Ария - Дженнифер Хартманн Страница 49

– Я нахожусь в парке Холден, что на Центральной улице. Мой сын только что упал с детской горки и находится без сознания. Пожалуйста… поспешите, черт возьми.

Я знал, что мне не следует перемещать Сэма до приезда медиков, а иначе я мог нанести ему еще больший ущерб. Поэтому я сел рядом с ним, провел рукой по его лбу и осторожно убрал с глаз прядь светло-каштановых волос.

– Сэмми, с тобой все будет в порядке. Все будет хорошо.

Скорая приехала через три минуты. Это были самые долгие три минуты в моей жизни.

Следующие мгновения прошли как в тумане. Бандаж на шею. Каталка. Кислород. Мигающие огни. Собираются прохожие. Медицинская терминология. Крохотное тельце Сэма заносят в заднюю часть машины скорой помощи.

Кто-то разговаривал со мной.

Кто-то разговаривал со мной.

– Сэр, вы поедете с нами?

В глазах помутнело. Голоса доносились как сквозь толщу воды. А может быть, их произносили в замедленном темпе. Может, даже на другом языке. Я моргнул.

– Что?

Врач скорой помощи продолжал говорить.

– Сэр, вы в состоянии поехать с нами? Вы его отец?

– Мой сын… Это мой сын… Да.

– Вы поедете с нами? Нам нужно ехать.

Смысл слов наконец-то начал доходить до меня, и я медленно кивнул, после чего последовал за парамедиком в заднюю часть машины скорой помощи. Там было оборудование для внутривенного вливания, кардиомониторы и кислородные баллоны. Сэму измеряли жизненно важные показатели, пока он оставался без сознания.

Почему он не приходит в себя? Он в коме?

Поездка в больницу была короткой. Когда мы прибыли, я попытался проследовать за персоналом по длинному коридору, но меня остановил врач скорой помощи.

– Скоро с вами побеседует доктор, – сказал он.

Я ничего не понял.

– Это мой сын. Мне нужно быть рядом с ним.

– Ваш сын в хороших руках.

Все, что я мог делать, это стоять там как парализованный.

Сэм может умереть.

Сэм может умереть.

Осознав это, я почувствовал себя так, будто меня ударили под дых. Пот выступил на лбу, голова закружилась, и я почувствовал слабость.

Челси. Мне нужно рассказать об этом Челси.

Я завозился с телефоном. Пальцы дрожали, пока я прохаживался взад-вперед по коридору. Челси ответила после второго гудка.

– Привет, Ноа.

– Я в Пресби. Ты можешь приехать?

Последовала тишина, а затем раздался ее пропитанный страхом голос.

– Ноа, что случилось?

Я еле вымолвил следующие слова:

– Это Сэм.

Челси

Бешено ворвавшись в отделение неотложной помощи, я принялась искать глазами Ноа.

Когда я заметила его, сидящего на стуле в комнате ожидания, обхватившего голову руками, то тут же бросилась к нему. На мне был надет старомодный свитер и домашние тапочки, а сердце билось где-то в районе горла.

– Ноа? – вопросительно произнесла я. Это был запрос. Жажда услышать ответы, извинение, сопереживание, объятия и тихое утешение – все это в одном слове.

Я обнаружила себя сидящий перед ним на корточках, мое тело расположилось между его ног. Я положила руки ему на колени, отмечая, что они слегка дрожат под моими ладонями. Ноа поднял голову, и наши взгляды встретились.

– Ноа.

На этот раз это было разрешение. Разрешение сломаться, заплакать. Разрешение кричать, проклинать, обвинять и рушиться прямо у меня на глазах. И он действительно сломался. Он уронил голову мне на грудь, и его тело сотряслось от болезненных рыданий. Притянув его поближе, я прижалась щекой к его макушке и провела пальцами по волосам. Теплые слезы оросили мой свитер.

Я крепко обнимала его, слегка поглаживая по затылку, пока его слезы не утихли. Лицо Ноа было прижато к моему сердцу, и я надеялась, что оно сказало ему все то, что я не могла выразить словами.

– Мистер Хейз?

Мы подняли глаза на стоящего перед нами мужчину в медицинской форме с планшетом в руках. Ноа кивнул.

– Я доктор Альтшулер. Я пришел рассказать вам о состоянии вашего сына, Сэмюэля.

Поднявшись на ноги, я скользнула на сиденье рядом с Ноа. Я все еще не знала, что случилось с Сэмом, кроме того, что он упал. Это все, что сказал мне Ноа, после чего я уронила мокрую тарелку и наблюдала за тем, как она рассыпается на тысячу крошечных осколков. Я так быстро выскочила из квартиры, что забыла свою сумочку и переобуть тапочки.

– С ним все в порядке? – выпрямился Ноа. Его глаза были налиты кровью, и в них плескалась тревога.

Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо.

Врач улыбнулся, и у меня в груди затеплилась надежда.

– Прогноз для вашего сына довольно хороший. Он получил тяжелое сотрясение мозга, а также отек головного мозга. Нам пришлось провести вентрикулостомию, чтобы откачать жидкость и снять отек, но не волнуйтесь. Хоть это и звучит пугающе, но у него все отлично. Также в результате падения у него оказался сломан проксимальный отдел плечевой кости, что является верхней костью плеча. К счастью, перелом выглядит чистым, так что нам не пришлось делать операцию.

– Ох, слава богу, – пробормотала я, положив руку на плечо Ноа. Я взглянула на него, отмечая, как отступает его страх. Черты его лица смягчились, а тело расслабилось.

– Могу я его увидеть?

Доктор Альтшулер покачал головой.

– Боюсь, пока нет. Ему понадобится около девяноста минут, чтобы прийти в себя, и только потом мы сможем пускать к нему посетителей. Я пришлю за вами медсестру. Мы понаблюдаем за ним двадцать четыре часа, после чего Сэма переведут в педиатрическое отделение. Если все будет хорошо, он сможет вернуться домой через пару дней. У вас есть еще вопросы?

Ноа сглотнул.

– Он пришел в себя?

– Он в сознании, – кивнул доктор. – Он все еще выходит из анестезии, но уже скоро он будет в полной боевой готовности.

Ноа потер лицо руками и откинулся на спинку сиденья.

– Доктор, спасибо вам.

Врач выдавил из себя натянутую улыбку и исчез в коридоре.

Я сжала руку Ноа. Его глаза были закрыты, и я задалась вопросом: что творится у него в голове?

– С ним все будет хорошо, – прошептала я.

Веки Ноа затрепетали. Он положил свою руку поверх моей, пока я массировала его предплечье большим пальцем, и повернулся ко мне.

– Спасибо, что приехала.

– Ноа, тебе не нужно благодарить меня. Сейчас для меня нет места лучше.

Он слегка искривил губу, как будто хотел улыбнуться, но не мог найти в себе сил для этого.

– Люди говорят о том, как тяжело быть родителем-одиночкой, – сказал он, закинув ногу на ногу. – Они говорят, что стараются