Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ Страница 2

Тетя вновь спустилась по нефритовым ступеням и взяла из рук матушки долгожданную заколку для волос в форме лотоса, украшенную нитями из бус, и вручила ее мне, произнеся подобающие церемонии пожелания. Затем на мои плечи опустился халат цюйцзюй-шэньи [5], и я снова поклонилась.

Я принимала торжественные позы, боясь лишний раз пошелохнуться с того момента, как в моих волосах оказалась драгоценная шпилька с фениксом. В праздничном одеянии с длинными широкими рукавами я в очередной раз поклонилась.

К моему многослойному и сложному наряду все добавлялись и добавлялись одежды, над моей головой мерцала шпилька и покачивались нити из драгоценных бусин. Позади меня растянулась по полу длинная широкая юбка. Шелковые одеяния, что я привыкла носить, уже не казались такими легкими и воздушными, как раньше. Каждое движение теперь давалось с трудом, словно на мои плечи опустились тяжелые незримые руки. Но я продолжала сидеть прямо и торжественно, со всей серьезностью глядя перед собой.

Еще три поклона – и церемония цзили завершена.

На тронах сидели старейшины, а из-за их спин на меня с высоты взирали портреты предков из рода Ван. Их взгляды хранили в себе всю славу и величие рода, все благородство их фамилии. Сотни лет горестей и радостей, таившихся в их безмолвных взорах, словно высвободились и окутали меня.

Церемониймейстер декламировал нараспев так громко, чтобы каждая женщина в храме услышала его слова:

– Ухаживайте за родителями, будьте почтительны, добры и милосердны. Нежны, порядочны и скромны. Не будьте самоуверенны и высокомерны, не льстите и не обманывайте. Так говорили наши предки, берегите и соблюдайте их завет.

Отзвук голоса церемониймейстера постепенно затих в стенах храма предков, но эхо его до сих пор звучало в сердце.

– Несмышленая дочь благодарит за милость…

Затаив дыхание и подняв сложенные ладони ко лбу, я смиренно склонила голову и отдала глубокий земной поклон. Я бесконечно благодарила предков за их милость, императрицу за шпильку, благодарила родителей и брата. Когда объявили об окончании церемонии, я медленно встала и обернулась. Я стояла в центре великолепного, освещенного солнечным светом зала. Вокруг меня царила торжественная атмосфера.

Нефритовая плитка под ногами смутно отражала мою новую высокую прическу, тяжелые одежды с длинными широкими рукавами. Будто сквозь сон, на меня из отражения смотрела незнакомка.

Меня по очереди поздравили императрица, старшая принцесса и жена наследника престола. Потом меня поздравили отец и старший брат. Только после – гости. Каждого я благодарила за теплые слова, снова и снова склоняла голову, снова и снова поднимала ее, заглядывая в глаза каждому. Одна-единственная среди всех в потоке искрящегося света.

Когда мои волосы распустили, а меня облачили в новую одежду, я сама стала светом. Впервые в жизни родители и брат стояли позади меня, передо мной не было никого, ничьи руки не оберегали меня от огромного мира. Все теперь были так далеко от меня. А бесконечные нефритовые ступени вели меня в неизвестность, в новую жизнь. С этого момента мое юношество безвозвратно ушло.

На следующий день, еще до рассвета, меня разбудила Сюй-гугу [6]. Я поспешила одеться, напудриться и причесаться. Сегодня я впервые исполняю долг взрослой женщины – я должна отдать родителям поклон и справиться об их здоровье.

Когда я оделась, тетя набросила мне на плечи воздушную молочно-зеленую накидку, улыбнулась, отошла в сторону и попросила развернуться и посмотреть в зеркало.

В зеркале отражалась девушка с собранными в пучок волосами, который был украшен шпильками с жемчужными подвесками. В шелковой полупрозрачной нижней рубахе, белой юбке, подвязанной узким, украшенным яшмой пояском… Я улыбнулась и покрутилась перед зеркалом. Пояс взлетел в воздух, и я уловила слабый аромат.

– Что это за аромат?

Я подняла руку и принюхалась к рукаву. Запах был не такой, как раньше.

– Цзюньчжу, взгляните на ноги, – улыбнулась Сюй-гугу.

Если присмотреться, на носках с вышитыми цветами можно было различить порошок благовоний, а на подошве пудру из лепестков роз – она рассеивалась в воздухе при ходьбе, оставляя на полу едва заметные следы.

– Какая замечательная идея!

Я была вне себя от радости. Приподняв подол юбки, я увидела на полу слабый розовый след – в пыли словно распустился цветок. И эти цветы проворно распускались за мной, пока я шла по коридору. Сюй-гугу и служанки поспешили за мной.

– Цзюньчжу, пожалуйста, помедленнее!

Я сделала вид, что не услышала их, и поспешила дальше.

После дождя, прошедшего минувшей ночью, в первых проблесках зари покачивались на слабом ветру ветви растущего у веранды османтуса, роняя мелкие ароматные лепестки.

Свернув в восточный коридор, я столкнулась лицом к лицу со своим старшим братом – он был в простой одежде с широкими рукавами, в руках сложенная мухогонка c рукоятью из рога носорога.

Он остановился и оглядел меня, вскинув длинные, вразлет брови.

– Это у кого такая красивая дочь? У нас в доме есть одна дикарка, но она не так красива.

Я задрала подбородок и постаралась его передразнить, также высоко вскинув брови.

– Как тут оказался столь легкомысленный молодой человек? Ну и хвастун!

– Ай-ай! – Он прищелкнул языком. – Ты так мило улыбаешься, когда злишься, и глаза у тебя красивые.

Притворно прищурившись, отчего в его иссиня-черных глазах затерялась насмешка, он, растягивая звуки, решил подшутить:

– Любимая дочь Ци-хоу [7], ныне жена нашего Вэй-хоу, брат твой в стенах Восточного дворца [8],[9]…

Я схватила его мухогонку и замахнулась – лишь бы он прекратил нести эти глупости! Брат увернулся, рассмеялся, а затем с прежней насмешкой в голосе продолжил:

– Вэй-хоу, Вэй-хоу, где же Вэй-хоу нашей маленькой А-У [10]?

Я прикусила губу, уши и щеки полыхнули от нахлынувшего жара.

– Нет никакого Вэй-хоу! – Я обошла цветущие деревья и бросила ему мухогонку. – Да и ты не из Восточного дворца! Прекрати глупости говорить!

– Может, и нет, но и я недалеко от правды ушел. Разве ты не мэй [11] из Восточного дворца? А если Цзыдань…

Стоило брату произнести это имя, как я тут же перебила его:

– Услышит тебя отец – точно по губам получишь! Забыл, какая участь ждала мэй?!

Брат застыл: он вспомнил, что красавице Чжуан Цзян, воспетой в стихах, не повезло с судьбой. Поспешно прикрыв рот рукой, он затараторил:

– Виноват, виноват!

Этот негодник очень уж