Будь счастлива, Алина - Антонова Наталия Страница 24

Татьяна тяжело переживала уход из жизни тёти, единственного, как считала, близкого ей человека, кроме Олеси, конечно. Родители давно покинули этот мир, не успев состариться. И ушли они буквально друг за другом. Едва Татьяна вернулась домой после проводов отца, как от старшей сестры пришла телеграмма: «Таня, выезжай срочно, не стало мамы». Делать нечего, снова взяла билет на самолёт, а там автобусом до райцентра и на машине поджидавшего её зятя добралась до села Кружевное. Печаль её по возвращении в обжитую квартиру к дочери и тётке быстро отболела. Всё вошло в привычную колею — Олеся, тётя, работа, редкие посиделки с коллегами в кафе, летом дача и длинные зимние вечера за чтением в маленьком семейном кругу. Читали мать с дочерью вслух по очереди. А тётя вязала то спицами, то крючком, внимательно слушая своих девочек. Потом втроём обсуждали прочитанное, делились впечатлениями. Татьяне и Олесе казалось, что самые глубокие мысли высказывает именно Клавдия Ивановна. В эти мгновения разрумянившаяся от внутреннего волнения женщина выглядела особенно молодой.

А тете было в то время уже почти девяносто лет. Время от времени она хворала, но никогда ни на что не жаловалась. Вроде бы нахохлилась — ан нет, встрепенулась, снова бодра и весела. Татьяне казалось, что тётя будет жить вечно. И вдруг в одночасье её не стало. Она легла вечером спать, а утром не проснулась.

Татьяна была настолько подавлена и растеряна, что просто не знала, как жить дальше. На этот раз дочь оказалась мудрее; Олеся взяла платок, утёрла матери слёзы и сказала:

— Мама, так нельзя! Бабушка бы этого не одобрила!

— Бабушка? — переспросила Татьяна.

— Мне бабушка, тебе тётя, наша Клавочка Ивановна. Она теперь с ангелами на небе сидит на самом красивом облаке, смотрит на нас и укоризненно головой качает, приговаривая: «Ая-яй, девочки мои».

— На облаке? — удивилась Татьяна.

— Конечно! А ты ничего не видишь и не слышишь! Марш умываться! И чтобы больше я не видела твоих мокрых глаз. А то квартира уже начала превращаться в болото! Того и гляди лягушки изо всех углов начнут выпрыгивать!

Наставления дочери, как ни странно, подействовали на Татьяну, и она перестала плакать. Хотя вспоминала о тёте почти каждый день, но грусть эта была уже светлой. Ей начало казаться, что тётя и впрямь сидит с ангелами на белоснежном облаке, всё видит и слышит, молится за них и оберегает от печалей своих любимых девочек.

Кто знает, может быть, так оно и было на самом деле. Ведь людям многого не дано знать.

Заснула Татьяна после бессонной ночи только под утро, и ей приснился удивительный сон, о котором решила непременно рассказать Наталье.

Глава 7

Утро было таким тихим, словно само не верило, что уже наступило, и, затаив дыхание, прислушивалось, не зашумит ли ветер в куще листвы стоявшего поблизости вяза. Однако ветер и сам ещё сладко спал, свернувшись клубочком в дупле. Но вот из-под зелёного купола точно кто-то уронил несколько серебряных колокольчиков, и они полетели вниз, звеня на разные лады. Конечно же, это были птичьи трели. Они разбудили ветер, а тот не замедлил подуть утру в лицо. Утро широко распахнуло глаза, и солнечные лучи осушили росу, покачивающуюся на длинных травинках и стекающую по листьям.

Когда Татьяна проснулась, солнечные зайчики уже вовсю резвились на её подоконнике. Она распахнула настежь окно и хотела уже отправиться на кухню, когда завибрировал мобильник на столе. Увидев высветившийся номер, Татьяна радостно улыбнулась: звонила Олеся.

— Лесечка, — проговорила она в трубку, — птичка моя.

— Доброе утро, мамочка! Как ты там?

— Отлично, — как можно жизнерадостнее ответила она. — Вчера на дачу ездила.

— Одна?

— С Натальей.

— Передавай тёте Нате привет!

— Обязательно передам, — засмеялась Татьяна. — А как ты? Как Дима?

— У нас всё хорошо. Я тебе звоню, чтобы сказать…

У Татьяны ёкнуло сердце. «Всё, — промелькнула мысль, — сейчас скажет: «Мама, я выхожу замуж»«.

Олесю что-то встревожило, и она спросила:

— Мама, у тебя правда всё хорошо?

— Правда, — охрипшим голосом подтвердила Татьяна, — я внимательно слушаю тебя.

— Слушать особо нечего, — отозвалась дочь, — просто мы с Димой решили съездить в Абхазию на две недели.

— Только и всего? — облегчённо вырвалось у Татьяны.

— Да, — ответила дочь, несколько удивлённая такой реакцией. — А ты чего ожидала?

— Я? — переспросила уже пришедшая в себя Татьяна. — В общем-то, ничего не ожидала, — слукавила она, — вернее, не знала, чего ожидать.

— Мама, ты сегодня какая-то странная, — рассмеялась дочь и вдруг поинтересовалась: — Уж не влюбилась ли ты?

— Скажешь тоже! — улыбнулась Татьяна. — В кого мне тут влюбляться-то?

— Ты живёшь в городе, полном мужчин, — резонно заметила Олеся.

— Все мои ровесники давно женаты, — возразила Татьяна.

— Или разведены, — подсказала дочь.

— Или разведены, — эхом повторила Татьяна.

— То есть свободны. Тебе же необязательно влюбляться в своего ровесника, — невинным тоном проговорила Олеся.

— А в кого же мне влюбляться? — не сразу догадалась Татьяна, куда клонит ребёнок.

— Сейчас модно, когда мужчина моложе, — рассмеялась дочь.

— Олеська! — прикрикнула со смехом Татьяна. — Что ты выдумываешь? Вы-то с Димой ровесники.

— Так вышло, — отозвалась она безмятежно. — Если серьёзно, влюбиться тебе совсем не помешает. А в кого — дело десятое.

Чтобы перевести разговор на другую тему, Татьяна уточнила:

— Может, тебе деньги нужны на поездку?

— Что ты, мама! Я не такая транжира, как ты обо мне думаешь.

— Ничего такого я не думаю. Просто дело молодое.

— Не беспокойся, мне папуля прислал столько, что на две поездки хватит.

— Хорошо, что он балует тебя, — тихо отозвалась Татьяна, хотя думала иначе.

— Конечно, хорошо. Ты не думай, я ничего у него не прошу. Он сам.

— Да я и не думаю, — и, переборов себя, добавила: — Отец тебя всегда любил.

— Мама, не сердись, я его тоже.

— На что же тут сердиться, — ответила Татьяна, — он твой отец, а ты для него — свет в окошке. Вот он и подкидывает тебе деньжат.

— К тому же Дима хочет взять расходы на себя, — сообщила Олеся, тщетно стараясь скрыть распиравшую её гордость за своего молодого человека.

— А у него откуда деньги? — забеспокоилась Татьяна.

— Мы с Димой давно подработку нашли. Сидеть на родительской шее не собираемся. Не так воспитаны.

— Я знаю, Лесечка, — Татьяна почувствовала гордость за свою дочь. Но на всякий случай сказала: — Ты всё-таки помни, что у тебя есть любящая мама, если понадобится, всегда можешь ко мне обратиться.

— Я знаю, мамочка, — нежно проворковала дочь. — Целую тебя! Пока-пока!

— Пока, солнышко.

Положив мобильник на место, она почувствовала, что глаза увлажнились то ли от умиления, то ли от избытка материнской любви и желания чаще видеть дочку.

«Олеся выросла, — подумала Татьяна, — и это надо принять. К материнской юбке её не привяжешь, да и не надо. Придётся привыкать к тому, что встречи наши будут редкими. Благо, что теперь можно созвониться в любое время дня и ночи. Хорошо, что хоть Наталья рядом».

На следующий день они пили чай на балконе у Натальи. Небольшие, но вместительные пузатые чашки стояли на блюдцах, а блюдца — на крохотном столике. К чаю только брусочки липовых сот на тарелочке с голубой каёмочкой и больше ничего по той простой причине, что на столике не было места для других сладостей. Впрочем, и надобности в них не было, так как обе женщины относились к сладкому спокойно, на грани безразличия. Хотя мёд обе любили.

— Мне вчера Олеся звонила, — первым делом сообщила Татьяна.

— Отлично.

— Привет тебе передавала.

— Спасибо! Ты тоже ей передавай при случае.

— Передам. Знаешь, я начинаю чувствовать себя испорченным телефоном. Помнишь, как в детстве?