Безумные Мечты - Л. Дж. Шэн Страница 22

Приняв ответственное решение, я достал дополнительный ключ, который дал мне Роу, и повернул его в отверстии. Я толкнул дверь и заглянул в квартиру. Здесь было тихо и темно, если не считать голубоватого оттенка электронных экранов. Возможно, Дилан просто рано легла спать. Но я не собирался уходить, не убедившись, что с ней и ее надоедливой мини-версией все в порядке.

Зайдя внутрь, я закрыл дверь и прошел мимо гостиной и кухни. В коридоре я остановился, заслонив собой дверь в детскую. Ее дочь свернулась калачиком в слишком маленькой кроватке, ее пухлые руки, похожие на руки мальчика из «Пилсбери», обхватывали этот чертов розовый пенис. Казалось, она в полном порядке.

Я прошел дальше, в хозяйскую спальню. Толкнул дверь. Кровать была пуста, все еще заправлена, белье засунуто под матрас, как в гостинице. Я прислушался к гулу кондиционера, звукам транспорта, доносящимся снизу, и различил мягкий шум журчащей воды. В горле заклокотало от желания сглотнуть. Она принимала ванну.

Хорошо. Теперь ты знаешь. Развернись. Уходи.

Но что-то остановило меня. Что, если бы она утонула? Получила травму? Упала, когда выходила из ванны?

Я шагнул к приоткрытой двери, в ванную, чувствуя себя очень похожим на жулика, которым, судя по всему, и являлся. В ванной раздался тихий вздох. Из окна с отражающей отделкой, придающей стеклу эффект одностороннего зеркала, открывался вид на Манхэттен от пола до потолка. Она могла наблюдать за всей Пятой авеню, не обращая на нее внимания.

Я мельком взглянул на нее, и мой член запульсировал прямо в штанах.

Дилан стояла ко мне обнаженной спиной, все от позвоночника вниз было покрыто пузырьками. Ее волосы были зажаты белой заколкой. Она смотрела в окно - не вниз, на оживленную, полную людей улицу, а на небо. Ее подбородок был подперт тыльной стороной ладоней, и в этот момент она была той прекрасной девушкой, которую я оставил в Стэйндропе.

Самой красивой девушкой в мире.

Дикая, но мягкая. Смелая, но потерянная. Несовершенная, но цельная.

— О, смотри, — сказала она, и наши глаза встретились в моем отражении в окне. — Это мой бумажник.

Ее слова были резкими и саркастичными, но в ее поведении было что-то усталое и побежденное. Что-то, что заставило меня без приглашения войти внутрь и прислониться плечом к стене.

— Тебе не следовало входить, — сказала она, в ее голосе не было злости, и я вспомнил, что у Дилан никогда не было своей личной жизни. Она всегда жила под чужими крышами, никогда не расправляя свои прекрасные крылья с черными кончиками.

— Так нельзя приветствовать своего жениха, — проворчал я.

— Я отказываюсь, умник. Я чувствую себя слишком дерьмово, чтобы ввязываться в эту битву умов. — Ее взгляд вернулся к невидимой точке в небе. К жидкой темноте и звездам, которые вращались в ней, как серебряные веснушки.

— Что происходит? — спросил я.

— Последние несколько дней я провела в навязчивых поисках работы и усадила Грав перед телевизором, — объяснила она. — Она не делала ничего интересного. И она скучает по бабушке и Марти. Я чувствую себя худшей мамой в мире.

— В мире? — Я фыркнул, оттолкнулся от стены, подошел к подножию ванны с когтями и присел на ее край. Я потянулся вниз, чтобы потрогать воду, и увидел, как пена рассеивается, встречаясь с моей кожей. — Сучка, пожалуйста. Ты не входишь даже в двадцать тысяч худших матерей штата. А как насчет той засранки из Вестчестера, которая убила своего ребенка и позвонила в 911 через месяц?

Никаких комментариев. Снова наблюдение за звездами. Впервые я видел, как соблазнительная, вздорная Дилан Касабланкас была созерцательной и уязвимой.

Наконец она открыла рот.

— Завтра в одиннадцать у меня собеседование. Мне нужно, чтобы ты посидел с Грав.

Черт. Я знал, что это произойдет, но отодвинул это на задний план.

Я пошевелил челюстью взад-вперед.

— Я не умею обращаться с детьми.

— Мы же договорились. — Она прервала меня, повернув голову, чтобы посмотреть на меня. — И я знаю, что ты меня не подведешь, раз уж я нужна тебе на мероприятии бренда специй Роу.

Она меня раскусила, и она это знала.

Дилан продолжала.

— Я также буду благодарна, если ты соберешь ей кроватку для малышей. Она лежит в коробке в комнате для гостей. И тебе нужно будет купить продукты. Я отменила автодоставку продуктов Роу, потому что в них полно ингредиентов, которые я не использую. Я так увлеклась поиском работы, что у меня даже молока нет.

Этот план Брюса Маршалла должен был сработать, иначе я, по сути, платил 10 тысяч долларов в неделю за то, чтобы быть слугой Дилан.

— Неважно, — сказал я. — Что за работа?

Если Дилан и чувствовала себя неловко, разговаривая со мной, будучи совершенно голой под этими чертовыми стойкими пузырьками, она не подала виду.

— Стажер по маркетингу в «Бофорте». Не уверена, что этого хватит, чтобы удержать нас на плаву после истечения срока действия нашего договора, но надо же с чего-то начинать. — Она снова задрала голову к небу.

Я не хотел показаться еще большим засранцем, чем был, но я не мог придумать ни одной чертовой причины, по которой двадцатишестилетнюю женщину, всю жизнь разливавшую кофе в закусочных, позвали бы на собеседование в один из крупнейших мировых модных брендов, уступающий только Chanel.

Дело не в том, что Дилан не была замечательной, просто все эти качества не были видны в ее резюме.

— Я присмотрю за ней, — подтвердил я. — Есть ли что-нибудь в небе, о чем мне следует знать? НЛО? Падающий самолет? Апокалипсис?

Пожалуйста, скажи «апокалипсис». Тогда мне не придется завтра сидеть с ребенком.

Ее ответ был мрачным и неожиданным.

— Знаешь... с тех пор как я родила, я перестала видеть сны, — пролепетала она, не отрывая глаз от неба. — Я провожу дни либо на работе, либо с Гравити. И я люблю ее. Искренне люблю. Но быть матерью-одиночкой - самое одинокое существование, которое только может быть. Между заботой о ней, удовлетворением ее потребностей, работой, уборкой, приготовлением еды и мытьем посуды у меня почти не остается времени на размышления. Это так утомительно, что к тому времени, как моя голова ложится на подушку, я слишком устаю, чтобы