Запретный король - Лора Павлов Страница 12

Он шумно втянул воздух, когда я придвинулась ближе. Сердце бешено колотилось и уж точно не из-за страха перед жалом. Я положила руку ему на бедро, внезапно осознав, насколько близко нахожусь к его члену, который отчетливо напрягался под шортами. Я резко подняла глаза на него.

— Блядь, Сейлор. Я ничего не могу с собой поделать. Просто достань уже это чертово жало.

Я кивнула, подведя пластик вплотную к основанию жала. Не хотелось тащить его, чтобы не нервировать Кингстона еще больше. Я аккуратно поддела жало кредиткой и вытянула его с первого раза:

— Готово.

— Боже мой. Оно опухает. И чертовски болит. А вдруг яд пойдет дальше, и мне придется ампутировать член? — он вроде шутил, но я слышала, как сквозь юмор проскальзывает настоящий страх.

— Я бы не волновалась. Судя по всему, все пока отлично работает, — я взглянула на него, стряхивая жало на салфетку. Взяла телефон и встала рядом. — Сейчас загуглю, что надо делать.

— Насколько все плохо? — спросил он, запрокидывая голову и зажмурив глаза.

— Опухает, — ответила я, роясь в шкафчиках. Нашла тряпку, мыло и включила воду. — Самое главное — вытащить жало, что мы уже сделали. Ты был прав: яд продолжает поступать в кровь, пока жало не удалят. Кстати, ты знал, что жалят только самки пчел?

— Ну, логично. Типичная женщина — сразу на мой член позарилась, — сказал он вполголоса, сидя совершенно неподвижно, ожидая моих дальнейших инструкций. — Думаю, у Ривера в аптечке есть Бенадрил. Посмотришь?

Я порылась и нашла бутылочку Бенадрила:

— Вот, нашла. — Я подала ему две таблетки и наполнила пластиковый стакан водой. Он проглотил таблетки и сделал глоток.

— Спасибо.

— Теперь нужно промыть все мылом и водой, — я взяла влажную тряпку и снова опустилась между его ног. Осторожно протирала опухшее место, пока он откинул голову назад и закрыл глаза. Я слегка подула на кожу, чтобы успокоить его, и он тут же резко поднял голову, открыв глаза.

— Блядь, Сейлор. Так нельзя.

— Ой, — я отпрянула, заметив, как кое-что под плавками снова начало увеличиваться. Господи. У этой штуки, похоже, своя жизнь. — Прости.

Он снова откинулся назад, стараясь не шевелиться. Я села на пол, облокотившись на стену, чтобы создать хоть какую-то дистанцию.

— Извини, — усмехнулся он. — Похоже, он тебя любит. Только Хейсу не говори — он скорее отрежет его сам, чем доверит врачам.

Теперь уже я рассмеялась, продолжая читать с телефона:

— Драматизируешь. Никто ничего не ампутирует. Просто нужно понаблюдать, нет ли других симптомов.

— Каких?

— Одышка — главное. Опухоль есть, но я, пожалуй, принесу лед.

— Нет. Пожалуйста, не уходи. И я не хочу, чтобы все сюда повалили с приколами. Я знаю, что у меня мания по поводу пчел, но сейчас не до шуток.

Я кивнула, хотя он даже не смотрел на меня:

— Давай просто тут посидим и посмотрим, как пойдет. Я напишу Руби, чтобы принесла пакет со льдом и не пускала сюда никого. Подойдет?

— Да. Спасибо.

Он замолчал, и меня это насторожило — Кингстон редко бывал молчаливым. Но дыхание у него было ровным, отек не увеличивался, и я решила, что все пока нормально.

Я отправила сообщение Руби, и она сразу ответила, что идет.

Раздался легкий стук в дверь. Я открыла, и она заглянула внутрь:

— Ты в порядке, Кинг?

— Да, все нормально. Только пусть мой дебильный брат сюда сейчас не суется. Мне нужно немного времени, ладно?

— Конечно. Можно всем сказать, что ты в порядке? Катлер очень переживает.

— Да, скажи малышу, что со мной все хорошо. Скоро выйду.

Она кивнула, передала мне пакет со льдом и беззвучно прошептала «спасибо». Я отдала ей кредитку Ривера, и она ушла, прикрыв дверь.

Я снова опустилась на колени между его ног. Погладила пальцами кожу вокруг опухшего места, стараясь как-то его успокоить. Положила пакет со льдом на припухлость и продолжала легонько водить пальцами вокруг.

Он тихо простонал, и я затаила дыхание:

— Тебе неприятно?

— Нет, — сказал он хриплым голосом. — Это приятно.

— Хорошо. Я хочу помочь, — прошептала я.

Почему я так тяжело дышала? Почему вообще к нему прикасалась?

Будто мы оба одновременно это осознали — его голова резко поднялась, и он взял у меня лед:

— Я сам.

— Хорошо. Отлично, — я поднялась на ноги и отошла к раковине, начала мыть руки — просто чтобы хоть чем-то отвлечься.

Соберись.

Я снова села на пол, облокотившись о стену, оставляя между нами расстояние. Хотела спросить его про татуировку с одуванчиком, но сейчас это было неуместно.

— Помнишь первый раз, когда тебя ужалила пчела? Должно быть, тогда ты так испугался, раз до сих пор так тревожишься.

— Да. Это было через год или два после того, как погибли мои родители. Мы с Ривером играли на улице, я залез на дерево и, видимо, потревожил улей или что-то в этом роде. Точно не помню. Помню, как они начали кружить вокруг меня, окружили со всех сторон, а Ривер кричал мне — прыгай вниз и беги. Меня ужалили всего один раз — думаю, это ещё повезло. Но прямо в веко.

— Боже мой. Какой кошмар, — прошептала я. — Что потом было?

— Почти ничего не помню, кроме того, как бабушка рыдала, когда вытаскивали жало. Меня срочно повезли в больницу — все распухло. Я очень ярко помню, как она всё время повторяла, что не переживёт, если потеряет и меня тоже.

Я знала, что Кингстон с Ривером переехали в Магнолия-Фоллс и росли у бабушки с дедушкой после гибели родителей в автокатастрофе.

— Но потом все обошлось? — спросила я.

— Да. Меня оставили в больнице на ночь — язык и губы сильно распухли, просто наблюдали. Наверное, я себя сейчас веду как полная тряпка. Я в барных драках бывал в куда худшем состоянии, — усмехнулся он, покачал головой, приподнимая пакет со льдом.

— Эй, не надо так говорить, — я поднялась на колени, чтобы проверить место укуса.

— Что — не надо?

— Преуменьшать то, через что ты прошел. Это страшно для маленького ребенка. Да и аллергии — не шутки. Лучше перестраховаться.

Широкая улыбка растянулась на его лице, тревога исчезла:

— Ну конечно, ты так думаешь.

Я взяла еще одну чистую тряпку и аккуратно протерла место укуса, убирая остатки талого льда. Мои глаза невольно скользнули вверх по его накачанному прессу, и я поспешно прочистила горло, заставляя себя снова смотреть ему в глаза:

— Вроде опухоль больше не увеличивается.

— Ага. Похоже, выживу, — он наклонился, поднял