был теплым.

Я подняла голову и моментально попалась в ловушку его кареглазого взгляда. Внутри все скрутилось, и я почувствовала, как моя шея начинает гореть, а пульс ускоряется.

Черт. Черт. Черт.

Он все еще ждал, когда я отвечу.

– Да так, – наконец промямлила я. Почему мне вдруг стало так тяжело говорить?

Скажи ему про водное поло! Моя фея надежды вернулась и трепещущим ореолом закружила вокруг моей головы.

Нет.

Я не собиралась ничего ему говорить. Прежняя я сразу же разболтала бы о том, как я волнуюсь – и как боюсь опозориться. Нет, Хартли, конечно, выслушает меня. Будет смотреть мне в глаза и говорить самые подходящие к случаю вещи. Но мне надоело ему доверяться. Потому что это вело к одному результату – разбитому сердцу.

– Преподаватель в этом семестре, вроде, должен быть поживей, – сказал Хартли. – Но я слышал, что материал будет скучнее.

Сделав глубокий вдох, я открыла лежащий на коленях учебник.

– Да, и впрямь скучновато, – согласилась я. – Торговые балансы и курсы валют? Не скажу, что я в диком восторге.

Тут преподаватель, начиная лекцию, постучал по микрофону, и я была спасена. Я сконцентрировала внимание перед собой и вскоре, когда нам начали описывать концепцию бюджетного дифицита, погрузилась в объяснения преподавателя.

Что я вообще тут забыла? В этот самый момент Дана сидела в соседнем корпусе и слушала свою первую лекцию шекспировского курса. Она звала и меня, но я отказалась. Неожиданно я поняла, что решение снова посещать экономику было унылой попыткой удержать хоть частичку Хартли и продлить наше общение. С помощью предмета, который мне даже не нравился.

Что было по-настоящему жалко.

***

После лекции мы с Хартли выбрались из аудитории и, как всегда, выдвинулись к столовой.

– Как Дана? – спросил Хартли. – Я еще не видел ее.

– Купила себе полфунта кофейных зерен в шоколаде в качестве средства от джетлага. Судя по всему, каникул хватило только на то, чтобы снова перестроиться на японское время. А потом ей опять пришлось улетать.

– Жесть, – сочувственно произнес Хартли.

И тут я заметила Стасю.

– Привет! – крикнула она и помахала рукой. Через дорогу было сложно понять, относится ли этот жест и ко мне.

Когда мы перебрались на ее сторону, она первым же делом поцеловала его. И не быстрым чмоком. Нет. Она подошла к Хартли вплотную, положила руки на его скульптурные плечи и впилась в его рот. Целую долгую минуту, пока они целовались, я сидела, застыв от неловкости, и гадала, что же мне положено делать.

В момент, когда я была уверена, что от ощущения дискомфорта скоро взорвусь, Стася сказала:

– Пошли на ланч в «Katie’s Deli».

– Что? – спросил Хартли, поднимая больную ногу с дорожки, точно фламинго. – Это же плюс еще два квартала. И потом, мы с Каллахан после экономики всегда ходим в общую столовую. Это не только недалеко, но и бесплатно.

– Но… – начала канючить она, – я четыре месяца мечтала о баклажанах.

Я подняла руку.

– Знаете, вы идите. Мне надо попробовать между лекциями добраться до деканата. Так что увидимся позже. – Я направила свои колеса обратно к Бомону. Немного отъехав, я оглянулась и помахала им.

В ответ Хартли бросил на меня какой-то немного сердитый взгляд, и мне почему-то захотелось расхохотаться. О. З. Х. вернулась в нужное русло.

***

Я направилась к деканату Бомона – в точности, как и сказала Хартли. К сожалению, оказалось, что к столетнему дверному проему ведут три мраморные ступени и потрясающая, но узкая гранитная арка. На костылях я бы справилась без проблем. Но я не заезжала за ними домой и сидела в кресле. Поэтому, припарковавшись напротив двери, я позвонила в деканат по мобильнику. Я услышала, как внутри зазвонил телефон, и секретарша ответила:

– Да?

– Здравствуйте, – сказала я. – Это Кори Каллахан, и я прямо снаружи, но в инвалидном кресле…

– Конечно, Кори. – Женский голос был дружелюбным. – Тебе надо поговорить с деканом? Сейчас я попрошу его выйти.

Не прошло и тридцати секунд, как на улице с блокнотом в руке появился декан Дарлинг. Бородатый, одетый в вельветовый пиджак к заплатками на локтях, он выглядел так, словно родился прямо здесь, среди пыльных библиотек и гранитных фасадов.

– Прошу прощения, моя дорогая. – У него был красивый, ярко выраженный британский акцент. – Эти старые здания…

– Мне нравятся эти старые здания, – вставила я.

Он сел прямо на ступеньки крыльца.

– Ну что ж. Вы хотели бы поговорить прямо здесь? Или более конфиденциально? Мы можем поискать какой-нибудь…

Я покачала головой.

– Нет, у меня ничего серьезного. Просто хочу заменить один предмет на другой, но мое расписание уже было утверждено.

– Никаких проблем, – просиял он, снимая колпачок со своей золотой ручки. – Итак, что это будет, мисс Каллахан?

– Понедельники, среды и пятницы в десять тридцать, – начала я. – Давайте вычеркнем экономику и заменим ее шекспировским курсом.

– А, курс изящных искусств. Я хорошо его знаю, – сказал он, записывая. – Уверен, он покажется вам восхитительным.

– Я тоже.

– Как у вас дела, Кори? – спросил декан, склонив голову набок. – Ваши предварительные оценки выглядят изумительно.

– Правда? – Я невольно заулыбалась. Нам должны были сказать наши оценки через неделю, но я надеялась, что справилась хорошо.

Он кивнул.

– Вы молодец, – сказал он. – Ну, а как у вас с остальным? Насколько я помню, вы поселились в МакЭррине? Летом, после разговора с вашими родителями, я сам осматривал комнату.

– Все идеально, – сказала я. – И у меня замечательная соседка.

Он довольно покивал головой.

– Хорошо, хорошо. Ну что ж, вы наверняка спешите на ланч. – Декан бросил взгляд в сторону столовой. Затем поморщился. – Лестницы! О, боже. – Он поднялся на ноги. – Я был так сосредоточен на ваших жилищных условиях… каким образом вас приписали к Бомону?

– Я сама туда попросилась. Мой брат был в Бомоне.

Его лицо все еще было искажено тревогой.

– Но… где же вы ужинаете? Ведь вечером общая столовая закрывается.

– Вон там. – Я показала на здание в глубине двора. – Мы с Адамом Хартли еще в самом начале обнаружили технический лифт.

– О! – смутился декан. – Ведущий на кухню?

Я кивнула.

– Они уже привыкли ко мне.

Он совсем покраснел.

– Я чувствую себя просто ужасно. Вы можете перевестись на другой факультет, со столовой на первом этаже.