Совилкупление (ЛП) - Карделло Рут Страница 19

Это не было ошибкой.

Или ложью.

Это было мое внутреннее "я", выражение потребности, и я должна уважать это.

Две недели спустя я познакомила ее с Майком и призналась, что люди в здании думают, что он — двадцатипятилетний аспирант. Она прижала его к себе, как и сейчас, и объявила, что Майк, должно быть, был гениален в своей прошлой жизни, раз выбрал меня. Я не знаю, согласна я или нет с ее убеждениями, но Майк обожает ее и достаточно ясно выражает свои чувства по этому поводу.

Дазарай знает о моей прошлой влюбленности в Грега. Я даже упомянула при ней Хью и их первой встрече.

Я многого не рассказала ей о Хью, потому что… ну, потому что, хоть она и без предубеждений, я все еще пытаюсь отделить правду от фантазий, когда речь заходит о нем.

Вместо того, чтобы сказать ей, что однажды он появился в моей квартире, я сказала, что встретила его, когда меньше всего ожидала. Это не было ложью.

Вместо того чтобы сказать, что он верит, что сражался во Второй мировой войне, я сказала, что он старомоден.

А заявление Хью о том, что он каким-то образом застрял в вилке? Я сказала, что у него невероятное воображение и чувство юмора.

Куда он делся?

Я не говорила Дазарай правду, поскольку и сама понятия не имела о том, где он был на самом деле. Я выбрала реальность, которую хотела. Сказала, что он влюбился в меня, но из-за травмы в прошлом был потрясен и сбежал. Однако он вернется, потому что нам суждено быть вместе.

Вот почему я сохранила его одежду.

Я предпочитаю верить в эту версию чем в то, что я спала в объятиях психически неуравновешенного мужчины, и мне повезло, что он не перепутал меня с нацистом и не убил.

— Ты не возражаешь, если я выпью стакан воды, прежде чем мы уйдем? — спрашивает она, поставив Майка на пол.

— Вовсе нет.

Мне тоже нужно наполнить бутылку водой. Мы направляемся на кухню, где я беру для нее стакан и начинаю наполнять его из носика на холодильнике.

Ожидая, она проводит пальцем по надписи на передней части деревянной коробки.

— Это принадлежало твоим родителям?

— Нет, я купила это на распродаже.

— А что это?

— Просто столовое серебро.

— Можно мне взглянуть?

— Конечно.

Она открывает крышку.

— Выглядит старым.

— Это 1940-е.

Она берет ложку.

— У бабушки с дедушкой был набор, который они получили в подарок на свадьбу, но он достался моей сестре. Я не думала, что когда-нибудь им воспользуюсь. А ты?

Я качаю головой.

— Больше нет. Ты, наверное, подумаешь, что я сумасшедшая, но в том наборе была одна вилка, которой я пользовалась постоянно. Мне все еще немного грустно, что я ее потеряла.

— Я понимаю. Когда-то у меня была расческа, которая придавала моим волосам настоящий блеск. Я так и не нашла другой, которая делала бы это так же хорошо, — она внимательно рассматривает ложку. — Я люблю старые вещи. Мне всегда было интересно, что они видели и несут ли с собой какую-то энергию из прошлого.

Майк взбирается ей на ногу. Дазарай подпрыгивает от неожиданности, роняет ложку и стряхивает Майка.

— Срань господня, Майк. Ты меня напугал.

Я ставлю стакан с водой на столешницу и тянусь за ложкой, но прежде чем успеваю это сделать, Майк толкает ее под холодильник.

— Майк!

Дазарай стоит на коленях.

— Я достану, — она наклоняет голову, чтобы заглянуть под холодильник. — Майк, такой непослушный кот, но думаю, ты скоро будешь прощен, — секунду спустя она поднимает ложку, которую уронила, а также…

У меня перехватывает дыхание.

— Моя любимая вилка.

Она вскакивает на ноги и протягивает мне оба предмета.

Мне все равно, как это выглядит, я прижимаю вилку к груди и улыбаюсь.

— Не думала, что когда-нибудь увижу ее снова.

— Иногда вещи, которые мы считаем потерянными, просто спрятаны от нас до тех пор, пока нам не суждено обрести их снова, — она берет стакан и делает большой глоток, затем добавляет. — Это может быть предзнаменованием.

— Предзнаменованием?

— О том, что к тебе вернется еще больше потерянного.

Хью.

— Я хочу в это верить.

— Тогда верь в это. Жизнь — это не столько то, что с нами происходит, сколько то, во что мы верим. Мысли формируют действие, действия формируют результат, следовательно, мысли формируют результат.

— Мысли формируют результат? — волна неуверенности захлестывает меня. Если бы это было правдой, разве Хью не вернулся бы ко мне в тот вечер, когда я купила годовой запас презервативов и приготовила для него ужин? — Не знаю, верю ли я в это. У меня никогда такого не было.

— Не верить — все равно что держать кран закрытым и удивляться, почему нет воды. Вера превыше всего, — когда я ничего не отвечаю, она спрашивает. — Готова к пробежке?

Я киваю, затем возвращаю ложку на место в деревянную коробку. Я хочу положить вилку туда же, но, кажется, не могу себя заставить.

— Я буду сумасшедшей, если возьму вилку с собой на пробежку?

— Сумасшествие — это термин, используемый людьми, предпочитающими ограничивать себя тем, во что им удобно верить. Ни у кого не спрашивай разрешения быть собой. Принимай то, что делает тебя счастливой.

Широкая улыбка расплывается на моем лице, и я засовываю вилку в боковой карман спортивных шорт. Я никогда не верила в приметы, во всяком случае, не в хорошие. Всегда было легче ожидать, что случится что-то плохое.

Что, если бы я не смотрела на жизнь пессимистично?

Что, если я позволю себе поверить в возможности и счастливый конец?

Хью. Вернись ко мне.

Глава девятнадцатая

‡

Мерседес

Провиденс, Род-Айленд

2024

Позже в тот же день, после очень долгой пробежки с Дазарай и нескольких созвонов, посвященных вопросам, которые можно было бы решить по электронной почте, я беспокойно расхаживаю по гостиной. После душа я переодеваюсь в розовое платье, которое купила вместе с Хью.

Обычно я чувствовала бы себя глупо из-за того, что оно все еще у меня. Что я на самом деле знаю о Хью? И, честно говоря, насколько нормально верить в то, что он вернется?

Как веры может быть достаточно?

Я не могу оспаривать, что философия Дазарай улучшает мою жизнь. Она вывела меня из квартиры в мир, я окрепла и даже встречалась с людьми. Она может найти общий язык буквально со всеми. Я еще не дошла до такого уровня, но мысль о разговоре с незнакомцем в очереди в магазине больше меня не пугает.

Я даже иногда хожу куда-нибудь с Грегом и его друзьями. В этом нет никакой романтики, но они всегда рады меня видеть. Он умнее, чем кажется. Его друзья тоже. Некоторые из них — аспиранты, а другие, как и он, — аналитики-исследователи.

На прошлой неделе они пригласил меня на непринужденную дискуссию об этических и экологических последствиях использования комаров в качестве инструмента для снижения заболеваемости в развивающихся странах. Мои друзья из родного города обычно спорили, в каких местных ресторанах подают лучшие закуски в "счастливый час" за полцены, а эти люди читают и обсуждают научные исследования ради развлечения.

До встречи с Дазарай я бы подумала, что они собираются по дурацким причинам, просто потому что лучшего варианта не нашлось. Теперь я вижу, что они безропотно следуют тому, что им нравится.

Я намерена поступить так же.

Следовать тому, чего мне хочется, а не заниматься тем, что должны делать женщины по мнению других в свободное время.

Я хочу чувствовать себя такой же живой и радующейся жизни, как с Хью.

Я пока не знаю, как это будет выглядеть.

Пока это я, одна в розовом платье.

Ноги приводят меня на кухню, где моя любимая вилка все еще лежит рядом с раковиной, там, где я ее оставила. Я беру ее и рассматриваю, впервые замечая дефект на тыльной стороне ручки. Едва заметная линия напоминает мне о шраме на спине Хью. Я хихикаю. Совпадение, не так ли.

Из любопытства я рассматриваю столовое серебро и замечаю, что на некоторых из приборов тоже есть небольшие отметины, все в разных местах.