Безжалостное королевство - Бекка Стил Страница 39

Я был полностью за то, чтобы самим разобраться с проблемой, но ей это не понравилось бы, и мы просто хотели проверить, правдивы ли слухи и стоит ли за ними она. Люди собирались говорить в любом случае — люди всегда говорили. Было легко судить о вещах, которые ты не понимал. Или потому, что она была ревнивой сукой, но вердикт по этому поводу все еще висел в воздухе.

Теперь мы втроем сидели, ожидая, пока Сэинт закончит готовить завтрак.

Каллум и Эверли держали старую шахматную доску Дейва между собой, пока тренировались.

— Пахнет так вкусно, — простонала Эверли, и мой член встал по стойке смирно.

Глаза Каллума потемнели, когда он посмотрел на нее через стол. Внезапно заметив, что мы смотрим на нее, она сверкнула глазами и указала на нас пальцем.

— Ведите себя прилично, — приказала она.

— Ты могла бы стать завтраком, — вздохнул Сэинт, переворачивая блинчик. — Но ты не хочешь.

Она потянулась за ложкой и бросила ее в его задницу.

Жизнь с женщиной, безусловно, была чем-то, к чему мы не привыкли. Все те нежные вещи, которые она делала, открывали воспоминания о моей матери, которые я похоронил внутри. Так она заботилась о нас вместе и по отдельности. У нее было мягкое прикосновение, которое смягчало все острые углы, с которыми мы жили.

— Я не могу прямо сейчас, — прошипела она ему, когда ее щеки порозовели.

— Ты можешь. Ты просто не хочешь. — Я наклонился и нежно укусил ее за щеку.

Каллум облизал губы.

Именно тогда Сэинт обернулся и объявил, что с него хватит. Он выложил на тарелку стопку блинчиков, затем еще один с беконом, а на последнем была яичница-болтунья.

Как только все было на столе, он присоединился к нам. Он повернулся к Эверли и начал двигать бедрами в ее сторону.

— Немного крови на мече полезно для души, или как-то так гласит поговорка, — невозмутимо произнес он.

Эверли начала смеяться, и мы тоже. Кто, черт возьми, знал, откуда он брал свои высказывания.

— Итак, я подумала, не организовать ли нам мероприятия для детей, — сказала Эверли, и мы все просто посмотрели, к чему она клонит. Она проглотила кусочек еды, который жевала, и продолжила: — Я заметила, что многие люди приводят своих детей, когда они приезжают.

— У многих из них нет семьи или кого-то, кому они доверяют, чтобы оставить своих детей, — сказал ей Кэл.

Она кивнула.

Мне нравилось, как она понимала все это, и никогда не осуждала.

— Да, я знаю. Вот почему, если они придут, мы могли бы также сделать это весельем для них. Купите несколько упаковок соков, чтобы угостить их, и дайте их родителям воды или содовой.

Мое горло сжалось, и по молчанию моих братьев я понял, что они чувствовали то же самое. Это было наследие, которое мы решили взвалить на свои плечи, и теперь она делала это по-своему.

Я всегда буду дорожить тем фактом, что она не сбежала от нас.

— Мы можем это сделать. — Первым заговорил Сэинт.

— Хорошо, давайте закончим есть, потому что, как только машины поедут, они не остановятся, пока солнце не сядет.

Мы все переоделись и приняли душ.

Мы с Кэлом обычно ходили последними, так как Эверли и Сэинт любили использовать всю горячую воду.

Убирая свое барахло, я заметил, что Кэл был в комнате старика.

— Я думал, мы уберем это завтра, — сказал он мне, услышав, как я вошёл.

— Завтра давно настало. — сказал я.

— Да, — добавил он. — Раньше это просто не казалось правильным.

— Нам нужно переделать все это место, — сказал я, оглядываясь.

Дом все еще выглядел так же, как когда мы вошли сюда мальчишками.

— Я тоже об этом думал. Как только я закончу учебу, мы сможем уделять больше времени бизнесу и увеличить наш доход.

— Как только мы закончим, мы поможем тебе, — пообещал я, зная, что декан скоро перестанет быть проблемой.

Мы вышли из комнаты и пошли в гараж. Он уже был открыт, и солнце освещало комнату. Сэинт готовил все инструменты, пока Эверли накрывала стол с напитками и закусками.

Мы заботились о своих люди, а они заботились о нас. И, может быть, сначала мы делали это, потому что так учил нас старик. Но когда мы стали старше, то уже точно знали каково это — быть отвергнутыми и нежеланными? Именно поэтому эта часть города всегда держалась вместе, потому что мы все были изгоями.

Начали подъезжать машины, каждый из нас усердно работал. К полудню мы все вспотели и устали, но мы знали, что это всего лишь один день в месяце, и мы справимся.

Голова Эверли повернулась к длинной подъездной дорожке, когда к нам подъехал старый Жук. Раньше он был красным, но теперь весь заржавел. Теперь он выглядел оранжевым. Окна были открыты, и Эминем взорвался из старых колонок.

Поскольку более короткая очередь теперь была у Сэинта, машина припарковалась именно там.

Я мог бы сказать, что Эверли не знала, смеяться или бояться, когда Эстер вышла из машины.

— Привет, малыши, — поприветствовала она всех нас, а затем направилась к столу с закусками, где в настоящее время сидела Эверли.

— Оооо, милая, ты знаешь как вести бизнес, — сказала она, обернувшись и уставившись на нас. — За все это проклятое время эти три болвана ни разу не предложили мне ни капли воды.

Люди вокруг нас усмехнулись, и мы тоже.

— Ты знаешь, говорят, что прикосновение женщины все меняет, — сказал Кэл, поскольку он был ближе всех к ней.

— Ты все правильно понял, мальчик.

Я закончил менять масло в машине, над которой работал, и собирался зайти внутрь и отлить, прежде чем завести другую, когда все головы повернулись к дороге, где мы могли слышать, как полицейские сирены становятся громче.

Эверли встала, и Кэл прекратил работу над машиной и вытер руки. Сэинт стоял рядом с машиной Эстер, и мы все просто смотрели, как три машины въехали в наш двор.

Люди, которые ждали в своих машинах, заперли двери. Они были напуганы. Все здесь знали, что полиция ничего для них хорошего не сделала.

Когда я снова поднял глаза, я увидел начальника полиции и понял, что мы облажались. Мы с Кэлом посмотрели друг на друга. Они не могли войти, не без ордера. Мы направились к передней части двора, но шеф даже не смотрел на нас. Он пробивался к Сэинту.

Я открыл рот, чтобы заговорить, но он опередил меня.

— Сэинт Девин, — почти прорычал мудак. — Вы арестованы за убийство Роберта Паркера-Пеннингтона II.