Преграды и прощение - Корали Джун Страница 13

Хамильтон встал и подошел ко мне. Я отступила, держась вне пределов его досягаемости, хотя он преследовал меня, как хищник. Я положила руку на бедро.

— Как именно, по-твоему, это должно было сработать? Последний прощальный трах в обмен на то, что Джек выполнит свою часть сделки? Это даже не имеет смысла.

— Лепесток, мне очень жаль, — сказал он.

Я схватилась обеими руками за голову и сжала ее.

— Ты сводишь меня с ума, — закричала я. — Я чувствую себя чертовски глупо. Почему ты так со мной поступаешь? Почему не можешь просто оставить меня в покое, Хамильтон? Почему ты так затягиваешь это?

— Это ты заключила сделку с Джеком, — прорычал он. — Это ты поставила меня в такое положение. Я считаю, что должен тебе за статью Сеинта. Хочешь уйти? Я тебя вытащу. Но хочу за это кое-что получить. И не хочу, чтобы ты звонила мне из-за Джека. Не хочу иметь дело с его дерьмовыми играми. Все, что тебе нужно сделать, это вот это. Прямо сейчас. Последнее прощание. Скажи, что не хочешь больше со мной встречаться, и я уйду. У нас было отличное взаимопонимание, Лепесток. Почему бы не воспользоваться сделкой Джека?

— Ты ненавидишь Джека. Зачем ты это делаешь? Сомневаюсь, что это просто потому, что ты хочешь намочить свой член.

Хамильтон нахмурился.

— Ты права.

— Что-то происходит. Очевидно, я все еще небезразлична тебе, иначе тебя бы здесь не было, — настаивала я. — Но все же ты хочешь токсичного прощального секса?

— Почему ты должна разбирать это на части?! — закричал он.

Я покачала головой и опустила плечи.

— Ты причинил мне боль, — сказала я. — Хамильтон, я этого не заслуживаю. Это неправильно. Ты предал меня самым ужасным образом. Ты лгал мне на протяжении всех наших отношений — если их вообще можно так назвать. А потом просто отпустил меня. Ты не заботился обо мне настолько, чтобы бороться за нас. А когда я позвонила? Ты наговорил мне много жестоких вещей. У меня даже не было времени переварить все, что произошло, а теперь ты хочешь быстро перепихнуться? И что еще хуже, ты торгуешься безопасностью моей матери. Я думала, ты лучше.

Я сглотнула подступившие к горлу эмоции, прежде чем продолжить.

— Ты отталкиваешь меня, и я не знаю почему. Но знаю, что это не моя работа — бегать за тобой. Я всю жизнь молила о том, чтобы меня любили. И знаешь что? Ты заставил меня понять, что этого недостаточно. Я могла бы любить тебя, Хамильтон. Отчаянно.

— Лепесток. Я не могу... — Лицо Хамильтона исказилось от боли. Но это не имело значения.

— Хочешь уйти? Ну и хрен с ним. Я ушла первой. Ушла, когда ты солгал мне и использовал меня. Можешь сам разобраться.

Хамильтон поднял голову и посмотрел на меня, в его глазах горел огонь, он сжимал и разжимал кулаки по бокам туловища.

— Я хочу попрощаться, Лепесток.

— Ну, хрен ты это получишь! — закричала я. — Убирайся.

Хамильтон проигнорировал меня и шагнул вперед. Я отступила назад. Мне хотелось, чтобы он убрался отсюда. Я ударилась спиной о стену. Полка с фотографией в рамке, на которой мы с мамой были запечатлены на свадьбе, упала на пол. Осколки стекла разлетелись во все стороны и захрустели под ботинком Хамильтона, пока тот продолжал приближаться ко мне.

Осколки разлетелись вокруг моих босых ног, и как только мы оказались лицом к лицу, Хамильтон подхватил меня на руки и прижал к груди.

— Отпусти меня!

— Не хочу, чтобы ты порезалась, Лепесток, — промурлыкал он, после чего понес меня в спальню и распахнул дверь.

Слезы навернулись мне на глаза, и раздражающая неуверенность, которая мучила меня, заполнила мой разум. Неужели я недостаточно хороша? Когда Хамильтону был предоставлен выбор, он не выбрал меня. Полагаю, это лучше, чем вообще не иметь выбора.

Может быть, я смогу дать ему это последнее прощание. Может быть, это будет то завершение, которое мне так необходимо. Это было все равно, что дышать с лезвием в груди. Каждый вдох был резким, но, черт возьми, я дышала.

— Пожалуйста, дай мне это. Я знаю, что это дерьмово. У тебя все отнимают, и я эгоистичный ублюдок, что прошу об этом. Просто позволь мне поцеловать тебя, Лепесток, — убеждал он, укладывая меня на кровать и нависая надо мной.

Я смахнула горячие слезы, текущие по щекам. Он поцеловал каждую капельку. Потом нащупал край моих шорт и потянул их вниз. На мгновение наши взгляды встретились. Я уловила вопрос в его остекленевшем взгляде и утонула в луже жалости к себе, которая быстро переросла в ярость.

— Хочешь попрощаться, Хамильтон? — спросила я, когда боль в моей груди утихла, и все разочарование выплеснулось наружу с удвоенной силой. Что теперь было правдой? Неужели ему было наплевать на меня? Неужели он решил, что я не стою его усилий?

Он стиснул зубы, отчего его четко очерченная челюсть напряглась в резкую линию.

— Ты собираешься дать это мне?

— И ты поможешь с Джеком? — спросила я.

Его глаза вспыхнули от ярости.

— До тех пор, пока больше никогда не увижу твое лицо, я прослежу, чтобы соглашение Джека было выполнено.

Мое сердце разбилось. Я чувствовала себя дешевкой. Использованной. С меня было хватит. Со всем этим покончено. С Борегарами покончено. С шантажом. С чувством вины моей матери. С моей неуверенностью в себе. Я покончила с ним.

Затем Хамильтон выдавил из себя слова, которые смягчили удар.

— Я хочу, чтобы ты жила своей жизнью, Лепесток. Хочу, чтобы ты была счастлива без меня.

Я обхватила его ногами и перевернула нас обоих. Вдавив его в матрас, сбросила с себя майку и вцепилась в мягкую ткань его рубашки. Он быстро сорвал ее со своего тела, одновременно скидывая ботинки на землю.

— Пошел ты, Хамильтон, — прошептала я, прежде чем провести зубами по его груди.

Я наслаждалась им. Боролась с ним. Расстегнула пуговицу на его брюках, и он спустил их вниз.

— Я тоже люблю тебя, Лепесток, — сказал Хамильтон благоговейным голосом, и он был таким тихим, что я почти не слышала его. Это был самый нежный звук. — Держу пари, ты вся мокрая. Ты все еще хочешь меня. Даже когда я причиняю тебе боль, твоя киска жаждет меня.

Меня охватил стыд. Для Хамильтона это была какая-то больная изюминка. Ему нравилось осознавать, что он все еще может владеть моим телом после того, как разбил мое сердце. Я пришла в ярость.

Я застонала.

— Я хочу твой член. Хочу