Запретная для авторитета. Ты будешь моей - Мила Младова Страница 19

Из меня вырвался протяжный стон, и моя киска жадно сжалась вокруг твердой плоти.

Он стал вбиваться в меня в бешеном темпе, вжимая в матрас почти до боли. Я вцепилась в простыни и застонала, требуя большего — сильнее, быстрее, глубже. Он дал мне то, чего я хотела, в чем нуждалась, чего жаждала.

— Давай, Агата, — он сильно ударил по ягодице, и меня передернуло. Раскаленное наслаждение полыхнуло во мне, как расплавленная лава, вздымаясь внутри, пока я не взорвалась; смутно осознавая, что Герман выкрикнул что-то резкое, я чувствовала, как он заполняет меня горячим и влажным. Потом я ощутила себя полной и пустой одновременно. Попала в невесомость.

Герман склонился надо мной и поцеловал в шею.

— Ты снова это делала.

— Что? — пролепетала я.

— Кричала для меня.

— Отвали, придурок.

Он только рассмеялся.

Глава 18

Наш семидневный испытательный срок прошел без происшествий. Справиться с моими странностями Герману не составило труда. Если он и скучал по своей уборщице, то этого не показывал. Для такого напряженного и властного человека, с ним было удивительно легко жить.

А еще он, оказывается, хорошо готовил. Я тоже была не промах на кухне, так что мы готовили по очереди. Все сложилось удачно. Мне никогда не было скучно или одиноко в огромной квартире без него, потому что я часто проводила это время, вычитывая окончательный вариант своей книги — долгий и утомительный процесс, который мне не нравился. Во время коротких перерывов я искала на сайтах изображения, так как я сама разрабатывала и создавала свои обложки с помощью фотошопа. В скором времени я планировала выложить обложку на своих сайтах в социальных сетях, поэтому мне нужно было хорошо подготовиться. Бывало, что я работала дольше и заканчивала позже, чем Герман. Я так погружалась в дело, что пугалась, когда, развалившись на удивительно удобном диване и подняв взгляд, видела, что он стоит и ждет, когда я его замечу.

Как и до моего переезда, часть вечеров мы проводили в «Убежище», а часть — в его квартире. Валялись перед телеком и смотрели сериалы на его диване. В один из таких вечеров на пороге появилась Элеонора с мужем и сыном.

Маленький мальчик с фотографий, которые прислал мне преследователь, бросился внутрь.

— Дядя Гер…

Он резко остановился, заметив меня, и на его щеках появился румянец.

— Привет, Паш, — ребенок подбежал к дяде и обхватил его за ногу, и Герман непонимающие нахмурился. — Что с тобой?

— Он стесняется девочек, — сказала Элеонора. — Привет, Агата, как дела?

Я улыбнулась ей в ответ.

— Отлично. У тебя?

— Лучше всех, — она наклонила голову в сторону бородатого мужчины, стоящего рядом с ней. — Это мой муж, Егор, а это наш сын, Паша.

Я подозрительно посмотрела на Егора.

— Вы приходили в кафе, где я работаю, несколько дней назад.

Егор смущенно склонил голову.

— Хотел взглянуть на тебя своими глазами. У этих двоих только и разговоров, что о тебе, мне было любопытно.

Элеонора закатила глаза.

— Ты никогда не узнаешь более любопытного персонажа, чем Егор.

— А я вот знаю такого, — сказал Герман, бросив на меня многозначительный взгляд. — Никто не может быть более любознательным, чем Агата, — слегка наклонившись, он поднял маленького мальчика. — Паша, знакомься, это моя девушка, Агата. Правда красивая?

Паша кивнул.

— У вас глаза разного цвета, — прошептал он.

Я улыбнулась.

— Я знаю. Как ты думаешь, они должны быть оба голубыми или оба зелеными?

Он на мгновение задумался.

— Зелеными. Нет, голубыми. Нет, зелеными.

— Знаешь что? — сказал Герман. — Мне кажется, ей больше идут разные. Ты как думаешь?

Через мгновение Паша кивнул в знак согласия.

— Можно я сяду у окна и поиграю на планшете?

— Конечно, — сказал Герман, опуская его на пол. Пашка быстро убежал.

— У нас есть информация, о которой вы просили, — объявила Элеонора.

— Понятно, — сказал Герман. — Проходите на кухню. Агата приготовит нам кофе.

Я нахмурила брови.

— Извини?

— Извиняю, — сказал он, словно давая мне разрешение. Не обращая внимания на мое фырканье, он взял меня за руку и повел на кухню.

Я приготовила всем напитки, а затем мы уселись за стол.

— Итак... Роман Теряев, — подсказал Герман.

— Ему поставили диагноз «шизофрения», когда ему было двадцать лет, — сказала Элеонора.

Шизофрения? Я поджала губы.

— Это многое объясняет.

И я не могла не почувствовать жалости к нему. Когда твой собственный мозг так подводит тебя, это должно быть тяжело.

— Он проходил лечение и терапию, — начал Егор, — и, похоже, ему удалось взять свое состояние под контроль. Он даже нашел более-менее постоянную работу. Затем, три месяца назад, он эффектно вышел из себя на работе и был уволен. С тех пор его бывший работодатель его не видел.

— Он живет со своей матерью, — сказала Элеонора. — Но наши люди наблюдали за этим домом неделю, и они никогда не видели, чтобы он приходил или уходил.

— Я говорил с его матерью, — вклинился Егор. — Она клянется, что понятия не имеет, где Роман, и она пригрозила вызвать ментов, если я не оставлю ее в покое.

Я потерла затылок.

— А что насчет Никиты Литвинова?

Элеонора сморщила нос.

— Может, это прозвучит грубо, но он довольно скучный человек. Холост. Детей нет. Никогда не был женат. Похоже, его жизнь — это работа.

— Никакого серебристого седана, — сказал Егор. — Похоже, у него вообще нет машины. Он умный. Очень умный. У него отличное образование и очень хорошая квартира недалеко от центра.

— Он единственный ребенок, — добавила Элеонора. — Потерял родителей во время несчастного случая — приемных родителей, хочу заметить. Я нашла его свидетельство о рождении, — она бросила на меня внимательный взгляд. — Его мать — Наталья Петрова. Тебе это имя ничего не напоминает?

Мои глаза закрылись.

— О, твою же мать.

— Что? — Герман положил ладонь мне на спину. — Ты ее знаешь?

— Она была знакома с Андреем. Там… мутная история, но многие считают, что он виноват в ее смерти.

— Это объясняет его одержимость Калининым, — Герман покачал головой.

— И это значит, что у Литвинова есть мотив, чтобы нацелиться на тебя, — сказала мне Элеонора. — Хорошим мотивом для игры с тобой было бы желание навредить Калинину. А у кого есть все основания причинить ему вред? Родственник человека, в смерти которого он виноват. Но вряд ли Литвинов сильно сожалел о том, что его усыновили, или сильно переживает о том, что случилось с его биологической матерью. Простите, если это звучит холодно, но похоже эта Наталья была та