Развод. Зона любви - Ульяна Соболева Страница 10

Я усмехаюсь, наклоняюсь чуть ниже, чтобы наши лица оказались на одном уровне.

— Я же сказал. Я хочу.

Она выпрямляется, встречает мой взгляд.

И тут я вижу, что она понимает.

Понимает, что я не из тех, кто просто берёт и защищает кого-то без причины. Понимает, что мне не нужны оправдания. Понимает, что я могу.

Тишина между нами давит, как раскалённый металл.

Я резко отворачиваюсь, беру со стола папку и ударяю ею о дерево, чтобы выбить этот хер в груди, который сжимается сильнее, чем должен.

— А теперь сиди здесь тихо, Брагина. Пока не передумал.

Она медлит, но потом поднимается, проходит мимо меня, и я чувствую запах её кожи — слабый, чуть тёплый, не принадлежавший этому месту.

Чёрт бы её побрал.

* * *

Кобру заводят в кабинет, и я сразу вижу — она напряжена. Умная сука. Понимает, что сейчас будет не просто разговор.

Она встаёт передо мной, руки за спиной, подбородок чуть вздёрнут. Играет в гордость.

Я медленно встаю из-за стола, обхожу его и останавливаюсь прямо перед ней.

— Ты меня за долбоёба держишь?

Она молчит, но её взгляд колючий, наглый.

Я ненавижу наглых.

Я резко хватаю её за ворот робы и рывком притягиваю ближе.

— Ты думала, я не узнаю? — тихо спрашиваю, стиснув зубы.

Она пытается отпрянуть, но я сжимаю ткань у неё на груди ещё сильнее и толкаю в стену. Глухой удар — её голова откидывается назад.

Она моргает, но всё ещё играет в непрошибаемую.

Ошибаешься, сука.

Я резко врезаю ей кулаком под рёбра. Она сгибается пополам, хватая воздух ртом.

— Думала, ты тут главная? Думала, можешь решать, кто живёт, а кто сдохнет?

Я хватаю её за волосы, рывком поднимаю лицо вверх, заставляю смотреть на меня.

— Ещё раз хоть пальцем тронешь Брагину — я тебя в карцере сгною, поняла?

Она хрипит, но я не ослабляю хватку.

— Говори, блядь.

— Поняла! — выплёвывает она сквозь зубы.

Я отталкиваю её. Кобра падает на колени, хватая воздух.

— Умничка. Теперь вали нахуй.

Охранник хватает её за шиворот и вытаскивает из кабинета.

Я упираюсь кулаками в стол, глубоко дышу.

Холод, Володя. Держи холод.

Но в голове всё равно вспыхивает её взгляд.

Голубые глаза. Упрямые. Прямые.

Брагина.

Чёртова Брагина.

Я вхожу в квартиру, бросаю ключи на тумбу и стягиваю китель. В доме пахнет чаем, свежим хлебом и чем-то сладким. Настя пекла печенье.

Я ещё даже не успеваю снять ботинки, как из-за угла вылетает дочка, размахивая тетрадью.

— Пап, контрольная! Спасай!

Я едва успеваю поймать её, когда она с разбегу вешается мне на шею. Двенадцать лет, а до сих пор ведёт себя так, будто я её герой.

— Ну-ка, что у тебя там? — беру тетрадь, усаживаюсь с ней на диван.

Она устраивается рядом, хмурит брови, делает сосредоточенное лицо, будто сейчас решает судьбу вселенной.

— Вообще ничего не понимаю! Тут синусы, косинусы, какие-то дурацкие углы!

Я улыбаюсь.

— Это ещё что, вот дойдёшь до старших классов — там начнётся настоящий ужас.

— Ты пугаешь меня, пап.

— Привыкай.

Она закатывает глаза, а я беру ручку и начинаю объяснять. Она слушает, кивает, что-то записывает, потом вдруг обнимает меня за плечи и смеётся.

— Ты у меня лучший.

Я напрягаюсь. От этих слов внутри что-то щемит.

Настя не чувствует, бежит в комнату, довольная. Я сижу ещё минуту, смотрю на стену, потом встаю, иду на кухню. Наливаю виски, делаю глоток и закрываю глаза. И снова передо мной она.

Гребаная Брагина.

Глаза цвета льда. Они меня с ума сводят. Вот так с первого взгляда и накрыло. Столько лет работал и никогда. А тут просто по мозгам, по разуму, по сердцу. Накрыло. Просто накрыло. Как мальчишку.

Как смотрела на меня. Как не боялась. Как стояла передо мной, пока я её прижимал к стене, и даже не дрогнула.

Ещё бы секунда, и я бы не сдержался.

Я крепче сжимаю стакан, наклоняюсь к столу, упираясь в него ладонями.

В этот момент хлопает дверь.

Илья.

Он заходит, кидает рюкзак, даже не глядя в мою сторону.

— Где был?

— У Серого.

— Чем занимались?

— Учились вязать макраме.

Я резко ставлю стакан на стол.

— Илья.

Он поднимает глаза, такие же серые, как у меня.

— Ты всё равно мне не поверишь. Чего спрашиваешь?

— Не люблю, когда мне врут.

Он смотрит на меня с вызовом.

— А ты сам себе веришь?

Я щурюсь.

— Что ты хочешь сказать?

— Думаешь, я не вижу? Как ты ходишь злой, напряжённый. Как по вечерам наливаешь себе этот виски. Думаешь, я не знаю, что у тебя там в тюрьме кто-то в голове засел?

Я напрягаюсь.

— Закрой тему.

— Так и знал.

Я подхожу ближе, встаю напротив.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь.

— Да, конечно. Ты же никогда ничего не объясняешь. Только приказы раздаёшь. Делай вид, что тебе всё равно, пап. Ты же в этом мастер.

Он забирает рюкзак и уходит в свою комнату.

Я остаюсь стоять.

Стоять и понимать, что этот мальчишка только что сказал правду.

Мне не всё равно.

И от этого внутри всё полыхает к чёрту.

* * *

Я вхожу в ванную, закрываю дверь и задерживаюсь на секунду, опираясь рукой о кафель. Тяжёлый день. Тяжёлая неделя. И Она.

Сбрасываю одежду, поворачиваю кран, и вода ударяет по плечам, горячая, обжигающая. Запускаю пальцы в волосы, откидываю голову назад, выдыхаю.

Должно стать легче.

Но в голове снова чёртова Брагина. Я слышу её дыхание, чувствую её взгляд, ощущаю, как напряглось её тело, когда я прижал её к стене.

Я мог её взять.

Прямо там, в камере.

Мог почувствовать вкус её губ.

Но я развернулся и ушёл. Как трус. Хочу ее до истерики, до ломоты в костях. Не знаю, что меня в ней так срывает. Грудь ее под робой, стройные лодыжки. Платье вверх задрать и пальцы в нее вонзить, посмотреть как закатятся эти глаза.

Горячая вода стекает по спине, но жар внутри меня сильнее.

Я закрываю глаза.

Передо мной снова она.

Светлые волосы, слегка взлохмаченные. Голубые глаза, смотрящие с вызовом. Узкие запястья, которые я сжимал своими пальцами. Грудь вздымается в сбитом дыхании. Губы, прикушенные от напряжения.

Я хочу знать, какой она будет, если сломается.

Как тяжело она задышит. Как разлетится к чертям её гордость.

Я сжимаю пальцы у основания члена, медленно провожу вверх, пропуская воздух сквозь зубы.

Закрытые глаза.

Образ её передо мной.

Она подо мной.

Она дрожит.

Она стонет, пока я