Сопротивляться бессмысленно - Юлия Резник Страница 11

Достаю тарелку и накладываю себе ужин. Подумав, накладываю и ей, вслушиваясь в не предназначенный для моих ушей диалог. Немного расслабляюсь, когда понимаю, что разговаривает моя гостья с матерью.

— Есть иди! — кричу, когда все готово. А пока она идет, не прекращаю себя ругать за то, что очутился в этой странной ситуации.

Сабина выныривает из коридора, телефон в руке, волосы всё ещё влажные, на щеках румянец. Глаза блестят. Выглядит она… как-то по-домашнему. Будто ей здесь — на моей кухне, самое место.

— Спасибо.

— За что? Ты сама готовила. Я только наполнил тарелки.

Она берёт вилку, медленно, почти благоговейно. Пробует. И я наблюдаю, как у неё от удовольствия еще сильнее темнеют скулы. Господи, да она же голодная! Привез девчонку домой и даже не подумал, что она будет есть! С другой стороны, я же ей не нянька… Так какого хера?

— Ты не переживай, завтра я закончу со шторами. Сегодня не все успела.

— Ага, давай, убейся окончательно, — фыркаю я.

— Ну, ты можешь мне помочь… Я покажу, что и куда крепить, если ты не помнишь.

— Завтра у меня рабочий день, — замечаю я с легкой прохладой в голосе, потому как мне вдруг совершенно неожиданно нравится мысль, что она здесь задержится. И это какая-то полная хрень, если честно. Когда-то на заре своей карьеры я еще пытался жить с девушкой, но из этого ничего не вышло. Даже несмотря на то, что то была нормальная земная девушка. Не такая, как… Обрываю себя, так и не сформулировав окончание. В конце концов, не мне ее судить. Достаточно просто держать в голове, что такие девочки, как она, не по зубам таким мальчикам, как я.

— Я не навязываюсь, — вдруг выдыхает Сабина. — Если мешаю — скажи. Я уйду, правда.

Поднимаю глаза. Она стоит на фоне голого окна, между прочим, в моей футболке, в моих шортах, с растрепанными волосами, израненными руками и взглядом, в котором куда больше стыда, чем уверенности. Неглупая. Понимает, как это выглядит. Понимает, что я ничем ей не обязан. Боится одиночества. И всё равно стоит и говорит: «Я уйду, если мешаю». Гордая, работящая… В общем, странная какая-то эскортница, ей богу.

— А клининг ты уже вызвала?

Девчонка вспыхивает.

— Нет. Забегалась.

— Ну, как уберут — так и съедешь. Меня все равно дома практически не бывает.

— Хорошая у тебя работа.

Хмыкаю.

— Нет, правда, — взвивается девчонка. — Очень благородная.

— Ненормированная и малооплачиваемая, — вношу свои поправки я, вставая, чтобы налить коньяка. Много я не пью, но сегодня рюмочка не помешает.

— Не всякий миллионер может похвастаться такой квартирой.

— Это наследство от деда. Не питай иллюзий.

— А я и не питаю, — обижается Сабина.

— Вот и славно.

Поднимаюсь из-за стола, ополаскиваю тарелку и ставлю в посудомойку. Чувствую на себе ее взгляд. Оборачиваюсь. Она все так же сидит на своем стуле. Только сейчас ее колени прижаты к груди, и она их обвивает руками.

Смотрит обиженно.

— Что?

— Думаешь, я себе нового мужика ищу?

Вид юной прелестницы никак не вяжется с горькой обреченной усталостью, звучащей в ее голосе.

— Это меня не касается, — бросаю резко. Может, даже чересчур.

Сабина дергается, будто я отвесил ей оплеуху. Молчит, смотрит в тарелку. Жует с усилием, как будто еда стала резиновой.

В квартире повисает тишина. Не та уютная, что бывает, когда оба устали, но в молчании им комфортно. А та, в которой один что-то ляпнул, а второй не понял, что с этим делать. Мне бы загладить. Как-то смягчить. Но я почему-то сижу с каменным лицом и молчу. Хотя почему «почему-то», черт! Просто не люблю меркантильных баб, чем бы эта их меркантильность ни была вызвана.

— Ты, наверное, думаешь, я специально к тебе прицепилась, — тихо замечает она. — Воспользовалась моментом. Но мне, и правда, было страшно. Я же не напрашивалась к тебе в гости. И в душу не лезла.

— Ага, только в душ, — пытаюсь сострить. Выходит неловко. И глупо.

— Мне нельзя было помыться? — бормочет она, вставая из-за стола и начиная собирать тарелки.

— Конечно, можно было, черт!

— Всё нормально, Алексей Николаевич. Спасибо за ужин. И за приют. Я завтра съеду, не переживай.

— Да угомонись ты! Не хотел я тебя обидеть…

— А что хотел? — ее губы дрожат.

— Просто помочь! — рявкаю и, сам себя осаживая, уже тише добавляю: — Все, не выноси мне мозг.

— Я бы с радостью. Но, знаешь ли, неловко осознавать, что я кому-то мешаю.

— Не мешаешь. Но если повторишь это еще раз, начнёшь мешать. Поняла?

— Конечно. Что непонятного?

Чтобы как-то упорядочить роящиеся в голове мысли, открываю окно. Где-то внизу рычит автобус, кто-то ругается во дворе. Дети табуном бегают по площадке. Достаю сигарету, подкуриваю. Странное ощущение — делить свою территорию с кем-то. Тревожащее и в то же время… довольно любопытное.

Я затягиваюсь, Сабина, проявив тактичность, тихонько выскальзывает из кухни. Может, надо было ее развлечь, а не отмахиваться? Не знаю… Предложить глянуть фильм, или хотя бы заварить чая. Только зачем в это углубляться? Она свалит не сегодня так завтра, и жизнь вернется в привычное русло. Затушив сигарету, выключаю в кухне свет, быстро принимаю душ и растягиваюсь на кровати. Спа-а-ать. Как же я устал, господи! Выключаюсь буквально через пару секунд и так же резко просыпаюсь. Вслушиваюсь в тишину — по ощущениям не прошло и пары минут. Но темнота за окном свидетельствует, что ночь в разгаре.

Всхлип! Подлетаю с постели и тихонько на цыпочках подхожу к комнате, которую заняла Сабина. Дверь немного приоткрыта. Прежде чем войти, заглядываю внутрь. Она опять сидит, прижав колени к груди, но на этот раз не на стуле, а на кровати и тоненько хнычет.

— Что случилось? Тегляев звонил? — выпаливаю первую пришедшую на ум догадку.

— Нет.

— Тогда что?

— Просто больно.

— Больно? — вздергиваю брови. Сабина взмахивает пострадавшими руками:

— Только не говори, что ты меня предупреждал!

— А то что? — ухмыляюсь я, чтобы хоть немного ее отвлечь. Получается. Губы Сабины на секунду трогает легкая улыбка.

— Да ничего. Скажи спасибо, что я отказалась от идеи перестановки.

— Серьезно?

— Ага. Я думала переставить комод. Ему там вообще не место, — кивает.

— Боюсь, ты переоцениваешь свою грузоподъемность. Я его не переставил только потому, что не смог сдвинуть с места.

Она хохочет вслух, чередуя смех с болезненным ойканьем. На миг забываю, что вообще-то хотел уйти — так это заразительно. И ее смех, и взгляд тайком… Который будит во мне желание чуть напрячь мышцы, чтобы покрасоваться. Грудь голая — и этому ничего не мешает.