Бывший. Цена твоей любви (СИ) - Макова Марта Страница 25

– А как Диана к сыну относилась?

– Нормально. – Федотыч пожал плечами, не понимая сути вопроса. – Любила. Возилась с ним постоянно. Играла, разговаривала. Миша не брошенный ребёнк.

– А с Борисом они часто ругались?

– Ну, бывало. Лёнь, зачем тебе это? – Федотыч раздражённо затушил сигарету, раздавил, рассыпая непрогоревший табак по банке. – Ты же знаешь, я не люблю сплетничать.

– Мне важно. Это касается Лиры.

– Каким образом? – Федотыч сурово нахмурился, как бывало, когда сердился на мои детские проказы, или глупости, которые я творил в бурные юношеские годы.

– Она мать Миши. Настоящая. Та, что родила его.

Федотыч тихо присвистнул.

– Дела-а-а…

– Мне совет твой нужен.

– Ты знаешь, Леон, я всегда на твоей стороне. Спрашивай.

Глава 20

Дом устало затих, только скорбь и тяжёлый дух похорон ещё незримо витали в воздухе тёмных, спящих комнат. Запахи табака, женских духов, спиртного, октябрьских хризантем. Казалось, что весь он пропах поминальным обедом и чужими людьми.

Портрет Дианы в гостиной, крупные головки цветов в вазе рядом. Остановился напротив, пытаясь в полумраке вглядеться в лицо на фотографии. Говорят, она была хорошей матерью для Миши. Любящей. Монстры вообще умеют любить?

В кабинете брата горел тусклый свет настольной лампы. Я решительно открыл дверь.

"Если любишь – борись! Хочешь чтобы простила – соверши подвиг, сделай что-то, что поможет вернуть её. Поступок, достойный мужчины. Докажи ей, что ты готов для неё горы свернуть."

Слова Федотыча подстегнули мою решительность. Именно это я и собирался сделать, а он только добавил уверенности, что я должен действовать. И пусть даже это будет против моей семьи, разрушит её, но Лира достойна того, чтобы восторжествовала справедливость.

Борис сидел за рабочим столом. Как ни странно, но без неизменного пиджака и галстука. Рукава рубашки закатаны, ворот расстёгнут, в руке тяжёлый стакан с виски. Словно снял свою броню и стал просто человеком. Уставшим, опустошённым, придавленным горем. Ни словом, ни действием не отреагировал на шорох открываемой двери, только поднял на меня пустой взгляд.

– Объяснишь? – бросил перед ним на стол папку с результатами генетического теста.

– Что это? – его лицо не выразило никаких эмоций. Ни любопытства, ни интереса, ни беспокойства. Не человек – робот.

– А ты почитай, брат. Очень занимательная штука.

Толстое дно стакана с глухим стуком ударилось о поверхность стола. Борис нехотя взял папку, открыл, внимательно изучил содержимое. И ухмыльнулся.

– Накопал-таки. Шустрый ты, брат. Как догадался?

– Родимое пятно.

– Пятно?

– Да. У Мишки на ноге. Точно такое же у брата Лиры. Только на руке. Ты знал?

Борис оттолкнул от себя папку и снова потянулся за стаканом.

– Лира рассказывала. – не стал ничего отрицать, оправдываться, показалось, что в его голосе даже облегчение просквозило. – Это у них семейное. Из поколения в поколение. Все мужчины помечены.

– Как, Борь? Как так получилось? Рассказывай, я хочу... должен знать правду.

Во мне снова закипала злость, желание тряхнуть брата за плечи, расшевелить, заставить хоть что-то чувствовать. Стыд, сожаление, вину.

Борис с силой растёр ладонями лицо, тряхнул головой и горько улыбнулся.

– Ты точно хочешь знать, Лёнь? И даже морду мне бить больше не кинешься? – горькая улыбка сменилась на ироничную и усталую.

Положил руки на стол и сцепил пальцы в замок, демонстрируя, что я само внимание.

– Не считаешь, что разговор немного не ко времени? Я сегодня жену похоронил. Может, выпьешь со мной?

– Сочувствую, но признаюсь честно – Лира мне важнее, чем твоё горе и твоя жена. О покойниках плохо не говорят, поэтому оставим Диану, земля ей пухом. Поговорим о живых. О Лире.

– Что ты хочешь узнать? – Борис устало потёр лоб.

– Всё, Борь. Давай, как брат брату. Хоть раз в жизни поговорим по душам.

– По душам я не умею. – с ухмылкой качнул головой.

Борис даже не подумал снять маску иронии, за которой прятал боль. Но я всё равно видел её. В его глазах. Пустых, потерявших разом и холод, и лёд, и хоть какие-то признаки жизни.

– А ты попробуй. Это несложно. А иногда и полезно облегчить душу.

– Хорошо. – Борис болезненно поморщился и растёр ладонью грудь в районе сердца.

Оно у него есть? Если болит, значит, должно быть. Может, сейчас тает кусок льда, который был у него вместо этого горячего, живого органа, просыпается, и оттого боль?

– С чего начать?

– С самого начала.

Брат потянулся за пузатой бутылкой, стоящей на краю стола. Плеснул из неё в свой стакан.

– Ну причину, по которой я женился, ты знаешь. – качнул бутылкой в мою сторону. – Может, выпьешь? Разговор долгий.

На отказ только пожал плечами и сделал большой глоток. Даже не поморщился.

– Последние годы отец терял хватку, неразумно вкладывал деньги в заведомо провальные проекты, и наш бизнес шёл ко дну. После его смерти остались только долги и обязательства. Женитьба на Диане была прекрасным способом поправить дела. Её отец готов был покрыть наши долги. – Борис зло ухмыльнулся и сделал ещё один глоток виски. – Но у него было условие.

Борис замолчал. Качнул опустевший стакан, глядя на подтаявшие в нём кубики льда.

– Наследник? – я скрипнул зубами.

– Наследник. – брат согласно кивнул. – Ему нужен был внук. Диане доверить свой бизнес он не мог. Она была просто избалованная дочь, ничего не смыслящая в делах. Ему нужна была страховка, что деньги останутся в его семье. Внук.

– Тогда почему не родили своего? Диана не хотела портить фигуру? – я зло ухмыльнулся. С неё станется. Своей внешностью покойница занималась с фанатичной одержимостью.

– Она была бесплодна. Ошибка молодости. Аборт в шестнадцать лет. Тесть, конечно, не знал об этом. Я, когда женился, тоже.

– Два года я старательно работал над этим. А Диана знала о своём диагнозе и молчала. Не понимаю, на что она надеялась. – Борис ухмыльнулся, тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Повертел стакан, не зная, чем занять руки. – Тестю становилось всё хуже, и уже было понятно, что ему осталось совсем немного. Он пригрозил, что отпишет бизнес и всё своё состояние племяннику. Устроил выволочку Диане. Тесть, как и ты, считал, что она просто не хочет портить фигуру. Мне даже пришлось защищать её, заверять, что мы стараемся.

Брат зло ухмыльнулся. Отставил стакан и, положив локти на подлокотники кресла, сомкнул пальцы в замок.

– Дианка рыдала. Я успокаивал. И тогда она призналась мне, что бесплодна. Это был тупик.

Борис поджал губы, смотрел сквозь меня, полностью уйдя в воспоминания, а я молчал, боясь спугнуть эти мгновения откровений.

– Мы решились на суррогатное материнство. Всё делалось в глубочайшей тайне. – нервный смешок прозвучал издёвкой. Над собой, над прошлым, над их с Дианой решением. – Как только всё получилось, мы объявили, что Диана беременна и она уехала в Испанию. "Вынашивать". Подальше от глаз родственников.

– А Лира?

– Мы познакомились случайно. – лицо брата вдруг просветлело, улыбка из злой и усталой на секунду превратилась в нежную.

Он любил её, сейчас, глядя на резкие метаморфозы, происходящие с его лицом, я понял это. Никогда раньше не видел, чтобы глаза Бориса вспыхивали от переполняющих его эмоций. И как бы он не пытался прятать свои чувства под бронёй холодности, глаза его выдали.

– Столкнулись на улице, я сбил её с ног. Извинился, и сам не знаю почему, пригласил её на ужин. – пожал плечами, удивляясь себе самому.

– Понравилась. – внутренне корёжась, подсказал брату очевидное.

– Лира зацепила с полувзгляда. – тихий голос Бориса наполнился мечтательностью, а я чувствовал, как внутри меня скрежещут по потрохам отросшие на щупальцах ревности, когти. – Она была такая юная. Нежная. Скромная. Совсем не похожа на Диану.