Верховная жрица - Мишель Хёрд Страница 20

Да. Я была так сосредоточена на этом мужчине, что даже не заметила, как обезболивающие начали действовать.

— Да, — шепчу я.

Найт проверяет время на своих наручных часах, затем бормочет:

— Сейчас шесть часов сорок три минуты вечера.

Я не спрашивала, но ладно.

Между нами повисает неловкое молчание, и я вспоминаю, как плакала перед ним.

Черт. Зачем я это сделала?

— Насчет того, что было раньше. — Я прочищаю горло. — Никому не говори.

Он кивает.

Снова воцаряется неловкое молчание, которое становится еще более тягостным, чем раньше, и я спрашиваю первое, что приходит в голову.

— Как тебя зовут на самом деле? Полагаю, Найт – это прозвище?

— Найт – моя фамилия, — ворчит он, а его взгляд, устремленный на меня, выражает напряженность, которую я не могу разгадать.

— А твое имя?

— Линкольн. — Он переводит дыхание и добавляет: — Мои друзья называли меня Линк.

— Называли? У тебя больше нет друзей?

Он долго смотрит на меня, прежде чем отвечает:

— Нет. Больше нет. Они из...

Он замолкает, как только Жасмин возвращается с подносом. Жаль, что она не могла задержаться подольше.

Я медленно сажусь на кровати, и когда она приподнимает серебряную крышку, в ноздри мне ударяет восхитительный аромат ростбифа, мускатной тыквы и шпината со сливками.

Отлично. Я немного поем.

Я улыбаюсь Жасмин.

— Спасибо.

— Не за что. — Она бросает взгляд на Найта, а потом спрашивает: — Вы будете есть?

— Я перекушу позже, — отвечает он.

— Я могу вам все принести, — предлагает она.

— Да, он поест. Пожалуйста, принеси еду, Жасмин, — отвечаю я за Найта. — Спасибо.

Я чувствую, как он прожигает меня взглядом, пока она выходит из палаты, и, стараясь не смотреть ему в глаза, откусываю кусочек сладкой тыквы.

Проглотив, я говорю:

— Ты поблагодаришь меня, как только попробуешь еду.

— Пахнет вкусно, — замечает он.

Я откусываю еще пару кусочков, а затем решаюсь взглянуть на него.

— Значит... друзей нет?

В ответ я получаю лишь кивок.

— Тебе больше нравится, когда тебя называют Найтом, Линкольном или Линком?

Он пожимает плечами.

— Мне без разницы.

Я прекращаю есть, чтобы сосредоточиться на нем, и спрашиваю:

— Значит, я могу называть тебя Линкольном?

Он не выглядит обеспокоенным, когда отвечает:

— Конечно.

Я пристально смотрю на него пару минут, а потом спрашиваю:

— Что может вывести тебя из себя, Линкольн?

Мужчина пристально смотрит на меня, и я сразу понимаю, что в этом соревновании взглядов я точно проиграю.

— Не так уж и много, — бормочет он.

Значит ли это, что ранее мне удалось выбить его из колеи?

При воспоминании о том, как он схватил меня за подбородок, излагая свои доводы, у меня замирает сердце. Я была зла, когда мы спорили. Но теперь я понимаю, что иметь человека, который уничтожил целую армию русских солдат, защищая меня, – это... горячо.

На моем лбу появляется легкая морщинка, но прежде чем я успеваю все обдумать, в палату снова входит Жасмин.

Она ставит поднос на маленький столик в углу.

— Приятного аппетита.

Найт ждет, пока она уйдет, и только потом садится за стол. Его взгляд скользит по мне, пока он снимает крышку с блюда, затем он приказывает:

— Ешь, Кассия.

Точно.

Я отправляю в рот кусочек шпината со сливками и бросаю взгляд на задернутые жалюзи, закрывающие обзор на коридор. Вспоминая, как Найт перед тем, как обнять меня, закрыл дверь и опустил жалюзи, я пытаюсь проанализировать его действия.

Я уже почти засыпала, когда услышала, как он говорит о своей сестре. Это потрясло меня и заставило всплыть на поверхность мое собственное горе.

Прежде чем я успеваю дважды подумать, вопрос срывается с моих губ.

— Чем ты занимался до того, как стал убийцей?

Он вытирает рот тканевой салфеткой, а затем отвечает:

— Я был морским котиком в ВМС США.

Его ответ удивляет меня до глубины души.

Господи, что же случилось с его сестрой, что превратило морского котика в хладнокровного убийцу?

Его глаза встречаются с моими, и он, должно быть, видит вопрос на моем лице, потому что отвечает:

— Ее похитили, пока я был в командировке. Они продали ее в сексуальное рабство, а когда я нашел ее, было уже слишком поздно.

Не только его слова сильно задевают за живое, но и его резкий голос вызывает у меня мурашки по коже.

Мои губы приоткрываются, когда я смотрю на Найта. Я замечаю морщинки вокруг его глаз и рта и понимаю, что они появились на его лице из-за пережитого горя.

Боже.

Я медленно вдыхаю, когда завеса тайны отступает, открывая этого человека.

Я разглядываю его короткие черные волосы, волевые черты лица и темные брови. Мои глаза встречаются с его темно-зелеными, и все, что я вижу, – это мир боли.

Он безнадежно сломлен, но несмотря на это, он – самое прекрасное создание, что я когда-либо видела.

Этот человек так сильно любил свою сестру, что, потеряв ее, превратился в ангела смерти, пожинающего души тех, кого он считает злом.

— Я преступница, — шепчу я. — Я занимаюсь контрабандой нелегальных товаров.

Не разрывая зрительного контакта, он спрашивает:

— Ты перевозишь людей против их воли?

— Нет.

— Ты принуждаешь людей к рабству? — Задает он мне еще один вопрос.

— Нет. Я просто перевожу нелегальные товары.

Он бросает взгляд на дверь, а затем сосредотачивается на тарелке с едой, стоящей перед ним.

— Тогда у нас нет проблем.

Мой взгляд опускается к его губам, и я задаюсь вопросом, улыбается ли он вообще.

Может, он утратил эту способность?

Когда между нами воцаряется тишина, я откидываюсь на подушки, и мои мысли возвращаются к семье. У меня перехватывает горло, а от непролитых слез щиплет глаза.

Я слышу, как Найт встает, и смотрю, как он закрывает дверь. Вместо того, чтобы вернуться к столу, он подходит и останавливается у кровати. Он поднимает руку, и когда его ладонь касается моей щеки, я не могу сдержать слез.

Он садится на край кровати, склоняет голову набок и сводит брови.

Не знаю, почему я позволяю этому мужчине видеть мою уязвимую сторону. Знаю только то, что он мне нужен, потому что я не уверена, что смогу справиться с этим в одиночку.

Я прерывисто вздыхаю, пока слезы продолжают литься из