Измена. Чтобы разлюбить - Лаура Норт Страница 14

От бабушки не скроешься. Она выведала, что я встречаюсь, вызнала, что он программист, что мы живём на его съёмной квартире, только называла его почему-то Федя. Я не переубеждала её.

Все полученные ею сведения были немедленно доставлены отцу.

И на следующий же день меня ждал очередной скандал.

Не знаю, что наплела отцу бабушка.

Не знаю, что он вообразил.

Но крики о том, что этот голодранец покушается на папин дом и бизнес, что он сядет им на шею, что я дурочка, которую легко обвести вокруг пальца, слышал даже Филипп, который стоял рядом.

Эти крики положили конец моему общению с отцом и бабушкой на несколько лет.

Я прекратила этот разговор.

И при словах — или он или я! — сказала:

— Извини, отец. Я выбираю не тебя. Я выбираю его.

А Филипп молча обнял меня.

И всё стало хорошо.

Пока он не изменил мне.

20 глава

Наверное, это было самое счастливое время в моей жизни.

Первая жаркая ослепительная страсть превратилась в ровное пламя, а мы всё так же были нужны друг другу.

Нам было вместе легко. Мы никогда не ругались. Ссорились — да. Но это были молчаливые ссоры без скандалов. Мы расходились по разным углам и молчали.

А потом нас притягивало обратно к друг другу.

Потому что невозможно жить без воздуха.

Я училась и подрабатывала, он работал — много, но я никогда не чувствовала недостатка внимания.

Невозможно даже описать эту жизнь.

Слова бледны, скупы и не передают ту полноту ощущений, то чувство единения. Что приходит на ум при словах «одно целое»? Как эти слова могут рассказать о подхваченных словах, угаданных движениях, озвученных мыслях? О лёгкости? О простоте и обыденности такой полной, как будто ты спал всю жизнь, и, наконец, проснулся — и теперь живёшь настоящей жизнью?

Вряд ли это было видно снаружи. Снаружи мы жили — как все. По очереди готовили завтрак, ходили на работу и учёбу, гуляли, смотрели фильмы вечером в обнимку, иногда общались с друзьями. Любили друг друга.

Я никогда не ревновала, потому что… ну, потому что я видела, как он смотрит на других и как — на меня. Я чувствовала его и мне было этого достаточно. Хотя вокруг него периодически вились подружки и родственницы друзей. И даже бывшие подружки его бывшей девушки, каким-то краем оставшиеся в компании.

А вот Филипп почему-то меня ревновал. Нечасто. И не тогда, когда ко мне кто-то клеился, не тогда когда мне оказывали знаки внимания.

Когда я вовлекалась просто в разговор с каким-нибудь его знакомым, который действительно знал и умел что-то интересное. Как будто чувствовал, кто действительно мог бы меня заинтересовать — до него.

Но ведь он уже был у меня! Зачем нужен кто-то другой, если есть Филипп?

И я никогда, никогда, никогда бы не подумала, что с нами случится… то, что случилось.

Даже сейчас у меня нет ответа — почему?

Филипп стал отстраняться от меня — еле заметно. Я объясняла себе это привычкой. Меньше объятий, меньше времени вместе, меньше улыбок. Больше работы, больше усталости.

Но ведь это было нормально? Все же пары проходят через моменты отчуждения?

Мне казалось, что его что-то гнетёт, и я старалась сделать его жизнь легче, не навязываться, когда он устал.

Периоды отдаления иногда сменялись периодами дикой ревности и страсти.

И в один из таких периодов мы и поженились.

Филипп просто похватал в охапку наши документы и поволок меня неизвестно куда. Оказалось — в ЗАГС. Писать заявление.

Разве я подумала о том, чтобы отказаться?

Нет.

Подумала ли я о свадьбе — с платьем, родственниками…

Нет!

Одна мысль о родных вызывала у меня резкое отторжение. Я позвонила только маме. Мама поздравила меня в своей своеобразной манере: «ну ты же счастлива, моя дорогая? Да? Ну вот и умница! Я пришлю тебе подарок.»

И на мою карточку упала приличная сумма. Мама такая мама… главное, чтобы доченька была счастлива.

И настал медовый месяц. И всё стало лучше, чем прежде.

Пока всё не вернулось на свои места.

Но у него не было никого! Я бы почувствовала. И хоть это говорят себе тысячи обманутых женщин, хоть я перебрала в своей голове всё, что могло его толкнуть на это, сомневалась, передумывала…

В глубине души я всегда знала, что он был верен мне.

Пока не разлюбил.

Мы собирались вместе поехать домой. Афишировать наш брак.

После получения диплома, после выпускного.

Я должна была вернуться раньше, а вернулась позже.

Он не смог пойти со мной.

И теперь я видела — почему.

Смятая постель. Пышногрудая деваха, еле прикрытая простынёй. И он. Совершенно обнажённый, сидящий на краю кровати. Смотрящий в упор прямо на меня. Пристально. Бесстрастно.

Это был конец.

Настолько ясный и беспощадный, что я сначала просто онемела. Вокруг меня будто образовался пузырь, мешающий мне нормально слышать, говорить… ощущать. А вот зрение усилил до слепящей резкости.

Это невероятное не вмещалось в мой мир. Этого просто не могло быть.

Я поняла — он просто… просто разлюбил меня — и попрощался. Поняла. Приняла. Но не поверила.

Зачем же так жестоко???

Почему просто нельзя было сказать — я больше не люблю тебя?

Чтобы я не бегала за ним? Но я бы не стала! Неужели он так плохо меня знал?

Выходит, так… ведь оказалось, что я-то его плохо знаю…

Не помню, что было дальше. Какие-то куски. Кажется, я была в ЗАГСе — подавала заявление на развод. Кажется, он согласился.

Кажется, я бросила всё, что было в квартире, взяла билет на ближайший рейс самолёта и уехала. Но это сохранилось в памяти отдельными, фрагментами. Обшарпанное здание ЗАГСа, ручка, что всё время переставала писать — и мне дали новую. «Хорошо. Я дам тебе развод.» — спокойным голосом Филиппа. Аэропорт. Иллюминатор, в котором облака отражали солнце и слепили глаза. Я ещё почему-то подумала, что мы летим вверх ногами — откуда только в голову взбрело? Дождь, море, слёзы, дождь…

Мама, в тревоге не знающая, что делать.

И всё это время — боль.

Идущая фоном огромная боль, которую я иногда даже не ощущала, такая она была… всеобъемлющая.

Радость жизни покинула меня.

И не хотела возвращаться.

Я взяла себя в руки. Я смогла построить себя заново.

Но теперь он вернулся.

Чтобы всё разрушить?

21 глава