Шипы в сердце. Том второй - Айя Субботина Страница 16

Подвох не в том, что они сказали, Авдеев, а в том, о чем промолчали.

Я достаю телефон. Нахожу номер Дэна.

Торможу. В последнее время мы почти не общаемся. Но сейчас кроме него мне не к кому обратиться — Шутов, очевидно, язык даже под пытками не развяжет, иначе выложил бы все сразу как есть.

— Привет, Авдеев. — Дэн отвечает мгновенно, как будто ждал моего звонка. — Что тебе надо, пропажа?

— Таранова в Осло. Хочу знать, что она здесь делает.

— Я знаю, — в его голосе ни грамма удивления.

Конечно, он знает. Он всегда все знает. Видимо, одного моего слова о том, что Кристину я трогать не собираюсь, ему было недостаточно. Решил присмотреть, чтобы я случайно не оторвал ей руки и ноги.

— Знаешь что-то конкретно? — Не будет лишним на всякий случай спросить. Возможно, он в курсе из-за чего такая паника, и мне даже не придется просить его об услуге.

— В общих чертах, — на этот раз Дэн отвечает немного уклончиво.

— Я в курсе, что она у Шутовой работает, — «подсказываю».

— Я примерно около того и знаю, глубоко не копал. Ты же знаешь.

Комментарий о том, что я уже вообще ни хера не знаю, держу при себе.

— Тебя, я так понимаю, интересует что-то конкретное, Авдеев?

— Меня интересует все, — продолжаю разглядывать проклятую вывеску, слишком яркую и неоновую, так, что начинают побаливать глаза. — Где живет, в какие места ходит. С кем встречается.

— Ты же понимаешь, что это быстро не делается.

— Стареешь, Моисеев, теряешь хватку.

— Ой, не пизди, — слышу обиду в голосе. Его всегда было так легко развести на слабо, даже странно, учитывая, чем он занимается и сколько лет не боится по локоть засовывать руки в чужое грязное белье. — Ладно, посмотрим, что нарою. И только потому, что мы друзья.

Наша с ним дружба — уже весьма сомнительная история, но после стольких лет ни один из нас не рискнет произнести это вслух. Скорее всего, через полгода-год все и так сойдет на нет. Хотя терять Дэна мне пиздец как бы не хотелось.

Как тут не вспомнить Таранову «тихим и ласковым»?

Все, буквально все до чего она дотянулась, пошло по пизде.

Я жду. Два часа. Три. Просто тупо гуляю по улицам, потому что местные белые ночи на хрен вырубили мой внутренний будильник. В башке тухло.

Телефон звонит в только в шесть утра, когда до отлета остается всего пара часов.

— Говори.

— Тебе все или только самое интересное? — Слышу, что голос у Дэна в эту минуту напряженный как струна. Он, конечно, уже вырыл «изюм» и прекрасно понимает, что именно ради этого — даже не зная, что конкретно ищу — я поставил его на уши.

— Кристина стоит на учете в частной клинике «Volvat». У доктора Хансен. Это одна из лучших клиник по ведению беременности в Норвегии.

Беременности…

Твою мать, беременности..

Слово падает в меня, как камень в бездонный колодец.

— Срок? — спрашиваю на автомате абсолютно чужим хриплым голосом.

Мы четыре месяца не виделись. Это сколько недель?

— Слушай, давай я тебе сейчас скину все, что у меня есть, а ты там уже сам ковыряй, ладно?

Что, Дэн, заело?

Я угукаю и через пару минут на телефон летят фотки — скрины с экрана монитора. Как Дэн это нарыл — даже не буду пытаться угадывать. Меня вообще не ебёт способ, только результат.

Все на норвежском, само собой, его я ни хрена не знаю, но одна минута с ИИ-помощником — и все готово.

Она была на плановом осмотре буквально на днях, и срок после УЗИ — двадцать две недели.

Беременность протекает нормально, никаких осложнений нет, из всех назначений врача — препараты железа.

Пол ребенка — мальчик.

Мальчик, Авдеев. А точно твой мальчик?

На снимках с УЗИ — нескладное, но оформившееся тельце маленького человека.

Хочу потрогать пальцем, но одергиваю руку.

Достаю еще одну сигарету, закуриваю.

Мой мозг моментально отщелкивает назад.

Не в Калифорнии.

Не в Нью-Йорке.

Раньше. Вот тогда, когда я первый раз забыл про «резинку».

Значит, Таранова знала, когда уходила. И нихуя мне не сказала.

Может… потому что он — не мой?

Блять, сука… я даже выдохнуть не могу… просто тупо не могу.

Потому что вместе с воздухом из меня начинает сочиться такая черная адова хуйня…

Она поднимается из самых глубин души. Холодная, слепая, всепоглощающая.

Затапливает на хуй, душит.

Вытесняет все остальные чувства. Боль, растерянность, удивление — не остается ничего, только она. Дистиллированная, обжигающая изнутри ярость, за секунду превратившая мою кровь в лаву.

Я смотрю на первую фотографию моего сына. Или все-таки не на моего?

Блять, да за что мне все это?!

Врубаю все тормоза, которые остались, но все равно лечу в эту пропасть буквально с разбега.

Была бы Кристина рядом — я бы, блять, душу из нее вытряс. Хорошо, что не знаю, где живет, а то бы реально нахуевертил сгоряча.

Еле-еле все-таки останавливаюсь почти у самого края, включаю голову.

Думаю. Анализирую. Раскладываю по полочкам, как привык делать всегда.

Она знала. Она скрыла. Она меня наебала. Снова.

На этот раз — гораздо «виртуознее», украв у меня двадцать две недели жизни моего ребенка.

Двадцать две недели, которые я никогда, ни за какие деньги не смогу вернуть.

Или ребенок все-таки … не мой? Теоретически — такое возможно. Что я знаю про Таранову, кроме того, что ни хрена о ней не знаю?

Я иду и иду, пока ноги не начинают гудеть от усталости. Сажусь на скамейку у фьорда. Вода — мрачная и холодная, как моя душа. Я смотрю на нее и пытаюсь понять, что мне делать дальше.

Злость уступает место холодному, расчетливому бешенству.

Но ладно, будем исходить из того, что есть на данный момент.

Допустим — мой. При желании это, конечно, можно вычислить как нехуй делать.

Наверное, с этого и начну. Выдеру из себя эту поганую неопределенность. В конце концов, если ребенок не мой — вся эта история закончится быстрее, чем началась.

Утром я заезжаю к Шутовым, чтобы попрощаться со Стаськой — она остается у них на неделю, как обычно уже два года подряд.

Дочка бросается мне на шею, говорит на ухо, что будет очень-очень скучать. Требует обещание звонить ей каждый день — как будто я не буду делать этого просто потому, что не могу как-то иначе.

Прощаюсь с Лори