Никому не скажем - Агния Арро Страница 4

Из библиотеки как раз возвращается Саша. Кокетливо закусывает губу, разглядывая Захара.

— Бегом давай, я в машине жду, — бросает мне брат, еще раз предупреждающе глянув на парней.

— Ты думаешь, я испугался? — хищно улыбается Гриша.

— Уйди! — кричим на него хором с Сашей.

Вместе выходим на улицу. Лексус брата похож на пламя среди мрачных классических иномарок. Не пропустишь. Взгляд сразу цепляется.

— Мышонок, давай быстрей, потом с подружками наобнимаешься! Я опаздываю, — стучит по часам на запястье, стоя у борта своего «болида».

А на переднем пассажирском, там, где люблю сидеть я, очередная его девчонка. Опаздывает он!

Я нарочно тяну время, чтобы помучился. Садится в машину. Раздражённо сигналит.

— Ладно, я побежала, — чмокаюсь в щечку с Сашей.

Поправляю рюкзак, сползший с плеча, и бегу к машине. Запрыгиваю на заднее.

— Это кто? — интересуюсь с ходу. Он молчит, видимо вспоминая ее имя. — Не помнит, — картинно вздыхаю. — Если бы у меня было столько парней, сколько у него девушек, я бы тоже начала забывать имена.

— Стася! Твою мать! — рявкает Захар. — Молча сиди, а то пешком домой пойдешь.

— Захар, что за фигня? — возмущенно тянет его пассия.

— Ничего. Не слушай глупую малолетку, — и снова зависает. Имя своей «пассажирки» так и не вспомнил.

Глава 4

Стася

«Знаешь ли ты, что дельфины никогда не грустят?

Их печаль и слезы-забирает море

Научи, научи, научите меня

Улыбаться также, в отчаянье и горе…»

Играет по радио и случается самое ужасное, что только может случиться. Я всхлипываю и чувствую влажную прохладу на своих щеках, а впереди сидит его дурацкая очередная безымянная подружка. Еще не хватало, чтобы увидела!

Рукавами яростно стираю слезы с лица.

Это все Захар виноват! И песня дурацкая! Неужели нельзя крутить что-то повеселее? А если сейчас за рулем ревет такая же дурочка как я и случится авария? Кто будет виноват?

Странная мысль отвлекает и неожиданный водопад так же внезапно прекращается. Я только тихонечко всхлипываю, глядя, как ЭТА трогает его за коленку и уже тянет свою лапу по бедру выше. Захар пресекает, я делаю вид, что в окне ну очень интересная картинка и никто не замечает, что я успела пореветь.

«Маникюр ужасно безвкусный» — продолжаю себя успокаивать, — «Сейчас такой каждая вторая делает. Эти загнутые ногти, всякая фигня на них наклеенная, камушки вроде какие-то блестящие. Ну фу же! Фу! Что он в ней нашел?»

Снова рисую на стекле. Это всегда успокаивает. Мне нравится рисовать или вышивать что — то, можно из бисера сплести браслетик. Помню, как в седьмом классе сплела Захару подарок на день рождения. Откровенно говоря, вышло корявенько, я тогда только училась сложным плетениям. Брат мало того, что носил его с полгода, наверное. Он его потом в армию забрал и там потерял уже перед самым дембелем где-то «в полях». Мне все равно было ужасно приятно. Я так гордилась тем, что мой подарок ему понравился и он его не стыдился.

Кстати, о браслетах. Новый ведь я ему так и не сплела.

Подползаю к краю сиденья, аккуратно касаюсь его плеча. Мне можно! А этой грымзе нельзя!

— М? — откликается он.

— Захар, а мы можем заехать в магазин со всякими штуками для рукоделия? Я вроде видела тут неподалеку.

— Чего задумала? — кидает на меня быстрый взгляд и снова внимательно смотрит на дорогу.

— Да так. Хочется. Можем?

— Если объяснишь, где искать, можем. Специально сейчас никуда не поеду.

— Захар, у нас же планы, — противно тянет его безымянная.

Довольно улыбаюсь и напрягаю память. Смотрю в окно, чтобы попробовать определить направление по вывескам.

— Стась, давай уже завтра тогда. Точный адрес узнаешь и …

— Нашла! — подпрыгиваю на сиденье. — Налево посмотри, розовая вывеска.

— Угу, вижу.

Примеряется, как туда добраться, и везет довольную меня в магазин. Вручает карту и просит не задерживаться.

Не застегиваясь, выбегаю из машины и попадаю в другое измерение. Коробочки, бантики, бусинки, ленточки. Все-все для творчества. Красиииво…

Кручусь возле витрин, выискивая бисер нужных тонов и размеров. Выбираю несколько пакетиков с черным глянцем и с оттенками на несколько тонов светлее. Получится градиент. Еще беру белый для рисунка, леску и так, по мелочи.

Довольная возвращаюсь к ним. Карту Захару возвращаю через приоткрытое окно. У него на щеке блеск с коралловым оттенком. Это ее. И как она его в эту щеку поцеловала?

— Что? — не понимает брат.

— Вытрись. Испачкался, — разворачиваюсь и сажусь на свое место.

Смотрит в зеркало. Тихо матерясь, стирает след от поцелуя. А я молчу, что могу отсюда пешком до дома добежать. Тут крутиться на машине дольше. Вот и пусть крутится.

У подъезда выхожу молча.

— Стась? — зовет он. Всегда чувствует, если что-то не так.

— Пока! — бросаю не оглядываясь.

Выходит из машины, догоняет. Всматривается в мое лицо и столько удивления во взгляде.

— Мышонок, ты чего, плакала? Из-за тех придурков что ли? — тепло улыбается он, поправляя мне опять съехавший с плеча рюкзак. — Ну хочешь я твоему Васе или Грише, хоть обоим, устрою каникулы на пару недель?

— Они не при чем.

— А чего тогда глаза на мокром месте?

— Песня грустная играла про дельфинов, — голос вздрагивает. — Жалко.

— Ну ты даешь, — тихо смеется брат. — Беги домой, холодно тут.

— У тебя режим, — напоминаю.

— Помню, не переживай, — щелкает меня по носу как маленькую. Обидно. Я может и мелкая, но не маленькая уже. — К девяти буду.

Смотрю, как он уезжает со своей противной пассией и захожу в подъезд. В лифте встречаюсь с соседкой. Перекидываемся с ней парой слов, пока поднимаемся.

На всю лестничную клетку так пахнет пирожками, что у меня рот моментально наполняется слюной.

— Пожалуйста, пусть это будет от нас, — бормочу, выискивая свой ключ в рюкзаке.

Мама дома сейчас. Отец очень попросил ее хотя бы некоторое время после переезда не выходить на работу.

Вхожу и на время забываю обо всем. Умопомрачительный запах. Не надо маме на работу. Мы без ее вкусняшек не проживем.

— Я стану толстая и