Преграды и прощение - Корали Джун Страница 36

Хамильтон начал массировать мне спину.

— Я знаю, почему ты работал с Сеинтом, — ответила я. Даже если мне было больно, когда меня использовали, все равно понимала мотивы Хамильтона.

— Работать с Сеинтом было очень весело. Я впервые почувствовал, что у меня есть брат. Настоящий брат. Меня приучили бояться семьи, но впервые в жизни мне было комфортно с кем-то. Очень трудно смириться с тем фактом, что мой второй шанс обзавестись братом стал для тебя живым кошмаром.

Мое дыхание участилось. Хамильтон закрыл глаза, и мне захотелось погрузиться в его мозг и посмотреть, что творится в его прекрасном сознании.

— Продолжай, — подбодрила я его.

— Потом я встретил тебя. Ты была как драгоценный подарок, завернутый в преграды. Моя, но в то же время не моя. Слишком дорогая, чтобы выразить это словами. Я не хотел подвергать тебя опасности, но боялся потерять свои новые братские отношения с Сеинтом.

Я хотела, чтобы в жизни Хамильтона были люди, на которых он мог бы положиться. Кроме Джесс, у него, похоже, было очень одинокое детство.

— Я понимаю, — прошептала я. — Но что теперь? Ты оттолкнул меня, а потом мы...

— Я просто пытался уберечь тебя. И просто заканчиваю то, что начал. Я работаю здесь, чтобы уничтожить Джозефа. Это была слишком хорошая возможность, чтобы упустить ее. Не хочу, чтобы ты думала, что я люблю месть больше, чем тебя, Лепесток. Скорее, я не могу начать любить в полной мере, пока не избавлюсь от этого облака, висящего над моей головой.

Я потянулась к его щеке и нежно провела тыльной стороной ладони по щетине.

— Тебе необязательно делать это в одиночку. Если бы ты был честен со мной, мы могли бы обсудить все это и быть вместе.

Хамильтон подался навстречу моему прикосновению.

— Я уже втянул тебя в свой план мести и причинил боль. И снова работаю с Сеинтом — на этот раз за кулисами. Я не могу доверять своему отцу, но работаю с ним, чтобы выяснить, какую незаконную деятельность ведет Джозеф.

— Хорошо. Тогда давай сделаем это вместе.

Хамильтон повернулся ко мне лицом. Мое сердце бешено заколотилось от его пристального внимания.

— Не думаю, что я способен снова отпустить тебя, Лепесток.

— Тогда не надо, — сказала я.

Хамильтон мгновенно оказался на мне. Он вжал меня своим телом в диван и жадно впился в мои губы. Я запустила руки в его волосы и подняла ногу. Обвилась вокруг него и застонала.

— Не покидай меня больше. Больше никаких прощаний, Хамильтон. — Моя мольба, произнесенная шепотом между поцелуями, заставила его замереть на месте.

— Готова ли ты к тому, что я одержим тобой, Лепесток? Ты уже устроилась в своей новой школе, на новом месте, где живешь со своим профессором. И я не думаю, что у меня хватит сил быть парнем на полставки. Не думаю, что смогу проделать это с тобой наполовину.

Вместо того чтобы прокомментировать его одержимость, я поддразнила его.

— Ты такой чертов преследователь.

Он улыбнулся и прижался носом к моей ключице.

— Ты же не думала, что я позволю тебе уйти, правда? Может, я и недостаточно хорош для тебя, но я, черт возьми, точно собирался убедиться, что с тобой все будет в порядке.

Я раздраженно фыркнула.

— Я могу справиться сама, ты же знаешь.

— О, Лепесток, — пробормотал он. — Я понял это на обочине шоссе.

Я покраснела и поцеловала его в губы. Это был один из самых вдохновляющих моментов в моей жизни. Я никогда так не контролировала себя.

— Тебе понравилось? — спросила я.

— Да, черт возьми, мне понравилось. У меня никогда не было чего-то ценного, что принадлежало бы только мне, — признался Хамильтон, стягивая с меня стринги. Мне пришлось приподняться с дивана, чтобы помочь ему снять их с моих бедер. — Моя семья всегда крала самые важные для меня вещи.

Хамильтон продолжал опускаться по моему телу, увлекая за собой мои трусики. Он двигался до тех пор, пока его колени не оказались на полу, а тонкая ткань не была отброшена в сторону.

— Я никуда не уйду, Хамильтон. Но ты должен пообещать, что больше никогда не будешь мне лгать. И с мученическим дерьмом нужно покончить. Для меня нет никого более идеального, чем ты...

Я не успела закончить свое заявление, потому что он одним движением раздвинул мои ноги, поставив одну ступню на пол, а другую вытянув на всю длину дивана Его рот нашел мое влагалище, и его язык, о Боже, его язык ласкал мою влажную щель, пока не коснулся моего клитора.

— Черт, — выругалась я.

— Я скучал по этому. Давай посмотрим, как быстро я смогу заставить тебя кончить, — ответил Хамильтон, обводя ртом мой узелок. Стонал. Сосал. Я извивалась на кожаном диване, прохладный воздух овевал мою кожу, а его горячий рот обожествлял мой клитор.

Хамильтон сжал мои бедра. Я заерзала, мое возбуждение было таким сильным, что я чувствовала, как пульсирует во мне предвкушение оргазма. Уговаривал. Соблазнял.

— Вот так, — прохрипела я, когда он начал сильнее надавливать кончиком языка.

Хамильтон издал томный, полный нужды стон.

— Покрой мое лицо, Лепесток. Я хочу чувствовать твой вкус несколько дней.

— Кажется, я влюбилась в твой рот, — прохрипела я, когда он застонал, облизал, пососал и довел меня до этого сладостного состояния блаженства.

— Кажется? — остановился Хамильтон, дразня меня. Проверяя меня. — Если ты не уверена, Лепесток, тогда, возможно, мне стоит остановиться.

Я схватила его за ворот рубашки и дернула к себе. Упершись обеими ногами в пол, раздвинула ноги еще шире и толкнула его обратно на свою отчаянно нуждающуюся киску. Хамильтон только усмехнулся, прежде чем закончить то, что начал.

Мои крики эхом отдавались от стен его нового дома. Я запрокинула голову, расплавленный жар затопил мое естество, каждая мышца в моем теле то напрягалась, то расслаблялась. Хамильтон довел меня до кульминации, покорно прижавшись ртом к моему клитору, впитывая каждую каплю моего восхитительного удовольствия.

— Какого черта я оттолкнул тебя, когда все это время мы могли бы трахаться? — спросил он, когда я помогала ему раздеться.

Прилив удовольствия на мгновение утих, и я прикусила губу, собираясь с духом. Должно быть, я выглядела взволнованной, потому что Хамильтон перестал расстегивать рубашку и посмотрел на меня.

— Что не так?

— Ты же знаешь, что я всегда буду тебе верить, правда? Когда ты говоришь, что сожалеешь, я знаю, что ты это серьезно. Когда ты говоришь, что больше