Пухленькая Рыженькая (СИ) - Алекс Мара Страница 10

— Э-э-э… спасибо? — Не знаю, что и сказать. — Слушай, а ты не подумал, что я могу быть не одна? Субботнее утро, всё-таки…

— Подумал, конечно, но Глафира Игнатьевна сказала, что твой жених в отъезде.

— Она так сказала? Интересненько…

Дима выгружает всё из-под раковины, ложится на спину и протягивает мне телефон с включённым фонариком.

— Раз не спишь, то направь свет на трубы!

Послушно делаю, что просит. Всё ещё пытаюсь переварить услышанное.

— Что ещё Глафира Игнатьевна сказала?

— Я вчера был у неё в офисе, мы обсуждали капустный лист… тьфу ты! Мы обсуждали кандидаток. Я сказал ей, что мы с тобой зашли в бар, а потом я проводил тебя домой.

— И что дальше?

— Она тоже спросила, что было дальше. Ну я и сказал, что зашёл в уборную, и что у тебя протекают трубы и кран. Терпеть не могу звук капающей воды! Глафира Игнатьевна сказала, что надо было сразу починить… Ты про это спрашиваешь? — Высовывает голову из-под раковины. — Про остальное я не рассказал, конечно. Это не её дело. Так… — Убирает инструменты и выключает фонарик. — С трубами я разобрался, сейчас посмотрю, что у тебя со смесителем.

Словно говорит на иностранном языке.

— Ничего, что меня это немножко возбуждает? — провокационно подмигиваю.

— Что?

— Все эти стояки, вентили, смесители… м-м-м…

Смеясь, Дима разбирает кран на части. И ведь все умеет, рукастый! Во вторник тоже был рукастым, куда только не влез. С моей грудью такое вытворял, что я только от этого чуть не кончила. А потом в трусики полез… Жаль, остановился посередине процесса. Пусть нам не по пути, ему нужна скучная и тощая, но я бы с ним отвлеклась от рутины и прошлых обид. Позволила бы ему покрутить мои вентили и проверить мои трубы.

— Ты особо не настраивайся, Ксюша, спать я с тобой не буду.

Аж рот открываю от такой наглости!

Я тут уже готова дать ему доступ к моим трубам и сифонам, а он, понимаете ли, не собирается со мной спать?! Раз ввалился ко мне в субботу, так хоть бы с грязными намерениями… Покараю!

Димка оборачивается, пристально смотрит на меня.

— Не сейчас, — добавляет. — Всё будет позже. Когда мы узнаем друг друга получше, и оба будем готовы к этой стадии отношений. А пока мы будем просто встречаться и общаться, как и положено в начале знакомства. Мы ещё очень многого друг о друге не знаем.

ЧЕГО?!

Это он пусть капустные листья обхаживает по своей многоэтапной системе, а от меня пусть держится подальше.

— Ты спятил? — смотрю на него, хлопая глазами. — А ничего, что у меня жених есть?

Этот мой воображаемый жених очень удобен. Всегда можно достать его из кармана, как козырную карту.

— Я долго об этом размышлял и пришёл к выводу, что твой жених тебе не подходит, и вам следует расстаться.

— Это ещё почему?!

— Во-первых, если бы у вас всё было хорошо, ты была бы удовлетворена и счастлива. А если судить по тому, что случилось между нами во вторник и как ты реагировала на мои ласки, то это не так.

Влепить бы ему пощёчину за наглые слова, но я, наоборот, ещё больше возбуждаюсь. Потому что, судя по всему, Дима Севастьянов очень ответственно подходит к удовлетворению своих женщин.

— Ну а во-вторых, ты уж извини меня, Ксюша, но твой жених не мужик. Наверняка ведь заметил, что у тебя протекает кран, но ничего не сделал по этому поводу.

Спасите-помогите! Кажется, я сейчас кончу!

15

Севастьянов стоит передо мной, весь из себя мужчина с большой буквы, с какой-то металлической фигнёй в руке и рассуждает о том, что у меня протекает и что мне надо подкрутить. А у меня аж целый список готов для того самого подкручивания! Потому что мой сбежавший недо-жених был хоть и не плох в постели, но скорострел, и терпения особого не имел. Меня надо хорошенько раскачать и раскрутить, чтоб аж в ушах звенело, а ему не до раскачки. Семь толчков — и звезда во лбу. А если я не успела, то это: «Детка, извини, я в следующий раз постараюсь». Я в следующий раз то же самое, хоть заранее сама себя раскачивай.

Вот и стою, смотрю на Севастьянова со звёздочками в глазах. Пусть мы совсем разные, и наши пути лежат в разные стороны, но начнутся эти пути в моей спальне. Вот прям сейчас.

Облокачиваюсь на дверной косяк, потягиваюсь всем телом. Так, что моя тонкая пижама приятно потрескивает под напором моей двойной фронтальной женственности.

Севастьянов как раз ворчит какую-то нудятину о строгих правилах первого свидания, но при этом глаза выпученные, как в мультиках, почти на стебельках. И рот перекосило, сейчас слюна потечёт. Ну да, мои «девочки» нередко вызывают такую реакцию. Умею и практикую.

Как бы невзначай провожу ладонью под грудью, ещё сильнее натягивая материал, и Севастьянова вконец переклинивает. Рот застревает на слове «кино-о-о». Его рука тянется ко лбу, не иначе как чтобы вытереть пот, но при этом бедняга чуть не выбивает себе глаз металлической фигнёй, которую держит в руке. Умора!

— Я… я… — Отворачивается и демонстративно не смотрит на меня. — Я бы хотел сходить с тобой в кино. Фильм можешь выбрать на свой вкус. П-п-поуж-жинаем вместе и поб-больше узнаем друг о друге.

Старается следовать своим занудным правилам, бедняга. А сам переступает с ноги на ногу, морщится как от боли. У него от моей фронтальной атаки пресловутый стояк сейчас сорвёт последний вентиль.

Пользуюсь моментом, пока он на меня не смотрит, подхожу вплотную и касаюсь его плеча грудью.

— Приглашаешь меня в кино? — спрашиваю томным голосом порнозвезды, задевая губами мочку его уха.

Он закрывает глаза. Глубоко дышит. Молчит. Неужели не сорвётся? Давай же, Севастьянов! Выпусти пар! Я как раз готова отпраздновать своё избавление от бывшего. С тобой в моей постели. Мы хорошо повеселимся при условии, что ты будешь молчать.

Однако мне не везёт.

Справившись с собой, Дима поворачивается ко мне и говорит.

— Да, Ксюша. Я приглашаю тебя в кино. Не стану скрывать, меня очень к тебе влечёт, но не только в физическом плане. Поэтому для меня важно, чтобы мы не спешили с физической составляющей отношений, а сначала узнали друг друга получше…

Закатываю глаза. Одно то, что Севастьянов использует слова «физическая составляющая отношений» — верный признак нашей абсолютной несовместимости. Сейчас же настрочу Глафире Игнатьевне гневное письмо. Как ей могло показаться, что