Развод. Да пошёл ты! (СИ) - Софа Ясенева Страница 40

Что могло случиться? Что я сделала? Неужели с салоном что-то не так? Может, бумаги оформила неправильно? Или... родители. Сердце резко сжимается. Не дай бог что-то с ними. Я перебираю в уме варианты, один тревожнее другого. Мурашки ползут по коже — не от холода, от нервов.

Проходит, наверное, час. Или два. Я уже сбилась со счёта. Сначала сижу, потом хожу туда-сюда. Жарко. Кондиционера нет. Снимаю жакет, закатываю рукава. Садясь снова, смахиваю с лица пот. Кажется, я сейчас просто растекусь по этому стулу.

Наконец дверь приоткрывается, появляется тот же молодой полицейский:

— Следователь пока занят. Немного подождите.

— Вы хотя бы скажите, что происходит! — я почти взвыла. — Почему меня сюда привезли? Что я сделала?

Он пожимает плечами:

— Заявление об угоне автомобиля. Подал Евгений Баренцев. Мы обязаны отработать.

Я замираю:

— Что? Он… он это всерьёз? Он же сам отдал мне машину! Мы договорились! Мы просто не успели переоформить. Я не крала её!

— Всё расскажете следователю. Он скоро освободится.

Опять тишина. Опять жара. Становится нехорошо. Голова гудит, дыхание сбивается. Я прижимаюсь лбом к прохладной стене. Надо собраться. Надо держаться. Но внутри всё дрожит — от страха, от бессилия.

Дверь снова открывается. Другой сотрудник ставит на стол пластиковый стакан с водой.

— Пейте. Следователь скоро освободится.

Я беру стакан обеими руками, потому что пальцы дрожат. Глотаю жадно, словно больше суток не пила. Становится чуть легче. Эти бездушные повторяющиеся фразы о том, что следователь скоро будет, просто взрывают мозг. Неужели нельзя быть хотя бы чуточку человечнее?

Почти три часа спустя ко мне наконец-то приходят.

Следователь — мужчина лет пятидесяти, сухой, уставший, с глубокой складкой между бровей. Он слушает мой рассказ молча, только временами хмыкает:

— Классика. При разводе постоянно собачатся. Нам не привыкать.

— Но он же не мог серьёзно подумать, что я украла машину? — мой голос начинает дрожать. — Это всё мелочно и подло…

— Он заявил, что автомобиль оформлен на него, а вы пользуетесь им без разрешения. Мы обязаны проверить.

— Но это его подарок! Мы договорились, он сам отдал её мне, ключи…

— Пока что мы вынуждены изъять транспортное средство до выяснения всех обстоятельств. Дальше разбирайтесь с мужем.

Мы составляем протокол. Потом ещё один. Пишем объяснения. Подписи. Даты. Копии. Документы шуршат в тишине кабинета один за другим.

Когда я наконец выхожу из отделения, солнце уже клонится к горизонту. Воздух пахнет нагретым асфальтом. Я плетусь до ближайшей лавочки в сквере и падаю на неё. Сумка соскальзывает на землю. Телефон холодный в ладони, но я не хочу никому звонить.

Смотрю в одну точку, не думая ни о чём.

Усталость наваливается тяжёлой глыбой. Унижение — ещё тяжелее. Неужели тот, с кем я прожила годы, способен на такую подлость? Из мести? Ради машины?

42 Саша

Казалось бы, если ты уже принял решение о разводе, значит, тебя больше не должно задевать то, как устраивает свою жизнь твоя бывшая. Но нет, это не наш случай, очевидно. С каждым разом убеждаюсь, что Жене хочется не просто расстаться. Ему нужно сделать это с помпой, с шиком, так, чтобы я запомнила надолго — его самого и его низкие, отвратительные поступки. Упивается тем, что снова и снова находит, как бы меня задеть. С каждым разом всё изощрённее. Его месть — мелкая, но болезненная, как уколы иголками.

Что будет дальше, боюсь представить. Скорей бы нас развели. Несмотря на то, что сегодня порядка двадцати раз заполняла дату в документах, всё равно открываю на телефоне календарь и проверяю. Пятое июля. Осталось всего десять дней, и я стану свободной женщиной. Десять долгих дней. Сейчас мне кажется, что они будут длиться куда дольше, чем просуществовал весь наш брак.

Ожидание тяготит, ложась грузом на плечи. В груди пустота, но и одновременно — злость. Как можно быть таким подлым? Зачем унижать того, с кем ты прожил годы? Я не знаю. Не понимаю.

Что теперь делать, когда я осталась без машины? Опять с протянутой рукой идти к Жене? Как бы не хотелось поменьше с ним пересекаться, но молча проглотить такое я не могу. Считает, что может срывать мой рабочий день и лишать меня транспортного средства? Отлично. Я приду и попью его кровушки вечером. Хватит отмалчиваться и терпеть.

Решительно набираю его номер. Пальцы дрожат, но голос — твёрдый.

— Ты дома?

— Тебе какое дело? — ехидно зеркалит мою утреннюю фразу, и по голосу я понимаю: доволен собой.

— Представь себе, дело есть.

— Да ну? А что такое случилось у моей эмансипированной и самостоятельной жены? Ты же со всем можешь справиться сама, не так ли?

— Прекрасно знаешь, что. Сейчас приеду.

Дождавшись такси, в считанные минуты оказываюсь у нашего дома. Правильнее будет сказать — у Жениного. Старая привычка всё ещё осталась. Пока еду, взгляд цепляется за каждое знакомое окно, балкон, парковочное место. Всё кажется чужим и одновременно — до боли знакомым.

Звоню в домофон. Короткое пиканье, затем пауза — и его ленивое раздражение в голосе:

— Сейчас спущусь.

Даже не пустит к себе. Стою у подъезда, сжимая ремешок сумки. Ветер шевелит кроны деревьев во дворе, где когда-то мы вместе гуляли с кофе на вынос. В животе неприятный холодок.

Он выходит неторопливо, потому что знал, что я всё равно подожду. Сигарета в зубах, руки в карманах, на лице — самодовольная ухмылка. Его шаги гулко отдаются по плитке.

— Ну, что хотела? — тянет он, выпуская кольцо дыма прямо мне в лицо. Запах табака бьёт в ноздри, и я отшатываюсь.

— Ты же не куришь, — говорю я машинально, хотя знаю, что это ничего не изменит.

— Теперь курю. Это ты всё пилила своим «нельзя пить, курить и материться за два года до зачатия». Теперь-то я могу не оглядываться на эти тупые правила?

Он стоит, слегка покачиваясь на пятках.

— Это не мои тупые правила. Это вопрос здоровья ребёнка, Жень.

— Да плевать вообще, — отмахивается он, словно я муха назойливая.

— Мне теперь так точно. Лучше расскажи, что за цирк ты устроил?

— Понравилось? — его ухмылка ширится, глаза блестят от удовлетворения.

— Ты больной? — голос срывается.

— Какого ты обо мне мнения, Саш? Больной, тупой, жадный. Что