Тени тебя (ЛП) - Кэтрин Коулс Страница 12

— Что случилось с его лапой? — спросил я у Аспен, оборачиваясь к ним.

— В приюте сказали, его сбила машина. Владельцы не захотели платить за операцию, — в её глазах сверкнула злость.

— Мы его спасли, — подала голос Кэйди. — Они хотели его усыпить, но мы успели вовремя.

Настоящие добряки до мозга костей.

Чонси прижался к моему боку, и я потер его за ушами.

— А кто такая Пайрет?

Кэйди начала причмокивать и звать кошку.

Аспен улыбнулась, и её лицо озарилось.

— Это наша домашняя кошка. У неё один глаз, так что в амбаре ей нельзя — боковым зрением она не видит хищников.

— Трёхлапый пёс, одноглазая кошка... У твоих животных вообще есть все части тела?

Она пожала плечами:

— Этих труднее всего пристроить. А те, кто слишком долго никому не был нужен, любят потом ещё сильнее.

Опять это странное чувство в груди.

— Мне пора, — выдохнул я, коротко и резко.

Глаза Аспен чуть расширились:

— Конечно.

— Ты же не познакомился с Пайрет, — возразила Кэйди.

В груди стало тесно. Мне нужно было на воздух.

Аспен положила руку дочери на плечо и мягко сжала:

— Роан должен поехать к себе домой.

Это было впервые, когда я услышал, как она произносит моё имя. Что-то в том, как оно звучало из её уст, отличалось от привычного.

Кэйди надула губы.

Аспен щёлкнула её по носу:

— А как насчёт ванны с пеной перед сном?

Девочка тут же повеселела:

— Можно я надену очки?

Аспен засмеялась:

— Иди за ними.

— Пока, мистер Гриз! — крикнула она, убегая.

Я уже шёл к двери. Легкие горели.

— Запри за мной.

В голосе прозвучала жесткость, которой я не хотел, но не смог сдержать.

Но вместо раздражения или злости в глазах Аспен мелькнула тревога.

Я прикусил внутреннюю сторону щеки. Последнее, чего мне хотелось, чтобы она заглянула внутрь. Там слишком много тьмы. Я выскользнул за дверь и захлопнул ее с силой. А потом остановился и втянул ледяной воздух.

Я ждал, пока не услышал знакомое: один, два, три замка. Щелчок каждого выворачивал мне внутренности и усиливал тревогу. Три замка — не просто так. И понять, почему, стало навязчивой потребностью.

Но я заставил себя идти — прочь от фермерского дома, которому требовался капитальный ремонт. Нажал на брелок, отпирая пикап, и забрался внутрь. Завёл двигатель и опустил стекло. Мне нужен был воздух. Плевать, что он ледяной.

Аккуратно развернувшись на три приёма, я не сводил взгляда с дома. Свет, струившийся из окон, был таким же тёплым и солнечным, как те двое, что находились внутри.

Им стоило быть осторожнее. Не каждый, кто переступит их порог, придёт с добрыми намерениями.

Я сжал руль крепче, нажимая на педаль газа. Если бы снег не лежал ещё повсюду, я бы побежал — нужно было сжечь эту странную энергию, бурлившую внутри.

Посмотрев по сторонам, я выехал с подъездной дорожки Аспен направо и направил машину прочь от города. Пикап привычно подпрыгивал на ухабах, не сбавляя хода. Спустя несколько минут я свернул с Хаклберри-лейн на частную дорогу.

Я сбавил скорость у массивных ворот. Крошечные красные огоньки мигали — ночная камера вела запись. Обычно каждое подобное средство безопасности немного успокаивало звериное напряжение, что всегда жилo во мне. Но сегодня оно не исчезало.

Высунув руку из окна, я набрал код на панели. Менять его каждые три недели стало чем-то вроде тренировки памяти. Подождал, пока створки распахнутся, и проехал внутрь. Остановился сразу за забором и выждал, пока ворота сомкнутся. Мне нужно было увидеть, как сработает замок, прежде чем ехать дальше.

Сняв ногу с тормоза, я начал подъем по склону. Гравийная дорога, кое-где ещё покрытая снегом, не доставила пикапу никаких трудностей.

Меня не встречали тёплые огни, когда я остановился у своей крошечной хижины. Никто не ждал меня дома, даже трёхлапый пёс. Обычно эта тишина дарила мне единственное подобие покоя, которое я знал. Но не сегодня.

Выбравшись из машины и подойдя к двери, я вдруг ощутил… одиночество. Отпер засов и замок и вошёл внутрь. Сигнализация издала серию коротких писков, я быстро снял ее и закрыл дверь на все замки.

Я не стал включать свет. Пусть слабое свечение из дома внизу направляет меня. Это тепло будто тянулось от старого фермерского дома прямо сюда, в мою хижину.

Я открыл стеклянную дверь балкона и вышел наружу, потом опустился в кресло и уставился вдаль — на ферму. Раньше я никогда не видел ее так близко, до той ночи. Но замечал тот рыжий отблеск, мелькавший в ветре, когда женщина шла к амбару, а рядом с ней скакал ребёнок.

Я сочинял тысячи историй, наблюдая, как они выпускают животных и зовут их обратно. Но теперь всё выглядело иначе. Теперь я знал, кто живёт там. И больше не мог придумывать про них сказки. Женщина и её ребёнок стали слишком реальны.

И что-то подсказывало мне — им угрожает опасность.

9

АСПЕН

Звезды мерцали над головой. Они должны были успокаивать. Мы с Отэм всегда любили смотреть на звезды. Неважно, жили ли мы тогда в машине, в приюте или в крошечной квартирке — звезды оставались нашим единственным постоянством, когда мы были далеко друг от друга.

Я постучала пальцами по рулю и посмотрела на телефон.

Я: Я здесь. Помочь тебе с вещами?

Я отправила это сообщение четыре минуты назад. Сказала себе, что подожду пять и тогда пойду внутрь.

Джон был на деловом ужине, но он мог вернуться в любой момент, и мне хотелось, чтобы Отэм с племянницей ушли отсюда до его приезда. Часы на телефоне переключились на 18:55. Желудок сжался в тугой узел.

Боже, только бы она не передумала. Всю жизнь она мечтала о семье. Хотела создать ту самую атмосферу, которой у нас не было в детстве. Из-за этого ей было особенно тяжело уйти. Даже если это единственный способ защитить себя и свою дочь.

Я выбралась из машины и поднялась по ступеням к двери. Этот особняк в пригороде никогда не казался мне местом для Отэм. В ней слишком много тепла и души. Её место — старый фермерский дом с верандой по периметру и зарубками на дверном косяке, по которым она меряет, как растут дети.

Но Джону хотелось размаха. Он твердил, что им нужно поддерживать видимость благополучия, а это значило — безупречный дом, где ни одна вещь не лежит не на месте. Я стиснула зубы, вспоминая его слова, и начала искать на связке розовый ключ, который дала мне Отэм. Вставив его в замок, открыла дверь.

— Отэм? — позвала я.

В глубине коридора горел свет, но всё остальное тонуло во тьме. Слишком во тьме. По стенам скользили тени. Сердце забилось чаще.

— Отэм? — позвала я снова. — Где ты?

Ответа не было. Только капли воды, падающие из крана где-то впереди. Я двинулась на звук, к тусклому свету, льющемуся из кухни.

Сверху раздался тихий плач. Люси.

Я резко повернула и бросилась по лестнице наверх, на автопилоте направляясь к комнате племянницы. Дверь была открыта, изнутри струился мягкий свет ночника.

Я вошла и застыла. В кресле-качалке сидела фигура. Отэм долго не могла решить, какого цвета будет детская, передумывала раз за разом и в итоге остановилась на бледно-сиреневом. Но человек в кресле был слишком крупным, чтобы быть моей сестрой.

И он полностью игнорировал плачущего ребёнка в кроватке, пока лёгкий сквозняк колыхал тонкие занавески.

— Привет, Тара. Я не слышал звонка.

Голос вогнал меня в ступор. Спокойный, но с той самой ледяной нотой осуждения. Грань, по которой Джон всегда умел идти.

— Что с Люси? — прохрипела я, чувствуя, как ладони покрываются потом.

Он даже не повернулся ко мне, продолжая смотреть на точку над кроваткой:

— Ты и правда думала, что я не узнаю?

Горло сжалось до боли.

— Где Отэм?

Я едва смогла выговорить эти слова — в ушах гудела кровь.

Джон усмехнулся — тихо, легко:

— Я всё отдал ради семьи. Работал до изнеможения, чтобы у них была хорошая жизнь. — Он постучал пальцем по подлокотнику кресла. — И так они хотят отплатить мне?