Холодное Сердце Казановы (ЛП) - Шэн Л. Дж. Страница 28

Когда я медленно опустился на одно колено, покорно склонив голову, она открыла рот — несомненно, чтобы высказать мне все, что думает. Болтовня в поезде прекратилась. Люди отрывали взгляды от своих телефонов и планшетов. Две подружки, сидевшие напротив нас, задыхались, вцепившись друг другу в рубашки. А моя будущая ненастоящая невеста смотрела на меня с ужасом, смешанным с покорностью.

Она не любила публичных жестов.

А я не любил проигрывать. А Эммет хотел, чтобы я проиграл.

Даффи закрыла рот руками, скорее, чтобы подавить проклятие, чем от шока.

— Дафна, милая, любовь всей моей жизни, я не могу представить, как буду стареть без тебя.

Ты уже стар, — услышал я в мыслях ее дерзость.

— Ты — моя причина, мое вдохновение, мой человек. И самое главное — ты моя единственная. С того момента, как я встретил тебя. Это было необычно, странно, и я определенно произвел не самое лучшее первое впечатление. — Я продемонстрировал ей ухмылку с ямочками, наблюдая за тем, как люди на периферии поднимают свои телефоны в воздух и снимают мое предложение со всех возможных сторон. — Но это только делает нашу судьбу еще более особенной. Наша способность любить друг друга, все недостатки и все остальное, на протяжении вечности и за ее пределами.

Для протокола, я вытащил каждое слово из своей задницы по прихоти. Конечно, я нагуглил "Что сказать, делая предложение", пока Поппинс покупала мне носки со скидкой, но я не ожидал, что ложь будет так естественно падать с моих губ.

— О Боже! — вскрикнула женщина за моей спиной.

— Лодка мечты, — ворковал кто-то. — Запишите меня, мистер Красавчик.

— Это Крис Хемсворт?

— Нет. У Криса нет такого строения костей и губ.

— Кажется, во мне только что проявился греческий бог.

Я наклонил голову, притворяясь, что смущен вниманием. Может быть, я слишком много говорил, но я же не претендовал на "Оскар".

— Дафна, окажешь ли ты мне огромную честь стать моей женой? Я обещаю любить и уважать тебя. Дать тебе все, чего пожелает твое сердце. Поставить твое счастье выше своего и подарить тебе сказку, которую ты заслуживаешь.

Лицо Даффи было пустым и белым от шока. Очевидно, она восприняла мой жест чуть больше, чем вторжение целой армии в ее квартиру.

И при этом она не произнесла ни слова.

С натянутой, непоколебимой улыбкой я выдавил из себя:

— Не торопись, Поппинс. У нас ведь нету зрителей.

— Конечно, я выйду за тебя замуж…дорогой, — пробормотала она, наконец, с энтузиазмом женщины, которой предложили пройти по минному полю. Босиком. — Это будет честью для меня.

Слабое согласие не помешало людям вскочить на ноги, хлопать и аплодировать нам. Десятки людей обступили Даффи, когда я достал кольцо, купленное в ломбарде, и надел его на ее обручальный палец. Это было простое, тонкое золотое кольцо с квадратным изумрудом в центре. Парень из ломбарда сказал, что ему не менее двухсот лет, что вполне соответствовало стилю брака, который хотела для себя моя невеста.

— Боже мой, — пробормотала она себе под нос, шевеля изящными пальцами, любуясь вещью. — Оно потрясающе.

Я знал, что это не притворство. Ее фиолетовые глаза сверкали, как бриллианты. Я был удивлен, что дешевое украшение показалось ей таким прекрасным.

— И вполовину не так потрясающе, как ты. — Я подался вперед, схватил ее за затылок и поцеловал в висок. Ее кожа была горячей, мягкой и чертовски вкусной. Слишком чистая, чтобы принадлежать такому хитрому, поверхностному существу. Она замерла, как только мы соприкоснулись, ее дыхание участилось. Я отстранился с большей неохотой, чем хотел бы признать.

Наши глаза встретились и застыли в странном трансе.

— Мне сказали, что у нас помолвка, — пронзил тишину в вагоне голос проводника, заставив людей разразиться радостными возгласами и смехом. — Поздравляем счастливую пару!

Поппинс огляделась по сторонам, выглядя смущенной и дезориентированной.

— Эй! — крикнула женщина в костюме, которая направила свой телефон в нашу сторону. — Это было лучшее предложение, которое я когда-либо видела. Самое меньшее, что ты можешь сделать, — это подарить своему мужчине настоящий поцелуй.

— Поцелуй! — скандировала толпа. — Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй!

Я посмотрел вниз, чтобы уловить выражение лица Поппин. Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Я расширил глаза, надеясь передать, что она не обязана этого делать. Мы ничем не обязаны этим людям. Но на самом деле, если она меня не поцелует, это будет выглядеть чертовски странно.

— Поцелуй! Поцелуй! ПОЦЕЛУЙ!

— Черт, подруга, если ты его не поцелуешь, то поцелую я, и я не остановлюсь на этом! — с хихиканьем пригрозил один из пассажиров.

Даффи ошарашенно оглядела нас. Она была явно ошеломлена. На ее лбу выступил пот. Внезапно я почувствовал себя отморозком класса А из-за того, что заставил ее пройти через это. Я знал, что она не любит публичных заявлений. И все же я сделал это по своим эгоистичным причинам.

— Прости, — пробормотал я. Мне действительно было жаль. Не настолько, чтобы поступить по-другому, если бы мог — я слишком привык ставить себя выше других, — но, видя ее такой несчастной, я почувствовал себя так же, как в тот раз, когда получил сильное пищевое отравление в Испании.

Сжав губы в отвращении, Даффи приподнялась на носочках. Все произошло в замедленном темпе. Она неловко положила руку мне на грудь, которая инстинктивно выгнулась под ее прикосновением. От этого она отшатнулась назад, и я обхватил ее за талию, чтобы она не упала. Она наклонила голову вверх. Ее глаза были полны страдания и трепета.

А еще она была самой прекрасной из всех, что я видел за всю свою жизнь, включая все пейзажи на планете Земля. Ни горы, ни холмы, ни озера, ни океаны даже близко не подходили к ней.

— Ты не обязана, — шипел я. — Помнишь, о чем мы говорили? Не давай людям власти над собой.

— Я… Я… Я…

— Хочешь убить меня? — предложил я, когда все население вагона продолжало скандировать, чтобы мы поцеловались. Голоса каким-то образом заглушали нас в приватной капсуле, которую мы оба, казалось, разделяли.

Даффи провела языком по губам, словно они онемели.

— У меня страх публики.

— Повезло, что у нас есть зрители.

— Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй!

— Нет, ты не понимаешь, я… — Она тяжело вздохнула. — Когда я была маленькой, я не пользовалась популярностью в школе. Я училась в государственной школе для одаренных на полную стипендию, а Киран ходил в "обычную" школу. Я была там единственным бедным ребенком. И я была… ну, очень бедной. На перемене другие ученики собирались вокруг меня и выкрикивали все, что обо мне думали. О моей форме, моей семье, моей… моей коробке для ланча. Какая она пустая. Я не люблю внимание.

Так вот откуда взялась ее одержимость деньгами. Ее высмеивали за это.

— Эти люди — не твои придурки-хулиганы, — тихо сказал я.

Она моргнула, медленно переваривая сказанное.

— А еще я ужасно целуюсь.

— Ты не можешь этого знать. — Если только Петух не сказал ей об этом, а в этом случае я собирался лично отправиться в Непал и спихнуть его с Эвереста.

— Нет, правда, я просто ужасна.

— Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй!

— Правда? Хорошо. — Я вздохнул. — Значит, свадьба отменяется.

— Правда? — Она вздрогнула, внезапно став уязвимой.

— Нет.

— Я не могу…

Она действительно не могла. Я видел у тети Бесси менее замороженные блюда, чем у этой женщины. Поэтому я взял себя в руки, опустил голову и без лишних слов поцеловал ее до смерти.

. . Ладно, я ничего такого не сделал.

Но я наклонился, чтобы поцеловать ее сухим, уважительным поцелуем. Он был коротким. Не больше, чем кисть. Я получал больше удовольствия от офицеров TSA, которые прощупывали меня в аэропорту, и все равно, каким-то образом, мой член счел нужным благодарно кивнуть.

Кабинка взорвалась свистом и аплодисментами. Вспышки фотоаппаратов ослепили нас. Люди явно были довольны нашим неумелым проявлением любви.