Папина дочка - Алайна Салах Страница 13

Первый открывшийся снимок — обложка Architectural Digest семилетней давности: Александр в тёмном костюме, руки в карманах, позади — макет сияющего небоскрёба. Всё же ему идут самые разные образы — от расслабленного курортного шика до строгих собранных линий. Думаю, в реальности он запросто мог бы работать моделью, рекламируя как сдержанных Zegna, так и креативных Balenciaga.

Полюбовавшись гармонией цветов и тем, как безупречно сидит на нём пиджак, я тычу иконку «сохранить».

Вторая фотография сделана на индонезийском сёрф-турнире: высокая волна, он балансирует на доске, волосы мокрые, на лице — улыбка. Этот снимок я тоже себе сохраняю. А что поделать, если на каждом он выглядит так потрясающе?

Третий — чёрно-белая фотография с вечеринки GQ: Александр пожимает руку мужчине в смокинге. Я расширяю экран пальцами, чтобы убедиться — длинный белесый шрам на его ладони, привлекший моё внимание ещё в первый вечер, на месте.

Закинув в галерею и этот момент, я тычу пальцем в статью с интервью:

«Rudnev Development отказался от постройки небоскрёба в Сингапуре, чтобы не сносить исторический квартал».

Ниже приведена цитата: «Мне проще заморозить строительство, чем проиграть торги с совестью».

Я широко улыбаюсь, ощущая прилив гордости за него. Какой же Александр молодец, что не работает исключительно ради денег. Папа всегда говорит, что в современном мире люди с принципами на вес золота.

Следующая ссылка — выдержка интервью для Bloomberg:

«Ваша самая дорогая инвестиция?»

«Время, проведённое с сыном. Всё остальное можно наверстать, а взросление детей — никогда».

Следующая статья на испанском: “El magnate ruso que surfea el miedo del mercado inmobiliario”. На фото Александр сидит на песке в обнимку с доской и смеётся кому-то за кадром.

Время близится к ужину, поэтому я решаю не лезть в переводчик, а листаю дальше.

Фразы «скандальный развод», «психологический риск для ребёнка», «попытка суицида» становятся поводом торопливо закрыть страницу. Значит, папа был прав, говоря, что Александру пришлось через многое пройти. Нет ничего удивительного в том, что ему больше не хочется жениться. Но не факт, что до конца жизни, разумеется: просто он ещё не встречал женщину, с которой ему было бы по-настоящему хорошо. И, возможно…

Телефон беспрестанно мигает уведомлениями: лайки на туберозах достигли двух тысяч, комментарии перевалили за три сотни. Я пролистываю их, машинально расставляя сердечки, и внезапно останавливаюсь на одном:

“Scent of tuberose stays on skin even after the flower fades.” (Аромат туберозы остаётся на коже даже после того, как цветок увядает)

Пульс непроизвольно ускоряет ход: так может написать лишь тот, кто знает об этих цветах не понаслышке. Мои ладони пахли ими даже утром, несмотря на то, что вечером я принимала душ.

Затаив дыхание, я тычу в безликий серый аватар комментатора с ником RD. Профиль создан вчера: ноль подписчиков и всего одна страница в отслеживании — моя.

Солнечные лучи в комнате многократно умножаются, сердце захлёбывается волной радости.

Вскочив с кровати, я счастливо пританцовываю на месте. Конечно, это Александр. Больше просто некому.

15

Северная часть пляжа, девять тридцать утра. Ступни вязнут во влажном песке, ветер приятно холодит обгоревшее лицо и треплет волосы, доска, зажатая подмышкой, покачивается в такт шагам.

Час назад Марк уплыл на рыбалку с группой серферов-экстремалов, пообещав вернуться к обеду с уловом и историей. Я же решила не нарушать традицию тренировок и попробовать встать на доску самостоятельно.

Волна сегодня ровная, без капризов: ласково омывает ноги и слегка пощипывает пятки, натёртые новыми балетками. Вдалеке маячат несколько фигур: пара бегунов, женщина-йог, сидящая на песке в позе лотоса, и… Александр.

При виде него сердце привычно ускоряет ход.

Так вышло, что за минувшие несколько дней мы практически не виделись. Сначала папа с мамой утащили меня на экскурсию по местным островам, затем он и Марк арендовали байки и уехали в город с ночёвкой. За это время я успела дочитать книгу об истории костюма, сделать посты для соцсетей, обгореть, сфотографировать медузу и жутко по нему соскучиться.

Миновать три десятка метров ради короткого «привет» кажется слишком неловким, поэтому остаётся лишь жадно впитывать каждую деталь его образа: чёрные плавательные шорты, облепившие мускулистые бёдра, белую футболку со свободным воротом, влажные волосы, падающие ему на лоб. Меня Александр не видит, потому что расхаживает вдоль берега с телефоном, записывая голосовые.

«Хватит глазеть», — говорю себе и, бросив доску на песок, сажусь, чтобы пристегнуть лиш к ноге.

Почти не морщась от перепада температур, захожу в воду, ложусь на серф и размеренно гребу ладонями. Идущая навстречу волна кажется мне той самой. Я поджимаю колени, цепляюсь пальцами за края — и о чудо! Встаю без всякой помощи! Упругий толчок несёт меня вперёд: секунду, две, три… Доска рвётся вперёд резче, чем ожидала, и я по обыкновению заваливаюсь на бок и ухожу под воду.

Ловя ртом воздух, всплываю на поверхность, смахиваю с лица налипшие волосы, подтягиваю доску. И почему у других всё выходит настолько легко и непринуждённо? Я уже неделю тренируюсь, но по-прежнему падаю.

Стиснув зубы, я подтягиваюсь на руках и снова ложусь на доску. Дам себе ещё пять попыток, а если продолжу тонуть как щенок, вернусь на берег и найду себе занятие попроще. Например, пить кокосовую воду через трубочку и загорать.

— Подбородок держи выше.

Я оборачиваюсь так резко, что едва снова не переворачиваю серф. Александр. Всего метрах в десяти от меня, плывёт навстречу.

— Привет, — я пытаюсь улыбнуться, пока пульс заходится в знакомом волнительном ритме, а щёки вовсю пылают.

Подплыв вплотную, он молча разворачивает доску к линии прибоя и опускает ладонь мне на поясницу.

— Когда будешь вставать — смотри вперёд, а не под ноги.

— Хорошо, — хриплю я, пытаясь переключить внимание на надвигающуюся рябь волн, а не думать о его прикосновении. Твёрдом, уверенном и горячем.

— Не надо так напрягать спину, — усмешка окрашивает его строгий голос. — Вода чувствует, когда её боятся.

Ладонь прокатывается вдоль моих рёбер, мягко надавливая на позвоночник.

— Вот так гораздо лучше. Теперь ступни. Разведи их так, чтобы было удобно встать. Чем меньше времени уйдёт на то, чтобы сгруппироваться — тем лучше. Центр тяжести должен быть здесь. — Он легонько похлопывает меня по крестцу, отчего кожа на плечах вспыхивает мурашками. — Поняла?

Я делаю такой усердный кивок, что подбородок ударяется о доску. Поморщившись, смотрю перед собой. Накатывающая волна настойчиво подбирает под себя серф, заставляя меня машинально напрягаться от необходимости