Уловка - Иден Финли Страница 17

Упс.

— Я не рассказывал ему, — произнес Мэддокс, — потому что не хотел, чтобы кто-то использовал меня, чтобы познакомиться с Томми.

Я начал осознавать, что мне предстоит встреча с Томми Новаком. Он ни за что не оставит своего агента, ради новичка вроде меня.

Я раздраженно хмыкнул, когда пораскинул мозгами. Мэддокс не сказал мне имени, потому что знал, я не приму его предложение. Встреча с Томми – пустая трата времени на данном этапе моей карьеры. Когда Мэддокс говорил об игроке «высокого уровня», я думал, он преувеличивает, имея ввиду кого-то из Бостонской Фармы. Я никак не думал, что это преуменьшение. Он должен был дать определение «Хоккейный Бог».

— Томми гребаный Новак, — проворчал я, — самый титулованный игрок НХЛ в этом сезоне. Суперзвезда бостонской команды. Был обменян из Нью-Йорка несколько лет назад. Он забил больше шайб в этом году, чем любой другой. Он...

Мэддокс кладет свою руку на мою, чтобы заставить меня замолчать.

— Я понял. Ты его фанат, — шепчет он, наклонившись ко мне, — обещаю, что выполню то, о чем мы договаривались.

Я постепенно прихожу в себя.

— Не стоит об этом беспокоиться. Не отрицаю, я бы хотел встретиться с ним, но нет ни малейшего шанса, чтобы кто-то такого уровня, как Томми Новак, подписал контракт с таким зеленым агентом, как я.

Я должен быть в ярости, потому что впустую трачу время, но я не злился. Вероятно, это связано с тем, что мне реально нравился Мэддокс. Если бы я знал его до этого, то, не отрицаю, согласился бы с ним поехать без всякого стимула.

— Я все равно не могу поверить, что ты утаил это от него, — вновь вступила в разговор Алана.

— Я бы рассказал в конце концов, — отметил Мэддокс.

— Главное, что это не связано с бейсболом. Если бы ты был родственником Зака Притчетта и скрыл это, я бы сразу расстался с тобой, — произнес я.

Мама с настороженностью следит за нами, поэтому я притягиваю Мэддокса к себе и обнимаю. Он перестает дышать, когда мои губы приближается к его уху.

— Твоя мать что-то подозревает, — шепчу я ему на ухо так, будто нашептываю нежности, — так что давай изобразим романтику.

Вместо этого Мэддокс рассмеялся. Быстро чмокнув его в висок, я отстранился, но продолжил обнимать. Он слегка напрягся от прикосновения моих губ, но быстро пришел в себя. Наверное, погладить его по плечу в качестве утешения не самое удачное решение, поэтому я неуклюже промолчал.

Его родители заваливают меня вопросами, и почему-то шокированы тем, что я вырос в Нью-Йорке, и я не отморозок. А еще тем, что меня ни разу не грабили. Мне реально приходится сдерживать смех. Наша милая беседа продолжается, но каждый раз, когда возникает пауза, Алана бросает сканирующий взгляд на нас с Мэддоксом. Она становится похожей на меня, когда я решаю задачи по алгебре. Я хорошо управляюсь с цифрами, но различного рода буквенные формулы даются мне нелегко.

И без того морозный воздух становится еще холоднее, я подвигаюсь ближе к Мэддоксу, чтобы укрыться от ветра.

— Я знаю, что ты задумал, придурок, — бормочет он сквозь смех, — думаю, нам стоит поменяться местами, потому что ты крупнее меня.

— Тогда мне будет холодно, — капризничаю я.

— Но мне нет.

Отец Мэддокса встает со своего места и подбрасывает еще одно полено в огонь.

— Этого хватит еще на пару часов, парни. А мы, пожалуй, пойдем спать.

— Мы? — переспрашивает Алана в тот момент, когда он подходит к ней и протягивает ей руку, приглашая в дом. — Ну, ладненько, думаю это правильно.

— Они такие милые, — шепчу я.

— Если ты так считаешь. Хотя меня немного тревожит блеск в папиных глазах. Родители не должны заниматься всякой всячиной, особенно когда у них в гостях сын, — слегка вздрогнув, произнес Мэддокс. — А теперь, когда они ушли, ты можешь отпустить меня.

— Дело в том, что я обнимаю тебя не ради показухи, я реально отморозил яйца.

— Мы можем вернуться в дом, если ты хочешь, — сквозь смех процедил Мэддокс.

— Ну уж нет, если твои родители собираются что-то делать, я не хочу этого слышать.

— Чувак, перестань, я и так не могу избавиться от этих мыслей, — он берется руками за голову.

Я убираю руку с его плеча, и прячу под плед, так как меня больше не греет тепло тела Мэддокса.

— Насчет нашей сделки… — говорю я, — как бы мне ни хотелось представлять кого-то вроде Томми-мать его-Новака...

— Перестань, он просто человек.

— Ни хрена, он хоккейный гуру. Но не беспокойся. Тебе не придется нас сводить. Я официально аннулирую нашу сделку.

— Перестань, считай, что все уже сделано. Это меньшее, что я могу для тебя сделать, после того, через что ты прошел в эти выходные по моей вине. — Мэддокс выпрямляется. — Я думаю, сейчас самое время...

— Если ты снова начнешь извиняться, я надеру тебе задницу. За всю свою жизнь я ни разу не применял к кому-то физическую силу, но у меня не плохая мускулатура, поэтому полагаю, что могу нанести увечья.

— Я хотел сказать, что должен объясниться перед тобой.

— Это не мое дело. Ты мне абсолютно ничего не должен. Мы поцеловались. Тебе это понравилось. Теперь ты в замешательстве. Я тут ни при чем.

Я не хотел закрываться от него, но часть меня желает, чтобы он сказал, что хочет большего, хотя я понимаю, мне не судьба быть с этим парнем. Я не хочу быть сексуальным подопытным кроликом Мэддокса, потому что я уже немного влюблен в этого парня, но пускай он сам разбирается в себе. Может это жестоко, но я не хочу второй раз наступить на те же грабли.

— С чего ты взял, что мне понравилось? — обороняясь, спрашивает он.

Я смотрю на него искоса, приподняв бровь, потому что мы оба знаем: Мэддокс был возбужден, когда его язык шнырял у меня во рту.

— О’кей, мне даже больше, чем понравилось. Когда... так... и...

— Ты понимаешь, что с трудом сейчас связываешь слова? Это скотч так влияет на тебя?

— Во мне уже давно нет скотча, — Мэддокс заметно нервничает. — А жаль, потому что мне очень тяжело