Единственная для Зверя (СИ) - Бессмертная Майя Страница 39

Ставлю свою крохотную сумочку на белоснежный комод, рядом с вазочкой, в которой стоят искусственные жёлтые розы, и морщусь от нахлынувших на меня неприятных чувств.

Я всегда считала, что пластиковым цветам место — лишь на кладбище, и бабуля чётко привила мне то стойкое убеждение, что в доме с искусственными цветами и чувства все ненастоящие, пластиковые. И, похоже, в данном случае, это суеверие похоже на правду.

— Папочка, кто там?

Звонкий детский голосок заставляет меня вынырнуть из пучины своих ощущений, и я в изумлении осматриваю симпатичную светловолосую девчушку, остановившуюся на пороге. Туника нежно-зелёного цвета приятно оттеняет её светло-русую шевелюру, а симпатичные розовые тапочки с меховыми помпонами смотрятся настолько умилительно, что у меня защекотало в носу.

Похоже, она не ожидала увидеть в прихожей незнакомую женщину и от этого её белёсые бровки удивлённо поднялись домиком.

Перевожу взгляд на мужчину и вижу, что он слегка растерялся, оказавшись меж двух огней, в нерешительности закусив губу. Пожалуй, таким обескураженным я этого сильного духом человека ещё не видела — обычно у него всегда наготове есть пара-тройка ехидных замечаний.

Прихожу на помощь Андрею Владимировичу, присаживаясь на корточки рядом с девочкой.

— Привет, тебя как зовут?

— Варвара Андреевна.

Ух ты, как официально!

Интересно, она в отца такая серьёзная, или это — от стеснения?

Девочка прижимается к ноге отца, сканируя меня внимательным спокойным взглядом, и я с улыбкой подаю ей руку для приветствия.

— А меня — Виктория Николаевна, но ты можешь звать меня просто Вика, идёт?

Малышка кивает, и я понимаю, что она внешне очень похожа на жену Зверя — такая же стройная и светловолосая, с распахнутыми серыми глазами. Но, в отличие от матери, у девочки — открытый спокойный взгляд.

Андрей Владимирович нежно проводит широкой ладонью по голове дочурки и слегка осипшим от волнения голосом, произносит:

— Варюш, иди, поиграй, а мы с Викторией Николаевной попьём кофе на кухне, хорошо?

Девочка осторожно кивает, выходя за дверь, и я вижу, как мужчина непроизвольно выдыхает. Похоже, он теряется в присутствии дочери, растекаясь перед ней сладкой субстанцией, типа киселя.

Настоящая папина дочка!

— Простите, Виктория, у меня сейчас, как вы поняли, не самый простой период в жизни.

— Я уже успела это заметить.

Вешаю пальто на вешалку, проходя за мужчиной на просторную кухню, и присаживаюсь на краешек стула, обводя незнакомый интерьер внимательным взглядом.

Белоснежный гарнитур, много кухонной техники, способной облегчить жизнь хозяйки и гора немытой посуды в раковине явственно намекают мне, что мужчина уже пару дней живёт холостяком, не заморачиваясь по поводу порядка.

В сердце что-то остро ёкает, и я понимаю, что Андрей Владимирович, очевидно, не привык жить без женщины. Он из тех мужчин, которые любят свежевыглаженные рубашки и вкусные домашние ужины, не требуя от жены приносить вклад в семейный бюджет. Ему по душе — домашняя, уютная жена, обеспечивающая семейный уют.

Ну, и чём он хотел со мной поговорить?

— Простите, Вика, у меня не прибрано.

Он извиняюще разводит руками, глядя на засохшие тарелки после гречневой каши, и я понимаю, что он не часто бывал на кухне, заходя в эту часть квартиры только за сытным обедом.

— Но ведь есть посудомойка.

Тыкаю пальчиком на встроенную технику, которая способна удивительно облегчить жизнь любой женщине, освобождая её от нудного времяпрепровождения, и встаю со стула. Зверь следит за моими действиями с некоторым беспокойством, и слегка сдвигает свои брови на переносице — как раз в то место, где уже залегла глубокая морщина.

— Честно говоря, я не знаю, как ей пользоваться.

Хмыкаю.

Вот он — отличный шанс доказать этому мужчине, что я способна быть не только секретарём!

Засучиваю рукава и встаю к раковине. Сейчас я быстренько расправлюсь с этой посудой, просто поместив её в отсек посудомоечной машинки, а сама после соберу все лавры и овации.

А может ещё что-нибудь посущественнее.

— Я сейчас сварю кофе. Покажу вам, как должен быть сварен настоящий бодрящий напиток, а не то пойло, которое вы мне однажды преподнесли.

Зверь кивает, достав турку из шкафчика сверху, а я пропускаю очередную колкую шпильку мимо ушей, мило улыбаясь. Ладно-ладно, ему ведь тоже нужно передо мной покрасоваться.

Быстро устанавливаю тарелки в машинку, косясь на выверенные действия Андрея Владимировича, который, без сомнения, варил кофе не единожды. У него даже турка не современная — из нержавейки, а настоящая, медная.

— Хотите, покажу вам мастер-класс, Виктория?

Он иронично подмигивает, наблюдая, как я отправляю последнюю пиалу в кухонный агрегат, и начинаю выставлять режимы мойки.

— Тогда и я вам тоже. Посмотрите, тут ничего сложного.

Зверь подходит ближе, остановившись рядом со мной на опасном, очень близком расстоянии, и у меня в горле всё моментально пересохло. Кажется, что воздух между нами загудел, становясь вязким, подобно болотной трясине, и я приоткрываю рот, перехватывая глоток кислорода.

— Вы хотели мне что-то показать?

Мужчина нагибается, становясь со мной одного роста, и я призывно прикасаюсь к его руке своими подрагивающими от напряжения пальцами. Щёки заалели от этого прикосновения, и я, как завороженная, провожу кончиком языка по пересохшей губе.

— Вот, вам только нужно выбрать режим.

Опускаю взгляд вниз, шаловливо играя пальцами по кнопкам посудомоечной машины, и вижу, как ноздри мужчины стали расширяться, стараясь втянуть как можно больше воздуха.

Ага! Есть контакт!

— И какой ставить?

— Вот, самый оптимальный, с дополнительным полосканием. Думаю, посуда после него будет просто блестеть.

Моё тело вибрирует, находясь совсем рядом с этим сексуальным мужчиной, предназначенным мне Судьбой, и я выдыхаю. Он ещё об этом, конечно, не знает, но я ему докажу, что именно я и никто другой — его единственная.

— Понятно.

Мужчина кивает, выпрямляясь, и отходит от меня на почтительное расстояние, возвращаясь к варке кофе. Его спокойствие невозмутимой скалы цепляет меня за живое, и в груди продолжает трепыхаться щемящее сердце.

Ну, неужели, он совсем ничего ко мне не чувствует?

Главный редактор не замечая моих нервных эмоций достаёт из шкафчика пакет свежеобжаренного кофе в зёрнах и аккуратно высыпает его в кофемолку, включая технику. На кухню тут же влетает его дочь с горящими глазами:

— А вы чего тут делаете?

— Кофе варим, но маленьким девочкам его нельзя.

Наблюдаю за мужчиной.

Он, наверное, очень хороший семьянин — спокойный и надёжный, как великая Китайская стена. И дочь к нему очень сильно привязана — скорее всего, гораздо больше, чем к матери, у которой, как я успела узнать, отвратительный истеричный характер.

— Ну, сделай мне тогда какао.

— Хорошо, но ты выпьешь его в гостиной, потому что мы с Викторией тут хотим кое-что обсудить.

Девочка спокойно кивает, устраиваясь на кухонном стуле, и аккуратно подтягивает свои ноги к груди, недоверчиво поглядывая на меня исподлобья. Мне становится не по себе от этого детского открытого взгляда, и я прокатываюсь глазами по спине её отца, который всецело поглощён варкой бодрящего напитка.

Кидаю беглый взгляд на часы, висящие на стене, и подскакиваю со своего места. Геннадий Петрович, готова поспорить, оторвёт мне голову вместе с руками, когда не обнаружит в зале совещаний в полдень! Ведь ему нужны будут те самые отсортированные мной документы, которые я с упорством молодого осла раскладывала по разным стопкам всё утро.

Чёрт побери!

— Простите, Андрей Владимирович, мне нужно идти.

Подскакиваю со стула, кидая на широкую спину главного редактора обжигающий взгляд, и несусь по направлению к прихожей. У меня осталось сорок минут, чтобы не опоздать на совещание и остаться целой и невредимой после яростных нападок босса.