Я поверю в его слёзы (СИ) - Светлана Анатольевна Лубенец Страница 12

— Да, пять лет, — спокойно подтвердил брат. — Пять лет назад я пришел к Нике в спальню с небратскими намерениями и, вопреки её несогласию, перевел наши отношения на другой уровень. Так что осуждать и винить стоит только меня.

— О Боже, — мама как-то странно побледнела. — Вероникочка, он что, тебя... - она не договорила, но я и так поняла, что она хотела спросить.

— Нет, мама, что ты! Игнат мне никогда не причинял боль и не подвергал насилию, — поспешила я её утешить, и защитить брата. Все же это была правда, как бы горько мне не было это признавать.

Но, кажется, утешить у меня несильно получилось. Потому что родительница как-то затравленно смотрела на своего сына.

— Если он тебя не принуждал, но ты была против, как так получилось? — поставил правильный вопрос папа.

— Самопожертвование, — фыркнул Игнат. — Ника боялась сделать мне больно отказом, — в его голосе мелькнула злость.

— С тобой я позже поговорю, — серьезно посмотрел на него папа. И вновь перевел взгляд на меня. — Ника?

— Он прав, — просто тихо сказала я, вцепившись взглядом в столешницу.

— Никочка, доченька, что же ты ничего нам не сказала? — мама быстро подсела ко мне и обняла. Я от неожиданности напряглась. Да и непривычно это было. Столько лет совсем не близких отношений... А тут, когда я ждала, что родители и вовсе отвернутся от меня, они вдруг наоборот встали на мою сторону... Сделав во всем виноватым Игната.

Впрочем, так оно и было.

— Я...- мне нечего было ответить на её вопрос. Я не была готова откровенничать. Я не была готова во всем признаться. Я не была готова говорить правду. Я не была готова вновь стать дочерью.

Я не была готова к любви, беспокойству и тревоге, вместо ожидаемой бури, взрыва, скандала...

— Я, пожалуй, пойду, — тихо проговорила, и, вывернувшись из объятий мамы, быстро вскочила и стремительно покинула кухню.

— Ника, — лишь и успела окликнуть меня она, прежде, чем я скрылась за поворотом. Скрылась... и остановилась, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза. В душе царил полный беспорядок. Грудь сдавило, было сложно дышать.

— Игнат, — послышался голос отца. — Я надеюсь, ты понимаешь, что к Нике мы тебя больше не подпустим.

— И всего-то? — хмыкнул тот.

— А тебе мало? — в голосе послышалась сталь.

— Я бы понял, если бы Ника была просто какой-то чужой дочерью, которая временно у нас живет... Но она же ваша родная дочь. А я ваш родной сын. Не знаю, какая должна быть реакция у родителей в такой ситуации, — брат вновь хмыкнул, — но ваша реакция какая-то странная в любом случае. Вы ничего не хотите сказать?

Игнат, сам того не зная, совсем меня загрузил, подкинув новую пищу для размышлений. Он был прав. Их реакция была какой-то... не такой.

— Не умничай, Игнат. Ты совратил сестру. Это самый настоящий инцест. Ты это понимаешь?

Я невольно отметила, что мама ни разу за вечер ничего не сказала сыну. Почему?

— Осуждаешь? Осуждай. А я её люблю. И отказываться от неё не собираюсь. Если вам больше нечего мне сказать, то я, пожалуй, пойду, — я, было, дернулась, но тут же вновь замерла.

— Не смей, — проговорила мама каким-то срывающимся голосом. — Слышишь? Не смей.

— Почему, мам? Ника меня тоже любит. Но также, как и вы, не хочет принимать этих отношений.

— Она твоя сестра!

— София, милая, успокойся, — кажется, отец принялся успокаивать свою супругу. — Игнат, послушай мать. Не трогай сестру. Иначе ты потеряешь и её, и нас.

— Отлично. А меня потерять вы не боитесь? — кажется, брат что-то стукнул, так как послышался удар. А после торопливые шаги.

Я испугалась, дернулась... Но уйти не успела. Игнат замер сразу же, как только завернул за угол и увидел меня. Пару секунд — и он уже схватил меня за запястье и повел в свою комнату. Я и не сопротивлялась, чувствуя, как гулко бьется в груди сердце.

Закрыв за нами дверь, он отпустил меня, подошел к кровати. Из-под неё достал бутылку коньяка и стакан. Я невольно хмыкнула. Про этот тайник, если это можно так назвать, я знала уже очень давно.

— Ты как? — он обернулся ко мне после того, как опрокинул в себя первую порцию алкоголя.

— Почему они так отреагировали? — вместо ответа тихо спросила я, прислонившись спиной к двери и не отрывая от него внимательного взгляда. На душе было более, чем паршиво. И я прекрасно понимала его желание напиться.

— Не знаю, — просто ответил он, и задумчиво посмотрел на вновь наполненный стакан. Я прикусила губу, наблюдая за ним. Что-то было не так в его поведении. И я не могла понять, что именно.

Так и не выпив во второй раз коньяк, он поставил стакан прямо на пол, так же, как и бутылку. И улегся на кровать, закрыв глаза. Отчего-то поморщился.

— Игнат? — я нахмурилась. Почему он отставил алкоголь? Почему отказался? Почему?!

— Что? — он бросил на меня тяжелый взгляд.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — я осторожно подошла к кровати.

— Нет, — отрезал он, уставившись в потолок.

Почему не выпил алкоголь?

— Почему ты сегодня не пошел работать? — присела.

— У меня отпуск, — все такой же спокойный тон.

Тебе нельзя алкоголь? Ты болен?

— И надолго? — забралась на кровать с ногами, подползая ближе.

— На неделю. Две. Посмотрим, — внимательный взгляд на меня.

Какая настоящая причина того, что ты прилетел? Что ты вернулся?

— И что ты планируешь делать все это время? — сократила расстояние между нами до минимума. Не более десяти сантиметров.

— Ника, — он прищурился.

Ты ведь болен, да? Поэтому прилетел. Чтобы побыть с семьей. Что с тобой?

— Что? — приподняла бровь, и осторожно коснулась его руки. Едва притрагиваясь, повела вверх.

Почему ты это скрываешь? Это что-то серьезное, верно? Иначе не было бы тех двусмысленностей.

— Что ты делаешь? — он перехватил мою руку за запястье, внимательно разглядывая меня.

— Прикасаюсь к тебе. Нельзя? — медленно склонилась над ним.

Это ведь как-то связано с тем, что произошло по дороге домой, да? Что это было? Головокружение?

— Вероника, — он нахмурился и сузил глаза.

— Что? — совсем тихо. Губами осторожно прикоснулась к его лбу.

— Вероника, — он резко уложил меня на лопатки, нависнув сверху. Руки завел над головой.

Нормальная температура.

— Чем ты болен? — прямо спросила я, заглядывая в его глаза. А он тут же переменился в лице. Взгляд стал жестоким и холодным.

— Ничем. Тебе показалось, — голос резкий, твердый. Врешь.

— Что-то смертельное? — я пыталась найти ответ по его