В твоих глазах - Амабиле Джусти Страница 40

Надеюсь, необходимости не будет.

* * *

Была ли это галлюцинация или нет, но произошедшее встревожило меня больше, чем я готова признать. Я оглядываюсь по сторонам, словно среди этих фальшивых монстров, которые танцуют, пьют и веселятся, в любой момент должен появиться настоящий. Если это не галлюцинация, то здесь ему меня не найти. За мной никто не следил, я была очень осторожна. Если это был он, то у него не получится причинить мне какой-нибудь вред. Так чего же я боюсь, кроме риска окончательно сойти с ума?

Не знаю, но мне страшно. Неспокойно. Каждый локоть, который касается меня, кажется его локтем, каждая маска может скрывать его бледное, морщинистое лицо. Я бы предпочла столкнуться с настоящими Фредди Крюгером, Ганнибалом Лектером и Оно. Я бы не находилась на грани паники и была бы менее напряжена. Временами комнаты дома братства, в котором нет ничего таинственного или мерзкого, как бы кружатся, словно я заперта в гигантском кубике Рубика.

Если это галлюцинация, то единственное, что я могу сделать, чтобы прогнать её, — это отвлечься. А чтобы отвлечься, нет ничего лучше выпивки. И я пью. А после выпивки я наконец-то смеюсь. Я смеюсь, танцую и чувствую себя свободной. Я словно возвращаюсь в прошлое, в то время, когда была панком-подростком, кто напивается каждую ночь, неделями не ходит в школу и курит косяки.

Дом становится многолюднее. Вечеринка прибавляет громкость. Музыка, музыка, громкая музыка.

Люди веселятся.

Я и бутылка пива.

Я и бутылка Jack Daniel's на четверых.

Я танцую на столе.

Нет, это не я, это Элли Драйвер.

Вокруг хлопают в ладоши.

Смеются.

Экзальтированные монстры.

Я уже даже не знаю, где Эрик.

Лица перед моими глазами расплываются, они смешиваются в медленном, размытом исчезновении. А потом, пока я танцую так, как танцует тот, кто должен что-то забыть, с отчаянным желанием рассмеяться, чтобы не заплакать, мой желудок содрогается, как подводная лодка, пока на поверхности бушует шторм, потом… я полностью теряю равновесие.

Не в переносном смысле, или, по крайней мере, не только в переносном. Очевидно, стол меньше, чем ожидалось, и менее устойчив. Внезапно мы падаем вместе.

Грохот. Я лечу. Подводная лодка внутри меня качается, качается и качается. Сейчас я приземлюсь и разобьюсь или растекусь. Так случается с морскими звёздами, когда их оставляют умирать.

Но я не падаю и не умираю. Кто-то останавливает моё крушение. Кто-то меня обнимает.

Я оборачиваюсь, убеждённая, что столкнусь с Джокером с гавайской улыбкой, но вместо этого оказываюсь лицом к лицу с маской Гая Фокса из фильма «V значит Вендетта».

— Ты ошибся, — говорю я маске, смеясь. — Он не был плохим.

— Я знаю, но парень, который продал мне её за пятьдесят баксов, думал иначе. А теперь пойдём, — отвечает приглушённым маской, но от этого не менее обнадёживающим голосом, профессор Байрон Лорд.

* * *

— Ты можешь стоять? — спрашивает он, когда мы подходим к выходу. Ошеломлённая, я прислоняюсь к его плечу. Вроде бы шум вечеринки такой же, как и раньше, но на меня опустилась тишина, пропитанная запахом снега.

Я не отвечаю на его вопрос, ни словом. Я рискую потерять равновесие. На мгновение кажется, что пол пошёл волнами.

Он замечает это и бормочет:

— Не волнуйся, я тебя не брошу.

— Не обращайся со мной как… как…

Я не знаю, как именно. Слова спотыкаются на языке, путаются в голове, шатаются в одном ритме с ногами.

«Дура?

Пьяница?

Инвалид?»

Логично, что подходит всё вышеперечисленное, поскольку только идиотка могла напиться до такой степени, что не может стоять без помощи его рук.

Но другие вопросы выводят танец у меня во рту. Так много вопросов, что я просто не могу произнести ни одного из них.

Мы проходим через французскую дверь и оказываемся на улице. Прохладный воздух, словно ведро льда, ошеломляет и встряхивает меня одновременно. В углу я замечаю небольшой фонтанчик. Купидон в стиле барокко, безвкусная имитация какой-нибудь европейской классики, выплевывает воду из узких губ в форме маленькой буквы «о», словно целует, причмокивая. Я указываю на фонтан и издаю стон.

— Хочешь пить? — спрашивает он.

— Нет, я…

Не успеваю закончить фразу, как начинаю подражать купидону. Только из горла течёт не свежая вода. Меня рвёт в ванночку, что окружает пухлые босые ноги статуи. Я наклоняюсь вперёд и ожидаю, как рухну на колени, но этого не происходит. Профессор продолжает поддерживать меня, хотя и только одной рукой, чтобы я могла наклониться.

«Конечно, он не хочет переспать со мной, меня всегда тошнит у него на глазах.

Уверена, Клариссу не тошнит.

А если её и рвёт, то во рту появляются орхидеи и мыльные пузыри».

Какая абсурдная и нелепая ситуация. Элли Драйвер выворачивает душу при помощи Гая Фокса, который продолжает улыбаться в усы. Ни он, ни я ещё не сняли маски. Я смотрю на кончики искусственных светлых волос и срываю повязку с глаз.

— Пойдём? — снова спрашивает меня.

— Куда?

— Провожу тебя домой.

Я смущённо киваю. Мы продолжаем идти, и я замечаю, что профессор не снимает маску с лица, пока не покидаем кампус. Конечно, он не хочет, чтобы студенты видели нас вместе. Но тогда…

Вопрос, который я хотела задать ему сразу, появился как искра между двумя кремнями.

— Что ты здесь делаешь?

Он молчит и указывает на свой мотоцикл, припаркованный в нескольких метрах от нас на дороге у дома. Guzzi Nevada Aquila Nera. Затем Байрон снимает маску и смотрит на меня, его глаза тревожные и яростные. Он одет так, как одевается по выходным в Dirty Rhymes, когда поёт. Волосы распущены, серьга в виде черепа, чёрная кожаная куртка поверх футболки того же цвета с рисунком четырёх панд с разрисованными глазами, как у Kiss. На руке браслет — громоздкая серебряная цепь, которая сползает с запястья, и кольцо на большом пальце в виде ошейника для злых собак с тремя маленькими шипами.

— Я провожу тебя домой, — повторяет он.

— Но что… что…

«Какая тебе разница, что я делаю?

Почему бы тебе не оставить меня в покое?

Мне было весело и…»

Приглушённый крик рассеивает мои мысли. Профессор испуганно смотрит на меня. Я продолжаю прислоняться к его телу, к его плечу, как маленькая жалкая идиотка. Он гладит мои искусственные волосы, но прикосновение просачивается и распространяется, добираясь до моих настоящих волос, до моей кожи, внутрь.

— Только не домой, пожалуйста.

— Почему?

— Там монстр, — бормочу я. Я ещё не совсем хорошо соображаю, мне лучше, чем раньше, но в себя я не пришла.