Мир, который без меня. Альтернативный гей-роман. Книга 2. - Ольга Любарская Страница 29

достал из кармана нить. Она всегда при нем. Пересчитал. Двадцать две. Где тогда еще шесть? Он помнил, когда бусы разорвались. Еще соскочила рука… Одержимость вскинулась внутри мощным столбом, бросила в жар. Где еще шесть? Рой бросился на пол. Уверенность в том, что нужно найти остальные заставила его ползать по полу. И он ползал, кланяясь собственной глупости. Спустя какое-то время Рой нашел три бусины, закатившиеся в разные углы. Кусочки жизни Энди, которые пихали ногой во всеобщей суете. Под кухонной тумбой обнаружился плеер парня с треснувшим стеклом. Казалось, все, что когда-то принадлежало мальчишке, разбито и разорвано, как и его жизнь. Маккена включил плеер. Надо же, на батарее остались капли заряда. Музыка потекла вовнутрь. Через голову, шею, преодолевая спазм легких и осталась в груди, закручиваясь тонкой упругой нитью. Она клубилась, разрасталась, не умещаясь, и давила. Маккена сидел на полу, прислонившись затылком к дверце тумбы. Неподвижный и уставший. Казалось, тело его тяжелеет, впитывая тонны веса, но он продолжал пытать себя. Жизнь скользнула мимо него пропущенный пасом. Он сам сделал подачу и не поймал мяч, завалив и проиграв гейм. Вновь возвращалась чуть осевшая боль. Ее было много. Повсюду. Даже воздух, который он вдыхал, шел в легкие, уже насыщенный этой болью.

Рой с трудом развязал нить, нанизал найденные бусины. Двадцать пять. Плеер замолчал, высветив под трещиной на дисплее, что батарея разряжена. Как и его жизнь. У него нет сил. Пятнадцать тонн веса, возраст стрелкой подходит к сотне, бурбон близок к нулю, и полная дистрофия сознания. Кома. Когда никто не знает, жив ты или нет, и лишь датчики на приборах подтверждают некое пространное наличие жизни…

Перед глазами, как цилиндры в цилиндрах, бешено вращались какие-то полосатые плоскости, шла неуемная возня, поднимая шум. Кто-то что-то говорил низким басистым голосом, но слова растягивались, превращаясь в скрежет. Кто-то касался его или не его. Просто касался чего-то. Трясло, словно он был самолетом, садившимся на каменистую дорогу… И сквозь все это… Ро-о-о-й-й… Ро-о-о-й-й. Маккена чувствовал, как открыл глаза, но ничего не видел, кроме клубящегося мутного тумана, меняющего цвет и еще… Да, точно, кто-то забивал в грудь раскаленный кол. Сердце жуком, нанизанным на булавку, трепыхалось на этом колу, и было больно. Потом он услышал собственное дыхание. Громкое, закованное в металлический сосуд. Туман поредел, истощился, позволяя сквозь тающие дыры разглядеть испуганное лицо Стива. Он что-то говорил или скорее кричал, но Маккена не различал слова. Невнятное ощущение чужеродного пространства наваливалось тяжестью. Потом пришло ощущение тела, но какого-то совершенно незнакомого и неудобного.

— Слава богу, Рой! — взволнованно говорил Шон, но Маккена не осознавал, что он обращается к нему.

— Где я? — не шевеля губами, промямлил он.

— Боже мой! Слава богу, ты жив! Мы в больнице.

— Жив? — уточнил Маккена, не понимая, какое отношение это имеет к нему.

— Черт! Напугал до смерти…

— Никого я не пугал. Что случилось?

— Это я хочу спросить, что случилось? Рой, ты дашь мне спокойно жить на свете?

— Я тебя не трогаю…

— Трогаешь, дорогой. Ой, как трогаешь. Я приезжаю. Знаешь, как жопой почуял неладное, а ты валяешься на полу полудохлый. Что мне было делать?

— Дать мне сдохнуть совсем, — Маккена попытался слабо улыбнуться. — Так что со мной?

— Ты не поверишь! Счастливая новость! Инфаркт. Допился. Давай так, я тебя откачал, но это первый и последний раз. Как ты?

— Спасибо, ху…во.

— Ничего удивительного. Знаешь. Как мне все это…

— Я тебя тоже, Стив, — Маккена накрыл запястье друга ладонью. — Очень.

Шон отпрянул.

— Ни хрена тебе не ху…во! Вот мне - точно! Так ху…во, что хуже не бывает.

— Поцелуй.

— Что-о-о? Что сделать?

— Вытащи у меня из носа эту ерундовину и поцелуй.

Стив наклонился.

— Не делай так больше. Я бы не простил себе, если бы ты умер. Мы так нехорошо поговорили в последний раз. Не мог же ты оставить меня с этим грузом.

— Прости. Видно, я выбрал не лучший момент перекинуться.

— Что бы так не было, что бы не произошло, знай, я все равно тебя тоже.

Стив наклонился и поцеловал Роя в губы, потом отстранился и долго смотрел тому в глаза.

— Я не согласен без тебя. Не делай так больше.

— Не обещаю, но постараюсь, — едва различимо прошептал Маккена.

— Постарайся только очень. А теперь отдыхай. Я заеду после обеда. Поклянись, что я найду тебя там, где и оставил.

Маккена улыбнулся в ответ.

— Ольга просила передать тебе привет. Она приходила, но ты спал.

— Попроси за меня у нее прощения. Скажи, что я был неправ.

— Она знает.

— Что знает?

— Что ты был неправ, — во взгляде Шона скользнули хитрые угольки.

*Никогда не делай так больше.

Часть 9. CONGRATULATIONS, ANDY!

9. CONGRATULATIONS, ANDY! *

Энди несколько раз поднимал руку, чтобы постучать, но всякий раз одергивал. Неуверенность скреблась в нем, вызывая к жизни доселе незнакомые чувства. Слишком объемные и шершавые. Он, словно стоял на эшафоте, стараясь надышаться перед смертью. Запах будущего, похожий на запах разлагающихся помоев, щекотал нос. Тело будто бы съежилось в надежде отстраниться от неизбежности. Непреодолимая сила невидимой веревкой тянула назад. Отступить бы. Если он решится открыть дверь и перешагнуть порог, он перешагнет черту, за которой уже не будет возможности передумать, но каждый шаг от этого предела вглубь будет вести его наружу от бесконечности к нулю. Долгий путь, измеренный в долларах от шестизначного числа, начинающегося с тройки. Что за ней, не имеет значения. Потом уже не будет иметь значения. Документы, шест, Тиа, Рой… Все приобретает цифровое содержание. Все имеет четное значение, заключенное в перечеркнутую букву «S». И жизнь, перечеркнутая этими двумя чертами, теперь имеет денежный эквивалент. Две вертикальные палки, как знак равенства между ним и его обвалившимся миром. Его наказание или искупление? Погибель или жизнь?

Энди постучал. Надежда, что босса нет в кабинете, вздрогнула последними нотами и растаяла.

— Да! — холодный голос скользнул по коже кусочком льда, вздыбил волоски, оставив неприятное воспоминание.

— Можно?

— Входи.

— Добрый день, господин Смит.

Дав поднял на парня бесцветные орлиные глаза. О, этот размытый водянистый взгляд, заключенный в четкую окружность окантовки зрачка…

— Энди, кажется?

— Да.

— Слушаю.

Мальчишка колебался. Оставались последние миллиметры времени, когда еще не поздно повернуть назад… придумать другую, отличную от настоящей причину визита…

— Я… я обдумал ваше предложение и…

— Был бы не согласен, не пришел бы, — безразлично, но с жидкими нотами заинтересованности закончил за него хозяин клуба. — Что ж. Люблю людей, которые ценят себя выше картофельных очисток.

Он встал, обошел стол, присел на край, как-то синхронно скрестив ноги и руки, и уставился на Энди. Он оценивал мальчишку, как товар. В животе парня закопошились внутренние мурашки, заметались стайками, поднимая волнение. Парню казалось, он чувствует каждую из них, словно у нее были лапки, и она карабкалась, едко цепляясь ими.

— Встань. Я посмотрю, — наконец произнес Дав.

Энди повиновался.

— Рубашку сними. Мне надо понять, что из тебя можно сделать.

— Я хотел бы…

— Не раньше, чем я решу, буду возиться с тобой или нет.

Он обрезал лишние связи, оставляя лишь природную глыбу для будущей чеканки. Конкретный человек с конкретной целью. Дав сидел еще какое-то время, потом подошел к парню, разглядывая его со всех сторон. Энди кожей чувствовал, как взгляд Смита перемещается по его спине, ощупывает ягодицы, почти проникая сквозь джинсовую ткань. Прошли секунды, но мальчишке показалось, проползли часы. И вдруг он почувствовал, как Дав коснулся его рукой. И хотя прикосновение было легким, Энди воспринял его как ожог, словно тот поставил на него клеймо.

— Все требует предоплаты, — прошептал Смит в самое ухо парня. — Товар, деньги, товар. Классика.

— Что я должен делать? — стараясь отстраниться, прошептал мальчишка.

— Убедить меня, что ты тот, кто мне нужен. Если хочешь, чтобы я помог тебе, сделай так, чтобы я захотел это сделать. Докажи мне.

Прикосновения. Энди трясло. Он словно вновь скользил по асфальту, чувствуя все каждой клеткой ободранной кожи. Сознание парня носилось внутри ошалелой шайбой в тупом желании забиться куда-нибудь. Кто-то рвал чуть схватившиеся