Измена. Ты нас променял (СИ) - Барских Оксана Страница 2

Оскорбления моей сестры Ольги сыпались на меня как из рога изобилия, а я впала в ступор. Вспоминала ее утренние слова.

– Делай аборт! Ты же не хочешь родить инвалида?

Глава 2

Я стояла на пороге гостиной и, казалось, практически задыхалась. Перед глазами потемнело, я вцепилась пальцами в дверной косяк и еле удержалась на ногах, до того меня не держали колени.

Тело охватила слабость, но я продолжала смотреть на свою сестру.

– Куда ставить пакеты с продуктами, хозяйка? – раздался вдруг сзади голос водитель.

Я совсем забыла, что он пошел следом за мной. Мои щеки окрасились в красный, и я наверняка напоминала собой спелый помидор.

– Поставь на пол, Федор. И можешь идти, спасибо за помощь, – произнесла я, отпуская его, и он довольно быстро испарился. За что я его ценила, так это за молчаливость. Вот только то, что меня унизили в его присутствии, только заставляло меня стыдиться происходящего сильнее.

– Что за привычка прислугу в дом пускать? Я же тебя сто раз учила, что они должны знать свое место и не сметь пересекать порог хозяйского дома.

Недовольный голос сестры вывел меня из ступора.

– Пока что я тут хозяйка, и мне решать, кто будет переступать порог этого дома, а кто нет, – спокойно произнесла я, хотя один бог знает, как дорого мне стоило сохранять нейтральным голос.

Внутри я вся горела, а мое сердце разрывали в клочья адские псы церберы, дербаня его на ошметки и жадно вгрызаясь в мою плоть. Боль ширилась, острыми укусами проходясь по всему телу, но я не желала показывать Ольге, как мне было плохо.

Сказать ей на мои слова было нечего, ведь несмотря на то, что она, получается, родила моему мужу сына, это не сделало ее хозяйкой дома.

– Нам нужно спокойно поговорить, Алевтина, – подал голос Давид и стиснул переносицу, словно у него разболелась голова.

– А что тут говорить? – взвизгнула Ольга и всплеснула руками. – Я родила тебе сына. Алевтина теперь в курсе. Нужно решать, как вы будете разводиться и делить имущество и бизнес. Я же уже сказала, мой сын должен расти в полной семье, усыновленным хотя бы!

– Заткнись, Ольга! – процедил Давид, глядя на нее зло.

Ольга всегда была зубастая и умела постоять за себя, но я никогда не обращала внимания на ее хабалистость, ведь она всегда была за меня горой. Да, порой учила не пойми чему, с чем я была не согласна, как например с нанятыми работниками. Меня смущало, что их она будто за людей не считала, но сейчас я отчетливо осознала, что она делит людей на классовость и себя относит к элите.

– Ты вся в мать, – произнесла я с горечью, чувствуя, как всё внутри меня дрожит. – Говорила мне мама, что яблоко от яблони недалеко падает, а я не верила, привечала тебя, а выходит, что…

– Что что? Змею на груди пригрела? Вот кто я для тебя? – нахмурившись, произнесла Ольга и мотнула головой. – Ты и твоя мать всегда только ярлыки и умели навешивать, так что это возмездие тебе за то, что нос задирала. Ходила тут деловая, замужняя, козыряла передо мной и смеялась надо мной, что я сына своего вне брака родила. Наряду с мамашей своей.

– Ольга! Ты вообще-то о своей тети говоришь!

– А ну заткнулись обе! – рыкнул Давид, и Ольга сразу же замолчала, сделав невинное лицо, каким я видела его раньше. Вот только было поздно. Я уже всё увидела, и мое сердце кровью обливалось от того, что меня предали два самых мне близких человека.

Меня трясло, и я прижимала руки к груди, скрестив их так, чтобы они не дергались и не выдавали мое нервное истощенное состояние всем присутствующим.

Я старалась взять себя в руки, чтобы не расклеиться прямо здесь, но не могла себе позволить потерять лицо перед предателями. Ольга лишь посмеется и не постесняется обглодать мои кости напоследок.

– Папа? – вдруг раздался жалобный детский голосок. – Почему ты кричишь на маму? Мне страшно.

Из другой комнаты выглянул Данил. Его взъерошенные волосы и помятое покрасневшее личико с явным следом от дивана говорили о том, что он спал. Выходит, все они уже давно дома.

Я подняла глаза и увидела внезапно то, чего не заметила прежде. Небрежно накинутое на обнаженное тело платье у Ольги, сквозь ткань которого просвечивали соски. Она всегда надевала лифчик, только если не вставала с постели и не планировала никуда идти. А вот Давид, мой муж, был одет не в костюм, как если бы недавно пришел с работы, как и сказал мне, а в домашние спортивные штаны и футболку. На вороте которой отчетливо сиял отпечаток губ. Красная помада, которую я буквально сегодня днем видела на Ольге. А сейчас она была размазана на ее лице, словно мой муж жадно целовал ее и не мог насытиться ее сладостью.

– Всё хорошо, солнышко, папа не на меня кричал. Ты уже проснулся, Данюш? Кушать хочешь? – тон Ольги изменился. Она и правда любила своего ребенка. И его отца, дошло до меня. А я-то столько лет слушала дифирамбы, которые она пела неизвестному мне мужчине. И в постели с ним она получает многочисленные оргазмы, и дарит он ей бриллианты да сапфиры, и одевает ее в одежду от кутюрье. И я даже не подозревала, что это всё было не просто о каком-то неизвестном, а о моем муже.

– Вы что… Кувыркались, пока ребенок спал?

Господи, как я ненавидела себя за то, как жалко звучал мой голос.

– Думай, что говоришь при ребенке, Алевтина, – осадил меня Давид, хмуро поглядывая на сына, который переводил с меня на своего отца тревожный взгляд. – Держи себя в руках, Даниил, мужчины не плачут, ты же помнишь? Ольга, отведи его в комнату, нечего ему взрослые разговоры слушать.

Ольга поджала губы, посмотрела на меня напоследок и послушно увела сына, который крутил головой, продолжая смотреть на нас.

Я горько хохотнула раз, два, а затем смеялась не переставая. Вспомнила не только ее слова, но и подарки, которые ей дарил Давид. Они не блистали оригинальностью. А я еще удивлялась, почему она получала те же украшения от своего мужчины, какие всегда мне дарил Давид. А оказалось, что ему просто было лень выбирать что-то новое и он просто дублировал то, что дарил мне. Либо наоборот. Дарил мне то, что уже испробовал на ней. Гнусно. Как же гнусно.

Мы остались с Давидом вдвоем, но больше всего я хотела, чтобы он исчез и закрыл свой рот. Вот только у него на этот счет было другое мнение. Она заговорил со мной так, словно я не его бусинка, которую он заверял в своей вечной любви и верности. Приводил мне в пример лебедей и волков, а сам… Сам оказался обычным шакалом.

– Прекрати истерить, Алевтина. Ты же не хочешь оказаться в психушке снова?

Прямая угроза повисла в воздухе, и я прикрыла глаза, желая выцарапать ему глаза. Не ожидала, что он ударит исподтишка, в спину.

Глава 3

– Прекрати истерить, Алевтина. Ты же не хочешь оказаться в психушке снова?

Угроза Давида никак не укладывалась в моей голове. Он никогда не говорил со мной таким жестким непререкаемым тоном, не позволял себе подобных слов в мой адрес. Ни разу за все годы нашего брака не упомянул о моем постыдном прошлом.

– Ты мне сейчас угрожаешь? – переспросила я, всё еще не веря в услышанное.

– Когда такое было? Я просто велю тебе успокоиться, чтобы не расшатались нервы. Мы оба знаем, что ты излишне впечатлительная и эмоциональная. Ты уже не подросток, каким была, когда случился тот твой семейный инцидент, так что держи себя в руках, – недовольно ощерился муж, опуская глаза на мою бурно вздымающуюся грудь. Я прикрыла ее руками, не желая, чтобы он трогал меня даже взглядом. – Ты в таком виде на улице шорохалась, Алевтина?

Давид ощерился, его кадык нервно дернулся, а глаза прищурились. Нижняя челюсть слегка выдвинута вперед, намекая на зарождающуюся агрессию, но я подавила в себе первый порыв оправдаться, что я расстегнула верхние пуговицы у платья лишь потому, что мне стало тяжело дышать. Вспомнила, что послужило тому причиной. Его предательство.

– Не смей, – начала я и осеклась, чувствуя, как резануло горечью горло. – Не смей читать мне нотации, как подобает вести себя настоящей замужней женщине. Я-то думала, мой муж – приличный семьянин, тяготеющий к патриархату, а он просто-напросто кобель, который в чужом глазу соринку заметит, а в своем бревно не видит.