Сопротивляться бессмысленно - Юлия Резник Страница 25

— А, так конечно! — соглашаюсь я, часто-часто кивая. — Что я могу сделать?

— Ну, для начала было бы неплохо разъехаться. — Багиров хмурится, почесывая щеку. На автомате я продолжаю как болванчик кивать. Но улыбка на губах умирает, а щеки сводит от усилий, уходящих на то, чтобы держать лицо.

Отворачиваюсь. Зачем-то достаю тарелку. Руки дрожат. Конечно… Ну, конечно же… Черт!

— Да, точно. Я уже загостилась.

— Сабина…. — окликает меня Багиров, и его голос звучит так, словно он говорит с душевнобольной — утешающе и, черт его дери, насквозь фальшиво!

— Это все, да? Ну… В смысле, между нами? Никаких вторых шансов? — немного истерично выпаливаю я.

— Нет! — рявкает Лёша. Я оборачиваюсь, впиваясь в его лицо полным надежды взглядом. Он чертыхается: — Я не знаю… Ты просто сейчас не готова.

— Говори за себя! — я не имею на нее права, не имею совершенно, но меня буквально сжирает обида. Детская, эгоистичная, ни на чем не основанная.

— Хорошо, — он тоже начинает злиться. — Я тоже не готов. Не готов быть с женщиной, которой тошно от моих, блядь, прикосновений.

— Это не так! — уже просто ору я, захлебываясь слезами.

Лёша запрокидывает голову к потолку. Растирает лицо ладонями. И вдруг, резко выругавшись, дергает меня на себя.

— Все, прекращай.

— Ты не понимаешь. Я люб-блю тебя.

— Даже если и так, зачем спешить, ну?! Дай себе время разобраться с чувствами. Не бросайся из огня да в полымя. Если я — твое, никуда не денусь. Понимаешь?

Киваю. Котенком к нему льну, захлебываясь рыданиями.

— Тебе нужно обратиться к психологу.

— Думаешь, он чем-то поможет? — всхлипываю я, потому что, ей-богу, не верю, что кто-то сумеет вытащить меня из той прорвы, что разверзается под ногами.

— Конечно. Ты очень долго жила в состоянии стресса. Такие вещи нельзя оставлять без внимания.

— Ладно. Если ты хочешь.

— Ну, вот опять.

— Да что не так?!

— Важно, чтобы этого захотела ты! Для себя, а не для очередного сомнительного мужика!

— Это ты сомнительный? — смеюсь, сама удивляясь тому, как стремительно меняется мое настроение.

— А ты что думала?

— Что ты самый лучший, Лёш, — шепчу я. — И вот посмотришь, мое мнение не изменится ни через год, ни через десять лет.

Глава 14

Алексей

— Багиров, к шефу зайди.

— Блядь! — потягиваюсь до хруста в костях. Ночка выдалась та еще, я надеялся по-быстрому сдаться и свалить, но не тут-то было.

— Ну, а ты чем думал, раздавая интервью?! — психует Паша.

— О торжестве справедливости.

— Ну-ну… А такое понятие, как разглашение данных предварительного следствия, тебе о чем-нибудь говорит?!

— Ничего я не разглашал! Просто рассказал все, как было. Ты бы тоже мог.

— Я?! Не мог, Леш. Не мог, блядь, понимаешь? Потому что у меня семеро по лавкам. Я своей работой, в отличие от некоторых, дорожу.

И только я заикаюсь, чтобы отбрить напарника, как бушующая внутри ярость схлопывается, будто ее и не было. Какое право я имею его осуждать? У него действительно совершенно другая ситуация. Когда отвечаешь лишь за себя, наверняка проще. А у Пахи семья, гребаная ипотека и автокредит. В идеальном мире это его, конечно же, не оправдывает. Да только я ведь уже смирился, что никакой он не идеальный.

— Ясно.

— Давай, еще на меня обидься.

— Да нет, Пах, нормально все, — проходя мимо, тычу напарника в плечо кулаком.

— Че там девка хоть? — вздыхает Любимов. Пожимаю плечами:

— Настроена решительно.

— Ну, молодец, я и правда думал, что сольется. Лишь бы теперь ее нигде не прикопали по-тихому.

— Тегляев не дурак — к ней лезть, когда к его персоне приковано внимание народа.

Собственно, только поэтому я и позволил Сабине вернуться домой.

— Да мало ли как у него мозги работают. Тормоза откажут — и поминай как звали. Ладно, давай, вали. Не доводи шефа до греха.

Киваю и таки выхожу из кабинета. Ловлю себя на том, что Пашкины слова здорово меня напрягают. Мне сложно представить, что такая расчетливая тварь, как Тегляев, слетит с катушек. Но что если Паха прав?

Рука сама тянется к телефону. Открываю нашу переписку с Сабиной.

«Ты как?»

«Нормально. Работаю. А ты?»

«Тоже. Наберу позже».

Черт. Все не как у людей. И сердце не на месте! Киваю секретарше Малютина, прохожу через приемную, коротко стучусь.

— Вызывали?

— Заходи, и дверь за собой закрой. Вот скажи, Леша, ты совсем охренел, что ли?! Ты понимаешь, как меня подставил?! Себя… Это что тебе — шутки, что ли?! Или дуракам, блядь, закон не писан?! — заводится Юрий Никитич. — Ну, что молчишь?!

— А что тут скажешь? Тайны следствия я не разглашал. В остальном — какие ко мне претензии?

Малютин сощуривается.

— Какие? А я тебе скажу. Знаешь, кто тобой заинтересовался? Внутренняя безопасность.

Присвистываю. Нет, я ожидал чего-то подобного, в паре случаев мне действительно можно пришить превышение, но все равно…

— Молчишь? Ну да, это тебе не лайки собирать. Тут за каждое слово спросят. Ты когда это делал, понимал, в каком свете нас выставляешь? Когда ты, блядь, на голубом глазу говорил под запись про то, что вы всё знаете, да только руки у вас связаны… Ты этим на что намекал, а, Лёш? На беспомощность правоохранительной системы? Или, может, сразу на коррумпированность суда и прокуратуры?

— Ни на что не намекал. Я прямо указывал на безнаказанность виновного, что на данный момент является фактом. Не вижу в этом ничего криминального.

— А вот ВБ видит. Уже три запроса пришло. Все твои залеты подняли. Им сейчас плевать, что ты — герой ТикТока, или где ты там засветился? Они ищут повод. А у тебя, Леш, если не забыл, рыльце в пушку.

Я стискиваю зубы. В кабинете душно, как в допросной. Кондер у него, что ли, накрылся? Или это у меня задница полыхает?

— Ясно. И что теперь?

— Рапорт пиши. На увольнение.

— Даже не поборетесь за ценный кадр? — оскалившись, провоцирую шефа. Тот матерится, выдавая вполне человеческие эмоции и подтверждая тот факт, что скурвился не до конца… Вскакивает.

— Не буди во мне зверя, Леша. Елена Васильевна, распечатай рапорт Багирова. — жмет на кнопку селектора, нашаривая свободной рукой пачку сигарет. Я бы тоже с радостью закурил — только мне никто не предлагает. Отворачиваюсь к окну, спрятав руки в карманы. Ну а чего, спрашивается, было непонятно, что ли? Разве я не знал, чем это дерьмо закончится? Скажем так — догадывался. И может, подсознательно даже искал повод, как бы поскорее слиться. И вот он, ага. Не