Любовь, как тыквенная пряность - Хейли Фрост Страница 4

— Что происходит? — осторожно спрашивает Джей и подходит ближе, протягивая руку, чтобы схватить меня за руку, но я быстро отступаю. Улыбка на его лице становится натянутой, когда он говорит сквозь стиснутые зубы: — Ты странно себя ведёшь.

— Знаешь, — я повышаю голос, чтобы все в зале меня услышали. Пусть там меньше тридцати человек, но я чувствую себя так, словно стою под прожекторами перед забитой до отказа площадкой.

Это не имеет значения. Никто не имеет значения.

— Забавно, что ты это сказал, — я скрещиваю руки на груди. — В смысле, учитывая, что меньше часа назад я узнала, что ты трахаешь мою сестру, думаю, я довольно спокойна.

Резкий вздох слева заставляет меня почувствовать себя странно оправданной.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь…

— Хватит, Джей, — перебиваю я его и закатываю глаза. О, гнев вернулся, детка. — По крайней мере, имей мужество признать это. Я слышала вас. Ну, я ушла, как только вы разделись. — Кровь отхлынула от его лица, и он довольно точно имитировал рыбу, открывая и закрывая рот. — А дома я нашла удалённые сообщения на твоём планшете. — Я подхожу к нему ближе и шёпотом добавляю: — Все до единого. И у меня есть резервная копия каждого из них. Так что предлагаю решить это полюбовно. Может, я и не самая умная, но поверь, не такая глупая, как тебе кажется.

Джей сглатывает, его челюсть дергается, в глазах горит гнев. Ему не нравится, что его загоняют в угол, а я именно это и делаю. Потому что теперь я прекрасно понимаю: если бы я не делала этого публично, он, вероятно, нашел бы способ заставить меня поверить, что я все выдумала.

— В любом случае, — громко добавляю я. — Вот все твои вещи. Не пытайся вернуться ко мне — твой ключ больше не подойдет. Для справки: все кончено. — Затем я поворачиваюсь к той части комнаты, где стоит моя так называемая семья, и прожигаю Мариссу холодным взглядом. Она стоит прямо, как стрела, ее светлые волосы строго зачесаны назад, макияж безупречен, словно она нарядилась для гламурной фотосессии, а не для семейного торжества. Ни улыбки. Ни эмоций. Только слегка размазанная помада и тот же пренебрежительный, чуть жалостливый взгляд, который она всегда на меня бросает.

— Ты для меня мертва.

— Пфф, — смеется она и оглядывается по сторонам. — Мило, как маленькая Ник пытается постоять за себя.

Я оглядываю ее с ног до головы. Какая жалкая ведьма. Она думает, что благодаря своей красоте и отточенному фальшивому смеху весь мир лежит у ее ног, точно так же, как наши родители. Смешно даже подумать, что я когда-то хотела с ней дружить.

Теперь мне все окончательно ясно. Внезапно мне становится легко проигнорировать ее колкость и перевести взгляд на родителей.

— Кажется, вы выглядите совершенно не удивлёнными. — Я скрещиваю руки на груди, и меня накрывает волна разочарования. — Вы знали? — Когда они лишь обмениваются раздраженными взглядами, я не могу сдержаться и начинаю истерически хохотать. Гнев поднимается в горле, и вдруг я не могу сдержать его.

— Конечно, знали. Боже, это предательство нового уровня. Шекспировского. Нет, хуже — уровня реалити-шоу. Даже продюсеры худших мыльных опер, в которых я снималась, сказали бы: «Эй, это уже слишком». Давайте проясним. Вы, — я сердито показываю на родителей, — знали, что мой жених, тот самый, который встал на одно колено и пообещал мне целую вечность, спит с ней. — Я показываю на сестру, которая закатывает глаза, словно говоря, что все это для нее просто огромное неудобство. — Милая маленькая принцесса нашей семьи, солнце, вокруг которого мы все должны вращаться, как послушные маленькие планеты. А вы просто… что? Скрестили пальцы и надеялись, что я буду достаточно глупа, чтобы пойти на свадьбу, чтобы вы все смогли получить свою долю моих с трудом заработанных денег? — Вы слышите, как разрывается моё сердце, но я далека от того, чтобы остановиться, годы разочарования и отчаяния рвутся наружу.

— Не могу поверить. Вы даже поздравляли меня. Боже, не могу поверить, что вы опустились до такого. Большинство семей эмоционально манипулируют своими дочерями, чтобы они удачно вышли замуж, не знаю, ради социального статуса или членства в престижном загородном клубе, но вы все пошли по пути настоящих мошенников. — Я качаю головой, сжимая переносицу. — Итак, чтобы было ясно: не думайте, что вы получите от меня хоть пенни. Ни цента. Никаких больше шопингов, никаких отпусков, даже чёртового четвертака за парковку. Что будет несложно, потому что после сегодняшнего дня я больше никого из вас видеть не собираюсь. Нужны деньги? Спросите у своей драгоценной дочери или будущего зятя. Ой, погодите, у них же их нет! Это единственная причина, по которой вы до сих пор меня терпели, верно?

Мне больше нечего терять. Как только я по-настоящему осознала всю глубину предательства Мариссы, я поняла, что они не могли быть в неведении. После всех этих лет я не должна больше удивляться.

С меня, блядь, хватит. Все, закончила.

— О, пожалуйста. — Моя мать закатывает глаза, и ее идеально очерченные брови хмурятся, а тщательно подведенные губы поджимаются. — Мы знали, что ты будешь слишком остро реагировать и драматизировать. Мы не хотели с этим связываться. А теперь посмотри на себя — ты доказываешь, что мы правы. — Она машет рукой в сторону мусорных мешков в углу.

Я делаю глубокий вдох, слова ранят сильнее, чем я ожидала.

— Как ты мог? Я знаю, она твой золотой ребёнок…

— А, вот оно. Вечно изображаешь жертву, — перебивает меня отец.

— Сюрприз, в данном случае я действительно удивлена, — холодно говорю я, качая головой. — И знаешь что? С меня хватит. А когда ты состаришься, и Марисса поместит тебя в самый дешевый дом престарелых, оставив гнить без самого необходимого и умирать в одиночестве, пока она тратит твои деньги, надеюсь, ты вспомнишь этот вечер и то, как ты меня подставил. Может быть, когда-нибудь ты поймешь, что потерял единственную дочь, которой был действительно нужен. Потому что, уверяю тебя, как только ты перестанешь быть ей нужным, она тебя бросит.

— Как ты смеешь…

— Хватит, — перебивает Нора и встаёт между мной и моими родителями. Да благословит её Бог. Затем она поворачивается к сыну, руки у нее дрожат, а глаза блестят от разочарования. — Она права? Ты это сделал?

Вместо ответа он смотрит в пол, чтобы скрыть свое лицо, краснея от стыда.

Её