Охота на Трясогузку - Алиса Перова Страница 16

— В баре у Геныча, — невозмутимо отвечает Айка.

Ну конечно, могла бы и не спрашивать! С тех пор, как Геныч задумал открыть спортбар, он всех друзей припахал к работе.

— Рабовладелец! — цежу сквозь зубы и отворачиваюсь, чтобы не видеть реакцию Стешки на мои слова, а заодно сделать себе кофе (задрали меня эти чайные церемонии!).

— Ничего, вот побарствуют наши мальчики и вернутся, — насмешливо щебечет Айка.

— А Кирюшки где? — не унимаюсь я. — Ты разве вчера не должна была их забрать?

— Я их забрала, — соглашается она, — и отвезла Рябининым. Они же соскучились по девчонкам.

— Кукушка, а не мать! — бросаю Айке, но та улыбается, будто я комплимент ей сделала. Стешка же смотрит на меня с укором, но благоразумно помалкивает.

Господи, как же они меня терпят, а⁈

Я запрокидываю голову, чтобы не расплескать слёзы, а проморгавшись, присаживаюсь на корточки рядом с Айкой и молча обнимаю её за ноги. Воробышек мой маленький.

Её ладошки ложатся мне на голову и ласково гладят, а мои глаза снова заволакивает слезами.

— Саш, мне кое-что надо сказать тебе про Вадика, — мягко начинает Айка, но имя «Вадик» действует на меня, как «озверин» на сумасшедшего.

— Да пошёл на хер твой Вадик! — я вскакиваю на ноги и возвращаюсь к забытому кофе. — Слышать не хочу про этого мудака.

Да отсохни навек мой язык!

Но Господь наградил меня умными младшими сёстрами.

— Сашуль, не обижайся, а можно я сп-прошу? — ласково стелет Стефания. — Я ведь больше года его не видела.

Я передёргиваю плечами, мол, как хочешь. Но догадываюсь, что Стешка ещё вчера обо всём расспросила Айку, а сейчас старается для меня. Ей бы в дипломаты, а не в ветеринары.

И вот сижу я тортик наворачиваю и, растопырив уши, слушаю, как Стефания спрашивает, а Айка сказки сказывает. Как Вадюша повзрослел, поумнел, возмужал и бла-бла-бла. Но главные новости оставили на десерт:

— Ай, а он надолго п-прилетел?

— Есть вероятность, что насовсем, — сбрасывает Айка свою страшную бомбу и обращается уже ко мне: — Саш, я именно об этом хотела сказать. Папа собирается привлечь Вадика к бизнесу и надеется, что ты поможешь вникнуть ему в дела.

— Я⁈ — сиплю, потеряв весь вкус. — Он что, издевается? Он как себе это представляет? И во что это они собираются вникать?

Но, ещё не до конца озвучив вопрос, я уже понимаю, о чём речь.

— А-а, так мой бывший решил меня подсидеть?

И девчонки одновременно возмущаются:

— Почему п-подсидеть?

— С чего ты это взяла?

— А с того, что я лишь временно исполняю обязанности директора. И кому, догадайтесь, я грею свой трон? Или вы думаете, что Рябинин задвинет родного сына и даст зелёный свет его бывшей сумасбродной жёнушке, у которой даже образование не по профилю?

— Саш, у тебя уже приличный опыт, а у Вадьки пока только диплом, — возражает Айка, и Стешка охотно поддакивает.

— Ой, какие же вы обе наивные, — я откидываюсь на спинку стула, абстрагируясь от всех аргументов в мою пользу, и начинаю судорожно соображать.

Час от часу не легче. Вот это у меня приключения в конце года — врагу не пожелаешь.

— … Об этом и речи быть не может! — Айка завершает свой пламенный спич, который просвистел мимо моих ушей.

Но я уже сама всё решила.

— Последняя неделя года — не самое удачное время для передачи полномочий. Но уже в пятницу я улечу на Занзибар, а Рябинины пусть сами вникают в рабочий процесс — передают, принимают… а мне…

Ох, сдаётся мне, что из этого отпуска выходить будет некуда.

* * *

На часах время близится к двум ночи, а я осоловевшими от недосыпа глазами таращусь в окно. Вот и настал пиздец моей карьере в «Воронцовскснабе». Непростая будет неделька. Мне бы только четыре дня продержаться. И не сорваться. Надеюсь, Пал Ильич не притащит своего дипломированного специалиста уже завтра? Но как бы там ни было, а выглядеть я обязана на все сто.

А подойдя к зеркалу, я поняла, что из этой измождённой чувырлы мне при всём старании не вытащить красотку. И только отчаянье заставило меня в такой час позвонить Инессе Германовне.

— Алекса, деточка, ты что, день с ночью попутала? — ворчливо, но, на удивление, не зло отозвалась она.

— Инесса Германовна, спасайте, у меня вопрос жизни и смерти.

— Прямо сейчас? — спокойно осведомилась Инесса и выдохнула дымок мне в ухо. Кажется, я даже табачный запах услышала.

— Не сейчас, но завтра к девяти утра я должна выглядеть, как звезда на красной дорожке, а я… в общем, сама я не справлюсь.

— Му-гу… — задумчиво протянула Инесса и вдруг как рявкнула в трубку: — Но имей в виду, приедешь сама. Я в вашу Тьмутаракань не потащусь. Ты хоть видела, что на улице творится? Там же натуральное ледовое поёбище! У меня сегодня сосед прямо у подъезда наебнулся и вторую руку сломал. И учти, что нам понадобится часа полтора.

— Я буду у Вас к семи.

— Когда ты только спать будешь? — недовольно проворчала Инесса. — Сон, чтоб ты знала — это главный залог красоты, здоровья и хорошего настроения.

— Мне не спится, — пожаловалась я со вздохом.

— Ну что ты раскисла, милая? А знаешь, что, выпей-ка сейчас бокальчик красненького.

— С кем пить-то? Все уже спят.

— Ну так выпей два бокала, и тоже спи! И не проспи мне! — гаркнула Германовна и отключилась.

Глава 10

Александрина

Понедельник

Дом Инессы Германовны находится в самом центре Воронцовска. Это респектабельная пятиэтажная сталинка, смотрящая окнами на главную площадь, дворец бракосочетаний и ещё несколько очень значимых культурных объектов нашего города.

Когда-то мы с Вадиком тоже жили в центре, где всегда бурлит жизнь и даже ночью не бывает тихо. Мне нравилась такая кипучая атмосфера, поэтому, перебравшись к Айке, практически в лес, я долго не могла привыкнуть к жутковатой тишине. Было ощущение, что меня оторвали от жизни.

Зато Айка наоборот — кайфует в нашей глуши и чувствует себя хозяйкой собственной вселенной. А Стефания вообще умеет приспосабливаться к любым условиям и обстоятельствам. Однако мы трое, такие разные и непохожие друг на друга, всё равно продолжаем держаться вместе, и это самое ценное, что есть у меня сейчас.

Я знаю, что со мной бывает сложно, а порой и вовсе невыносимо, но я так люблю моих девочек, что если бы пришлось, отдала бы за них свою жизнь. От моей-то один хрен — никакого проку. И,