Обещание - Кристен Эшли Страница 28

Сэл любил приходить утром. Как и Джина. Парни Сэла знали, что лучше не показываться у дверей Бенни ни утром, ни в любое другое время. Но большой босс и его жена могли делать все, что, черт возьми, им заблагорассудится.

Ради Фрэнки ему пришлось бы проглотить подобное дерьмо, и он бы съел. Когда-нибудь. Потом поговорил бы с ней, если она намеревалась оставить Сэла и его жену в своей жизни, то встречалась бы с ними в другом месте — таково было бы его условие.

Но на полпути по коридору к двери Бен обнаружил, что этим утром ему не придется съедать конкретное дерьмо от Сэла и Джины.

Ему предстояло совсем другое дерьмо.

Он понял это, когда смутно знакомый женский голос крикнул из-за двери:

— Да! Пошел ты! И поцелуй меня в задницу на прощание навсегда, придурок!

Он был не уверен (он не так часто виделся с этой женщиной), но подумал, возможно это была Нат, сестра Фрэнки.

Увидев ее голову в верхнем окне двери, он понял, что оказался прав.

Бл*дь.

Фрэнки не нуждалась в ее дерьме. Более того, ему это было не нужно. В лучшие времена она не была его любимым человеком. Необходимость держать себя в руках после того, как ее сестра провела полторы недели на больничной койке, а эта сучка даже не прислала цветов, была не тем, на что у него хватило бы терпения, возможно, когда-то потом, но определенно не сегодня.

Он открыл дверь, решительно встал в проем и увидел, как она подпрыгивает вверх-вниз, указывая пальцем на потрепанный «Додж Стратус», мчащийся по улице.

Он также обратил внимание на ее короткую, обтягивающую черную трикотажную юбку, которая была в сантиметре от промежности, облегающую майку из такого тонкого материала, что он мог легко разглядеть кружево ее бюстгальтера. При этом, по какой-то чертовой причине, вокруг шеи был обернут легкий, объемистый шарф. В ушах, на пальцах и запястьях болталось много серебра и золота. От нее пахло так, словно она только что прошла мимо одной из тех сук в торговом центре, которые предлагали духи, опрыскивая все вокруг, зачем не понятно. И хотя он видел только ее профиль, но он понял, что она довела уроки макияжа Нинетт до крайности.

Давным-давно, когда он еще учился в школе с Кончетти, ему казалось, что Фрэнки была не одной из них. Она абсолютно знала, как подчеркнуть в себе выигрышные черты и сгладить не самые лучшие. Но ее сестры одевались как шлюхи с двенадцати лет и старше, а Фрэнки никогда этим дерьмом не занималась.

Она умела классно укладывать волосы, что и делала, и делала это хорошо, о чем свидетельствует вчерашний день. Она могла открывать кожу, но делала со стилем и классом, отчего выглядела привлекательной, а не дешевой. И ей нравился макияж, но каким бы вечерним он ни был, никогда не переходил грань между классом и вульгарностью.

Нинетт, мать Фрэнки, возглавляла бригаду своих дочерей, обучая их урокам, которые явно не стоит преподавать ни одной девочке. Фрэнки была единственной, выступившей против. Две другие поглотили все от своей матери, вывернув все наизнанку не только внешне, но и на деле.

Они ему никогда не нравились, ни Нат, ни Кэт, не потому, что они одевались как проститутки. А потому что они вели себя как проститутки.

Братья — это совсем другая история. Он нечасто встречался с ее братом Дино и хорошо знал Энцо-младшего.

Дино показался ему честным парнем, ласковым со своей младшей сестрой, приятным в общении.

Энзо был чертовски сумасшедшим, но он обожал Фрэнки, и двум другим сестрам он уделял немного времени, так что Бенни он всегда нравился.

Теперь, когда Нат появилась как гром среди ясного неба, он понял, почему не был самым большим поклонником Нат.

Он просто не знал, что она решила вовлечь его в свою игру класса А.

Когда «Стратус» с визгом завернул за угол в конце квартала, она повернулась к нему. Как будто его даже не было, черт возьми, она подняла одну из трех массивных сумок, стоявших на его крыльце, и швырнула ее прямо ему под ноги в прихожую.

О нет.

Бл*дь, нет.

— Йоу! — рявкнул он, и ее глаза встретились с ним.

— Привет, Бен, — поздоровалась она. То ли не поняв, то ли проигнорировав его тон, она повернулась, схватила другую сумку, закинув ремешок на плечо, затем направилась прямо в его чертов дом.

Она, должно быть, шутила.

— Захвати последнюю, ладно, здоровяк? — приказала она, затем остановилась в фойе и крикнула, задрав голову вверх, к лестнице: — Фрэнки!

Она что издевается?

Он повернулся к ней, оставив ее сумку снаружи у открытой двери, и выпалил:

— Ты что, с ума сошла?

Она опустила плечо, сумка с глухим стуком упала на пол, потом посмотрела на него.

— Слышала, Фрэнки живет у тебя. Только что избавилась от своего придурковатого мужа, так что мне нужно переночевать у нее дома. — И закончила она еще более нагло. — Мне бы не помешала машина, чтобы добраться до дома Фрэнки с ее ключами.

— Ты рехнулась, — прошептал он, потому что он готов был взорваться.

— Что сказать? — спросила она.

И когда она спросила, Бенни понял, что она не пропустила ни единого его слова — Бенни не хотел, чтобы она или ее дерьмо находились в его доме. Нет, не пропустила, но она находилась в своем собственном мире, и ей было совершенно насрать, что он хотел или не хотел. И он чертовски был уверен, что не хотел, чтобы Нэт стояла в его фойе.

Поэтому он решил выдать ей эту информацию.

— Тебя здесь не должно быть, — заявил он ей, затем объяснил: — И под этим я подразумеваю, убирайся из моего дома.

Ее глаза сузились, не в сексуально милой манере, как это делала ее старшая сестра, ему никогда не нравилась эта сучка. Она всегда вела себя грубо и вызывающе, в ней не было той милой женственности. Она любила устраивать скандалы, была несносной, и своим дерьмовым характером доказала, что можно довести эгоизм до крайности.

— Ты не хочешь меня подвезти, ну, что ж круто, держи свои штаны, мудак. Мне просто нужны ключи Фрэнки, — отрезала она.

Бенни почувствовал, как его тело напряглось, и это было хорошо, ему было трудно двигаться.

Но губы двигались сами собой.

— Ты вломилась в мой дом, я не видел тебя,