Рита, или Топор за сценой - Ирина Июльская Страница 37

- Чем быстрее, тем лучше.

Она выехала поездом в тот же день. Родственникам послала телеграмму, что приезжает забрать мать для лечения в столице. Утром Рита была дома. Все необходимые вещи Анны Николаевны уже были собраны в дорожную сумку, до отправления поезда в Москву еще оставалось время. Успев погулять и поиграть с сыном, прежде чем расстаться с ним и бабушкой, Рита сказала:

- Теперь самое главное, после маминой операции, закончить училище и найти хорошую работу. Тогда я сразу заберу вас к себе.

Бабушка перекрестила перед отъездом дочь и внучку:

- Да поможет нам Бог.

А Темушка уже спокойно спал в кроватке, сжимая пухлой ручкой игрушку, привезенную мамой из Москвы.

Утром, по приезду поезда на московский вокзал, где их уже дожидался Виктор Михайлович, мужчина лет пятидесяти, подтянутый, крепкого сложения, судя по всему, - отставник. Контактный, хотя и немногословный. Риту удивило, как быстро они нашли с ним общий язык. Не торопясь, без суеты он все успевал и безошибочно действовал, словно по инструкции заведенный, отлаженный механизм, в хорошем смысле этого слова.

Прямо с вокзала они повезли Анну Николаевну в платное отделение одной из лучших больниц столицы, где ее положили в комфортабельную одноместную палату. После знакомства с лечащим врачом и медперсоналом, Виктор Михайлович отвез Маргариту на съемную двухкомнатную квартиру, недавно ремонтированную, со всем необходимым для проживания набором современной бытовой техники. Холодильник на кухне набит продуктами на не одну неделю. Окна с лоджией выходят в парк по соседству с домом; близко и удобно будет гулять с мамой после ее выписки.

Рита решила послушаться Илью Сергеевича и уйти из ресторана. Надо только сообщить об этом своим коллегам-музыкантам, чтобы они подыскали ей замену.

Она набрала номер Бориса Сухарева. От него узнала, что в «Золотой мечте» была милиция, составляли протокол, но все обошлось. Хозяину не нужны проблемы в своем заведении. Борис звонил ей несколько раз в общежитие, но там ему сказали, что Рита Славина с пятницы в общежитии не появлялась.

- Хорошо, что позвонила. Мы с ребятами волнуемся куда ты пропала. Уже собрались в милицию на розыск подавать.

- Извини, Боря. За эти три дня столько произошло…

- Надеюсь ничего плохого с тобой не случилось?

- Нет, напротив. Передай ребятам огромное спасибо за поддержку. И тебе, Борис тоже спасибо за все. Я сейчас занята с мамой. При помощи одного очень хорошего человека, положила ее в больницу. Со мной тоже все хорошо. Я позвонила еще и предупредить, что больше не буду петь в ресторане. У вас есть немного времени найти мне замену.

В трубке воцарилось молчание, затем Борис сказал:

- Найти тебе замену будет непросто. Но, если все хорошо, то рад за тебя! Успехов тебе, Рита! Ты станешь известной певицей, а, может, и знаменитой!

Пожелав друг другу удачи, положили трубки.

Рите осталось сделать еще один звонок – позвонить в общежитие, сообщить, что она переехала жить по другому адресу и оставить номер телефона на новую квартиру. Вахтер тетя Маша записала его и обещала передать, если кто-нибудь позвонит. Рита знала, что кроме Стаса этого никто не сделает. Теперь ей оставалось серьезно подумать, что она ему скажет, когда он дозвонится до нее.

Вся следующая неделя прошла в бегах и волнении между училищем и больницей. Несмотря на то, что Виктор Михайлович оставил Рите свой номер телефона, чтобы она могла располагать им в случае надобности, девушка по привычке ездила общественным транспортом, стараясь лишний раз не беспокоить своими звонками.

Врачи не выявили у Анны Николаевны противопоказаний и через неделю обследований была назначена дата операции.

Накануне Рита посетила мать в больнице; обе держались оптимистически бодро и только перед самым уходом мать попросила дочь:

- Рита, сходи в церковь, подай записку о здравии и Пантелеймону-целителю свечу поставь.

- Не волнуйся, мамочка. Вот, прямо от тебя заеду в церковь и все, что надо сделаю. Все будет хорошо.

Она выполнила обещание, данное матери и отстояла службу в храме.

Открывая ключом входную дверь, Рита услышала телефонные звонки. Судя по их протяжности – межгород. Это мог быть только Стас. Она схватила трубку и услышала голос Иваницкого:

- РитАчка, я разыскивал тебя, никто не знал где ты. Я очень волновался. Хорошо, что дали твой новый телефон.

- Пожалуйста не волнуйся. Со мной все хорошо. Просто я ездила домой за мамой, привезла ее в Москву. Завтра ей назначена операция. Я только вошла в квартиру и услышала твои звонки. Как у тебя дела, Стас?

- У меня все нормально. Сижу, пишу, думаю о тебе постоянно, даже когда пишу. Иногда жалею, что уехал от тебя. Время тянется слишком долго, всего три месяца прошло, а кажется, что целый год…

Вдруг в трубке раздался треск и связь пропала. Стас пытался дозвониться еще несколько раз, но безуспешно. Рита поймала себя на мысли, что она этому даже немного рада. Это избавило ее слушать признания и слова любви от Стаса. Раньше она принимала их охотно, они вселяли в нее спокойствие и уверенность, что он вернется и они поженятся. Она и сама отвечала ему тем же: была с ним нежна и ласкова, а, главное, давала ему надежду на их общее будущее. И вдруг все изменилось. Из ее души ушло спокойствие. Может прав Илья Сергеевич: - вдруг, это благодарность, а вовсе не любовь?

Рита подошла к окну, посмотрела на верхушки деревьев в дымке ранней зелени. Неожиданно, сквозь хмурое небо пробился яркий солнечный луч и засверкала цветистая радуга, изогнувшись дугой в пол неба. Хороший знак! Долой хмурь, долой затянувшиеся холода. Зима отступила, окончательно дав весне дорогу. Впереди долгожданное тепло, солнце, пение птиц, цветение яблонь с черемухой и ее любимой сирени!

Рита прилегла на диван, волнения и тревоги отступили, ее незаметно накрыло убаюкивающей волной сна. Во сне она увидела Его. Лица не было видно, но она знала, что это Он. Они вместе шли по весеннему лесу, Он подхватил ее на руки, закружил, стал целовать… Наконец Он открылся ей, она увидела Его, его синие глаза, улыбку… и лишь успела выдохнуть: - Илья! – и проснулась в сладкой истоме от блаженственного чувства, заполнившего все ее естество до краев. От этого открытия стало душно, сердце билось, как загнанная птица; ей девятнадцать, она