Благочестивая одержимость - Энса Ридс Страница 2

я боялась даже самых простых вещей, например, зайти в какую-нибудь комнату или попросить кетчуп для картошки фри. Мама не возражала, хотя раздражалась и спрашивала, как же я буду справляться, если мир заставит меня стать экстравертом. Я держалась особняком даже в университете. У меня была только одна лучшая подруга, и она была моей полной противоположностью.

Не то чтобы мне нравилось испытывать тревогу и быть антисоциальной, вряд ли это кому-то может нравиться. Это удушающе — приступы, страх, беспокойство, желание умереть, когда кто-то обращает на тебя внимание. Я ненавидела это, но я была такой, какая есть, и не хотела ничего менять. Мне было всё равно, мысль о том, что мне придётся приложить усилия, чтобы поменять себя, заставляла меня волноваться ещё больше.

Поэтому большую часть времени я проводила дома за просмотром телевизионных шоу с девушками-экстравертами, представляя, что они — это я. Однако мне нравилось читать книги о таких девушках, как я, которые внезапно оказывались с мужчинами, заставившими их почувствовать себя понятыми, любимыми, замеченными и отбросившими все их тревоги прочь. Я жила опосредованно через творения других людей — через песни, стихи и рассказы.

Моя лучшая подруга называла меня хамелеоном, потому что, несмотря на моё присутствие, люди не замечали меня, пока я сама этого не хотела. Это не круто, как многим кажется, но я предпочитала, чтобы всё оставалось именно так. Но временами мне действительно хотелось быть такой же открытой и общительной, как моя лучшая подруга, которая, казалось, парила в воздухе, прогуливаясь по кампусу, и без страха здоровалась с каждым человеком, мимо которого мы проходили. Она пыталась вытолкнуть меня из моей зоны комфорта, но мы были лучшими подругами более шести лет, и она знала, что в этом вопросе не стоит на меня давить.

Выйдя из душа и обернув тело полотенцем, я насвистывала песню Billie Eilish «True Blue». Я подошла к шкафу и достала синюю толстовку с капюшоном, которая была велика для моего роста в сто шестьдесят сантиметров и доходила до середины бедра. Я собрала волосы в пучок, не обращая внимания на растрепавшиеся пряди, надела очки в круглой оправе и пошла в спальню, ища свою домработницу, так как после горячего душа была голодна.

— Розалия? — позвала я, оглядывая комнату.

Спальня была пуста, поэтому я открыла дверь и начала искать её, размышляя, куда она могла подеваться.

Дойдя до ступенек лестницы, ведущей вниз, я начала сомневаться в своих намерениях. Поиск Розалии не мог быть важнее, чем неуважение к указанию моего отца никогда не ступать из своей спальни во время его покерной игры.

Я прикусила нижнюю губу и покачала головой, отвернувшись от лестницы и направляясь обратно в своё крыло дома. На полпути я остановилась и медленно повернулась к лестнице, любопытство брало верх. За все свои двадцать лет жизни я ни разу не встречала никого из мужчин, которых отец приглашает в наш дом, и даже не видела, как отец играет в покер. Я вспомнила армию чёрных машин на нашей подъездной дорожке и задумалась о том, что за друзья у моего отца. Я решила, что подглядывание никому не повредит. Кроме того, мне нужно найти Розалию, а её нет наверху.

— Я буду вести себя тихо, — прошептала я себе, начиная медленно спускаться босыми ногами по винтовой лестнице, стараясь ступать бесшумно, что на самом деле оказалось не таким сложным, как можно было подумать. Дойдя до последней ступеньки, я замедлила шаг, но голос в глубине души подсказывал мне, что ещё не поздно вернуться наверх и запереться в своей комнате.

Папа не зря сказал, что в это время здесь нельзя находиться.

Просто послушай, Нирвана.

Я колебалась всего секунду, отгоняя сомнения, ступила на первый этаж дома, и направилась в сторону покерного стола, который был в соседней от кухни комнате. Я шла вдоль стены, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что меня никто не видит.

Бабочки в моём животе превратились в слонов, а сердце заколотилось, когда я затаила дыхание, подойдя так близко, что могла слышать их голоса. Я стояла вровень со стеной и слышала, как папа смеётся своим грубым и шумным смехом.

— Это ещё десять тысяч долларов, — отметил он. — Думаю, это компенсирует те семьдесят тысяч, которые я проиграл в трёх других раундах, — услышала я его слова, в которых не было ни капли сожаления от того, что он потерял такую сумму денег.

— Во вторник у меня будет поставка, которая будет доставлена в город, Нельсон. Надеюсь, обойдётся без сюрпризов, — сказал мужчина, обращаясь к моему отцу. Голос мужчины был хриплым и ворчливым, в его словах не было ни капли юмора. Разительный контраст с тем, как говорил папа до этого.

Запах сигар окутал меня, я прислонила голову к стене, прислушиваясь к ответу отца.

— Конечно, Карлос. Ты не хуже других знаешь, что всё, что происходит на моей территории, проходит гладко, — ответил отец, уже не весело, его голос был мёртвенно серьёзным. От его слов у меня по коже побежали мурашки, потому что я в жизни не слышала, чтобы папа говорил таким тоном.

— Ради твоего же блага, Карлос, поставки должны быть не для Александра и не от него, — добавил другой мужчина, и мои глаза слегка расширились, когда я догадалась, о каких поставках идёт речь.

— Конечно, мы с Александром... порвали отношения после нашего предыдущего разговора с его женой.

— Отлично.

Я медленно подошла ближе, заглядывая в комнату, чтобы мельком увидеть происходящее. Я собиралась просто посмотреть и уйти. Я так сильно задержала дыхание, что чуть не упала в обморок, когда мне, наконец, удалось заглянуть в комнату. Она была ярко освещена. За папиным покерным столом могли разместиться восемь человек. Он утверждал, что это эксклюзивный покерный стол, предназначенный для семерки, имеющей власть и деньги, которые вы даже себе представить не сможете.

Наконец, спустя столько времени, я увидела мужчин, которых мой отец называл Дьяволами. Они сидели за столом, одетые в чёрные костюмы, и это напоминало сцену из гангстерского фильма. В руках у каждого мужчины был стакан виски, во рту сигара, а на столе лежали толстые пачки денег. Их напряжённый вид свидетельствовал о том, что это были не дружеские посиделки. Покер был просто предлогом, чтобы обсудить дела.

Я была бесшумной и невидимой, за исключением тех случаев, когда мне хотелось, чтобы кто-нибудь меня увидел. Это была моя суперсила хамелеона, и я знала, что они не поймают меня, если только я сама не захочу быть пойманной. Но, видимо,