В жены поневоле (СИ) - Наталия Ладыгина Страница 29

— Есть идеи. Я завтра тебе все расскажу. Хочешь прилечь?

— Хочу… — отстраняюсь, но неожиданно Кирилл делает ко мне шаг, хватает и прижимает меня к себе.

Я не сопротивляюсь. Просто дышу, и как можно глубже. Меня переполняют противоречивые чувства, но не бросает в холод, как раньше. Нет чувства опасности, впрочем, как и чувства полного спокойствия. Но я рада… рада, что он здесь.

Кирилл отпустил меня, так и не дождавшись, когда я сама его об этом попрошу, а ведь объятия где-то минуту длилось. Не меньше.

— Я буду спать на диване, а ты иди к себе в кровать.

— … - киваю и так знакомо для него поджимаю губы. — Я принесу тебе подушку и одеяло, — выбегаю из гостиной.

Подушек у меня было только две, а вот одеяло одно. Хм…

Схватила одну подушку с кровати и плед.

— У меня есть только плед, — бросаю подушку на край дивана.

— Нормально, — отвечает Кирилл. Он стоял у окна и что-то там высматривал. Только там ни черта не видно. Окна во двор выходят, а там темно. Весь город спит. — Уверена, что хорошо себя чувствуешь? — оборачивается.

— Да… Наверное… Нет… — бросаю плед на диван. — Я… ужасно себя чувствую.

— Если бы ты больше мне доверяла, то тебе было бы легче. Поверь, тебе нечего бояться.

— Сейчас я определенно доверяю тебе больше, чем три месяца назад.

— Действительно?..

— Ты мне все рассказал. Это многое изменило…

Кирилл мог от меня избавиться и спокойно, безо всяких нервов, ожидать открытия наследства. Оно ему не нужно. Он меня… убедил.

— Я не хотел рассказывать. Но пришлось.

— Ты хочешь… — сцепляю кисти рук вместе, — чтобы я всю жизнь пряталась? Скажем, через пять лет, когда они получат свое завещание, то я смогу…

— Отец все равно будет хотеть от тебя избавиться. И даже через десять лет.

Так я и думала. Но мне приятно, что он со мной откровенен.

— А что с тобой?.. То есть, как вы сейчас общаетесь?

— Никак. Я не общаюсь с ним. С матерью и братьями тоже.

— Совсем?..

— С тех пор как я отказался исполнять роль на фальшивых похоронах, мы и слова друг другу не сказали.

— Он хотел, чтобы ты… скорбил на людях обо мне?

Кирилл кивает и отступает от окна.

— Можешь спокойно идти спать, — Кирилл садится на край дивана и поднимает на меня взгляд. — Я буду здесь, если что.

— Х-хорошо… — переминаюсь с ноги на ногу и не спеша покидаю гостиную.

Все же обернулась напоследок.

* * *

Проснулась аж в восемь утра. Хотя вообще не думала, что засну. Самочувствие было очень даже ничего. Боли или дискомфорта — не заметила. Дай бог, что все это было из-за стресса и ничего серьезного.

Черт, и как долго я смогу это скрывать от него?.. Месяц, два? Два вряд ли. Он заметит. К тому же меня может вывернуть в любой момент. Может, мне все-таки стоит рассказать, а потом умолять его не пытаться что-то с помощью этого исправить? Он же может решить, что этим спасает меня.

Накинула на себя халат, ноги в тапочки и бегом на разведку. Вот прямо такая, вся растрепанная.

Заглядываю в гостиную, а его там нет.

— А… — услышала стук со стороны кухни.

Захожу туда и застываю. Кирилл кое-что держит в руках, то, что еще вчера не заметил на подоконнике, но увидел утром. Бумаги из больницы. Все подробности моего положения.

У меня это совершенно вылетело из головы. Теперь и признаваться не придется.

— Доброе… утро, — произношу вполне спокойно, завязывая пояс халата. Что уж теперь… В общем-то, он имеет право знать.

— Когда ты собиралась мне сказать?

— Не знаю… — вздохнула.

— В смысле? — оборачивается.

— А откуда мне было знать, что тебе придет в голову, когда ты узнаешь об этом…

— Вот оно что… Ты думаешь, что для меня все как прежде? — бросает бумажки на столешницу. Нет, швыряет. — Серьезно? Думаешь, я бы это использовал?

— Разве не так?..

— Даже не думаю об этом. Я скорее сдохну, чем позволю отцу получить это завещание.

— Не поняла…

— Он ничего не получит. Никто не получит. Я покончу с этим. Раз и навсегда. И я уже знаю как.

И как это понимать?… Это то, что я думаю?..

— Ты хочешь помешать своему отцу получить наследство? — иду к нему осторожными шагами.

— Я не просто хочу, Ульяна. Я сделаю это. Ради тебя. Ради нас. Жаль… — хмурится, — что я не подумал об этом раньше. Заставило меня подумать об этом твое исчезновение и… наш ребенок, — смотрит на мой живот, которого еще совсем не видно. — Я… благодарен тебе.

— За что это? — сумасшедше усмехаюсь, искренне не понимая, что пришло ему в голову.

— За то, что…

— За что, Кирилл?..

— Ты ненавидела меня. Ты могла… — снова смотрит на мой живот.

— Что?! — до меня доходит, что он имеет в виду. — Нет, не могла!

— Извини…

— Да не извиняйся! К черту твои извинения, Кирилл, — шиплю.

Алирову сроду не знакомо чувство вины, и даже сейчас у него такое лицо, будто ничего не случилось. Будто, черт возьми, он не подумал про меня дурного!

— Теперь я понимаю, почему ты позвонила мне. Ты боялась за ребенка. Не столько за себя.

— Да, боялась! Он мне очень важен.

— И мне тоже, — Кирилл быстро преодолевает все расстояние, что было между нами, и берет за руку. — Будем вместе ради него? По-настоящему?..

— Ради ребенка?..

— Я все для вас сделаю. Только прими это. Я тебе не враг. Я хочу вас спасти. И это не просто слова. Я это сделаю.

Начинаю шумно дышать, глядя в его небесного цвета глаза.

Он правда хочет этого. Я вижу это в его глазах. И у меня больше нет сил сопротивляться. Это глупо. Тупо. И мне это не нужно. Он отец моего ребенка, а мне грозит опасность. Как я могу иначе?.. Я должна заключить это перемирие.

— Х-хорошо… — выдыхаю. — Я согласна. Будем… ради него… или нее… вместе.

Кирилл едва заметно улыбается и отпускает мою руку.

— Мы не будем возвращаться в Санкт-Петербург?..

— Нет.

— И в Москву не поедем?..

Весь основной бизнес его семьи в главной столице, потому я и сказала в полиции, что он важный человек из Москвы, чтобы звучать серьезнее.

— Это тоже нет.

— Тогда… останемся здесь? Я могу оставаться Екатериной Кляровой и носить парик. А ты…

— У меня тоже есть новое имя.

— Правда?..

— Я догадывался, что ты могла сменить имя, но не знал за какие