Беспринципная - Юлия Резник Страница 14

минут через пять, наконец, замечаю нужную мне могилу. Она не примечательна ничем, кроме более-менее ухоженного участка. Тут же в ряд на вытянутом клочке земли лежат прадеды и прабабки, дядька, тетка, отец… Не знаю, почему меня сюда потянуло. Смотрю на старую табличку, выцветшие буквы. В глазах щиплет — то ли от солнца, то ли от так и не выплаканных слёз. Присаживаюсь на край бетонного бортика, поджимаю колени. Земля под ногами тёплая, с запахом пыли, железа и прелой прошлогодней листвы, которую я по весне сгребла в кучу.

Молчу. Я просто не знаю, о чем с ним говорить. С ними со всеми — не знаю… Я никого из них толком не знала. Но почему-то в самые тяжелые моменты жизни меня сюда будто магнитом тянет.

Слушаю, как ветер колышет кроны. Как где-то вдали гудит трактор. Отсчитываю про себя минуты до начала рабочего дня в больнице, а ровно в восемь звоню. Голос немного дрожит, когда я называю имя пациентки. Тетенька на том конце связи берет паузу. Слышу, как щелкает клавиатура…

— Григорова, говорите?

— Да. Лариса Николаевна.

— Очухалась. Выходим и сразу в наркологию оформим.

Не спрашиваю — зачем. Алкоголика вывести из запоя — это целая наука.

— То есть обошлось? — уточняю я. — Со зрением все в порядке?

— Вовремя вы обратились! Из Грушовки двоих сразу в морг увезли, — сообщает постовая. У меня холодок по коже… Успели. Надо же. Наверное, теперь по ментовкам мать затаскают. Но это уже не мои проблемы.

— Спасибо большое.

— Да вы не мне спасибо говорите, а Гаспаряну.

— Арману Вахтанговичу?!

— Ну, а кому? Думаете, стали бы с ней просто так возиться? У нас таких клиентов каждый день по пять штук.

— М-м-м… — тяну я, облизав пересохшие от жары губы. — Тогда, конечно, спасибо ему. И вам тоже.

Отвожу трубку от уха и долго смотрю на экран. Как будто он вот-вот что-то мне подскажет. Но тот просто гаснет…

Нет, я, конечно, всё понимаю. В поступке Армана Вахтанговича нет никакого второго дна. Он просто чувствует за собой вину и заглаживает ее как может. А я не в том положении, чтобы отказаться от такого рода подачек. Потому что никто другой кроме него для нашей семьи не пошевелит даже пальцем. Если на то пошло, именно на его совестливость я и ставлю. Другое дело, что предугадать сложившуюся ситуацию мне было не по силам.

Закрываю глаза и стараюсь замедлить дыхание. Нужно прийти в себя. А потом уже думать, что делать дальше. Долго сижу, пока жара не сгоняет с насиженного места. Встаю и, не оглядываясь, иду назад той же тропой, что пришла. Вперед гонит желание поскорее отплатить за добро добром. Сделать для Армана Вахтанговича хоть что-то хорошее. У меня даже есть несколько идей на этот счет. Раз тетя Ануш не в форме.

Иду сразу к ним. На этот раз застаю и Седку, и своих младших в кухне. Те завтракают дружной толпой. Галдёж стоит такой, что мама дорогая! Надеюсь, он не мешает тете Ануш.

— Привет, — устало вздыхает Седа.

— Привет. Ты, что ли, совсем не спала?

— Да нет, что ты. Под утро проснулась. Маму рвало… Ну и… — Седка пожимает плечами.

— Чем собираешься заниматься?

— Уборкой. А потом, если силы останутся, подам все-таки документы. Что тянуть, правда?

— Сейчас подавай! — командую я. — А вы, — перевожу взгляд на младших, — поможете Седе прибраться.

К удивлению, никто не спорит. Даже Свят.

— Все вместе мы за пару часов управимся.

— Да я бы и сама… — бормочет подруга, но я-то вижу, что ее плечи обваливаются от облегчения. Не от того, что мы избавим ее от части работы, вовсе нет. Наверное, от того, что она не останется с мучающейся матерью один на один.

— Не пойму я, почему Арман Вахтангович не наймет сиделку!

— Все ведь не так плохо! Обычно мама справляется. Вот если и эта химия не подействует, тогда да, придётся что-то решать, — Седа говорит это быстро, сжато, будто боится, что её слова могут стать пророческими.

— Чур, я убираю в кухне.

Сзади слышу, как Свят и Лёнька спорят, кто будет пылесосить, а кто мыть пол. Седа в это время приносит свежий компот. Судя по запаху, из малины и мяты. Так она без слов благодарит нашу ораву за помощь. Я знаю, что бы там у нас с Арманом Вахтанговичем ни происходило, Седка для меня останется родной. Не подругой даже — кем-то гораздо более близким.

— Все будет хорошо, слышишь? — шепчу я, крепко-крепко ее обнимая.

Когда кухня блестит чистотой, а мелкие разбредаются кто куда, каждый занятый своим делом, я захожу в комнату к тёте Ануш. Она спит, но неглубоко. Щёки впали, кожа будто бы истончилась, волосы слиплись от пота. На прикроватной тумбе стоит графин с водой, лежат какие-то лекарства. Я тихо присаживаюсь рядом, беру её ладонь в свою. Она оказывается неожиданно теплой.

— Всё будет хорошо, — шепчу и ей, не уверенная, правда, что она слышит. — Мы справимся.

— Думаю, твоя мать нуждается в поддержке не меньше, — раздается за спиной злой голос Гаспаряна. Поспешно встаю, будто и впрямь сделала что-то плохое.

— От своей матери я не получила и сотой доли той любви, что мне давала тетя Ануш.

— Вот именно! — шипит Арман Вахтангович. — Поэтому…

— Арман? Ты уже приехал? Боже мой, сколько я проспала? — прерывает наш разговор мягкий голос Седкиной матери.

Глава 8

Зоя

— Так, народ, а теперь домой, — командую, вытирая насухо раковину. — Хорошего понемногу.

— Спасибо вам большое, ребят! Вы очень помогли, — вскидывается Седка.

— Если что-то надо — ты только скажи, хорошо? — обхватываю запястья подруги. Она выглядит абсолютно измученной происходящим. Если бы я только знала, как ей помочь, я бы сделала что угодно! Но мои возможности не так велики.

— Конечно. Забегай позже, да?

— Ага. На связи!

Указываю младшим на дверь. Ленька со Святом рады, что, наконец, могут заняться своими делами, а вот Алиска дом Гаспарянов покидает с нескрываемым сожалением. Ох, как же я ее понимаю! Чем больше проводишь времени здесь, тем сложнее возвращаться к собственной жизни. Хватаю сестренку за куцый хвост и шутя дергаю, чтобы мелочь взбодрилась. Та забавно пищит.

— Зоя, подожди, — глухим голосом окликает меня Гаспарян. Видимо, он только что вышел из спальни тёти Ануш. Волосы у него всклочены. Вид уставший. Я отвожу взгляд, а он приближается и взмахивает зажатой в руке папкой: — Уделишь пару минут?

— Конечно, — озираюсь на окна кухни.

— Хотел отдать твой целевой.

Я беру