Ошибки, которые мы совершили - Кристин Дуайер Страница 3

Но я не уверена, что все получилось так, как хотела я.

– Эллис, я знаю, ты сама в это не веришь, и только поэтому я сейчас не закапываю твое мертвое тело в песок. Моя мама тебя любит. И всегда любила.

Может, когда-то и любила. Вероятно, было время, когда Сэндри Олбри любила меня как свою дочь, но так давно.

– Ты сказал ей про Калифорнийский университет в Сан-Диего? – спрашиваю я.

Он открывает рот, чтобы ответить. Закрывает. Снова открывает.

– Думаю, об этом она должна услышать от тебя, так ведь?

Он прав, и эта мысль меня раздражает. Я хочу рассказать Сэндри. Хочу увидеть, как на ее лице отразится гордость, даже если это лишит меня моей собственной, потому что в глубине души я все время надеялась: мои достижения означают, что я заслужила право вернуться домой. Думала, если я буду достаточно хорошей, достаточно тихой, достаточно послушной, то меня сочтут достойной прощения.

И теперь, пожелав Такеру доброй ночи, умывшись и довольно рано отправившись в постель, я лежу и трачу бессонные мысли на то, как расскажу ей о Калифорнийском университете. Но, если честно, сейчас меня больше беспокоит не она… а он.

Меня беспокоит, что Истон узнает. Будет ли ему больно? Или все равно, что я поступила? Неважно! Он больше не является частью моего плана.

Теперь, когда меня ничего не отвлекает, я ощущаю вес пустоты. Она оплетает меня подобно веревке и режет до крови. Я открываю страницу Истона в социальной сети – привычка, от которой мне, кажется, никогда не избавиться.

Он. Друзья. Улыбки. Сара. У Истона Олбри все отлично.

Он окончил старшую школу в окружении своей семьи. Дома ему устроили большую вечеринку. Он получил все то, что бывает у учеников, когда они прощаются со старшей школой. Из меня словно прорывается поток, и я делаю то, что не должна: звоню ему.

Пальцы набирают номер, который я запомнила в тот же день, как он у него появился, но свой блокирую. Многие не принимают звонки с незнакомых номеров, но Истон берет трубку – каждый раз.

Я задерживаю дыхание и жду, когда мне ответят.

– Алло? – Голос такой, каким я его помню: глубокий и слегка сиплый, словно Истон подавляет в себе чувства.

Я ничего не говорю.

А потом… потом слушаю его дыхание на другом конце линии. На другом конце страны.

Мне так много хочется ему рассказать. О выпускном, об отце, о его маме, о Такере, о пляжах Калифорнии. Мне хочется услышать звуки, которые он станет издавать, притворяясь, будто слушает меня.

Мне хочется узнать, так ли легко ему удалось вырезать меня из жизни, как это выглядело со стороны. Но чего мне хочется больше всего – так это услышать, как он произнесет мое имя. Всего один раз! Но он не произносит, он молчит. Он просто там, он дышит. Вдох и выдох – тихо и размеренно.

Истон – привычка, от которой я не могу избавиться. Чувство, которое не в силах отпустить. Правда, в которой я признаюсь лишь в моменты большой слабости. И именно я первой кладу трубку.

Но лишь после того, как скатывается моя последняя слеза.

2

Одиннадцать лет

Каждый раз, когда я оказывалась на заднем сиденье полицейской машины, рядом был Истон Олбри.

Лето пришло в наш городок довольно рано, лишив ночной воздух весенней мягкости. Такой вид зноя можно изгнать только изнутри. Я накопила достаточно денег с диванных подушек и выскребла мелочь из карманов отца, чтобы купить в магазине «Айси»[2].

Мои голые ноги свисали с края школьной крыши, а внизу, под моими туфлями, двигался мир. Я почти чувствовала, как напиток окрашивает мои зубы и язык в ярко-голубой цвет, и прижимала стакан к шее.

На тротуаре стоял Истон и смотрел на меня, задумчиво склонив голову набок. Его каштановые волосы взъерошил ветерок, но в них все равно просматривалась стильная стрижка, а темные глаза на свету казались почти черными. Мне хотелось отвести взгляд, но с этого места можно глазеть, не таясь. Да и все равно, это же он начал.

Глядя на Истона, я словно смотрела в кривое зеркало, показывающее все наоборот. Он жесткий – я мягкая. У него широкая улыбка, которая так нравится взрослым, а со мной взрослые никогда не знали, что делать. Его одежда не была изорванной и грязной…

– Как ты туда забралась? – крикнул он.

Я потягивала напиток через трубочку, раздумывая, что ему ответить.

– Залезла, – глупый ответ, но я не знала, как говорить с Истоном. Мы за всю жизнь едва перекинулись парой слов, хоть и учились в одном классе.

Он чуть прищурил глаза.

– Ты хорошо лазаешь?

Я не знала наверняка, почему он об этом спрашивает, но догадывалась. Всего месяц назад я стояла в отделе сладостей продуктового магазина и раздумывала, не украсть ли мне чего. Упаковки так похожи на завернутые подарки под рождественской елкой – яркие и блестящие, обещающие сладость внутри. То, что мне недоступно.

У всех ланчи всегда лучше, чем у меня. Еда в домах тоже лучше. И перекусы. Они могли позволить себе сладости, похожие на подарки. Я тоже их заслуживала.

Когда я протянула руку, чтобы схватить шоколадку, мой взгляд привлекло какое-то движение. У полок с продуктами стоял Истон в теплом пальто и с любопытством на лице. Его темные глаза, казалось, прочитали мои мысли. Как будто он знал, что у меня нет денег, чтобы заплатить за шоколад. Мелькнула мысль: взять ее, посмотреть на реакцию одноклассника, увидеть шок у него на лице. И тут я задумалась, кем это сделает меня. Воровкой!

С того дня я избегала Истона. Стеснялась и боялась, что он видит девочку в магазине, захотевшую взять то, за что не могла заплатить.

Когда Истон Олбри спросил, хорошо ли я лазаю, надо было ответить: «Нет». Проигнорировать его и сидеть на крыше, пока не закончится «Айси» и не опустится ночная прохлада. Но вместо этого я ответила: «Да».

Что-то в том, как смотрел на меня Истон, такой уверенный в себе уже в одиннадцать лет, заставило меня согласиться с чем угодно, о чем бы он ни спросил. И когда он сказал, что ему нужна моя помощь, то не справилась с тем, как мое сердце отозвалось на его слова.

Я спустилась с крыши и встретилась с Истоном возле школы. На втором этаже было приоткрыто окно кабинета, где директор хранил взятые в заложники комиксы. Их украли у Истона. Его