Бесишь меня, Ройс Таслим - Лорен Хо Страница 15

Верн, дразнясь, показывает Хамиду язык.

– Да уж получше тебя, приятель. Ты даже шутку сочинить не можешь, – добродушно отвечает он.

– Вот только не надо. Самое слабое звено у нас – Кумар: он вообще выступать на сцене не умеет, – говорит Хамид между глотками своего напитка.

Кумар пожимает плечами.

– Ну и что. Я знаю, что не лучший комик, но все равно прихожу и выступаю, потому что мне это нравится, – застенчиво объясняет он мне.

Я киваю.

– Понимаю. Я чувствую то же самое, когда бегаю… бегала, – морщусь я.

Это правда: радость, которую я получаю от бега, совершенно не похожа на кайф, который я получаю от победы в забеге. Когда я бегу, мне кажется, что ничто не может меня коснуться. Задеть. Или ранить. И потом, конечно же, я… была очень хорошей бегуньей. Это факт. Благодаря моим достижениям все в «Мире» знают, кто я такая, и не буду врать: это опьяняет, когда тобой восхищаются за твои таланты. Сегодня вечером я испытала нечто подобное во время выступления. Тот самый разряд электричества. Как будто я что-то значу.

Верн щелкает пальцем.

– Вспомнил, откуда я тебя знаю, – внезапно говорит он. – Ты же та самая девочка-супербегунья. Я учился на пару лет старше тебя в СМК Таман Сентоза[19].

Это моя бывшая школа, где я училась до перевода в «Мир».

Я перевариваю услышанное, в голове всплывают воспоминания, и все встает на свои места. Верн сидит за выбеленными солнцем деревянными столиками у футбольного поля в окружении своих лениво-самоуверенных приятелей и прогуливает занятия. Тот самый парень, который одним взглядом мог заставить тебя почувствовать, свой ты или чужой. Я помню, как болтала с ним наедине в один далеко не прекрасный и долгий-долгий день за неделю до того, как покинула бывшую школу. Тогда моя мама, после нескольких месяцев успешной реабилитации, погрузилась в темноту, а я пряталась от Стэнли, который приехал забрать меня из школы.

– О, э-э-э, привет, что ли? – произношу я так, словно не уверена, что мы встречались раньше. – Я там больше не учусь. Уже года четыре, наверное.

– Я так и подумал, – говорит Верн, и кривая улыбка искажает его лицо. – Во время утренних собраний нам без конца транслировали эти надоедливые объявления о твоих победах. А потом перестали.

– Прости уж. – Я пожимаю плечами. – Это наверняка раздражало.

– Агнес то, Агнес се, – продолжает он, закатывая глаза. – Да уж, подруга, нам казалось, что ты – прям чудо из чудес по всем программам легкой атлетики или что-то в этом роде. Хотя, подожди-ка, – Верн щелкает пальцами, а в глазах плещется притворное удивление, – ты им и была! Ну, конечно, мы же все-таки ходили в государственную школу с плохим финансированием.

Мы заразительно смеемся, пока я не начинаю задыхаться от смеха. По какой-то причине это наблюдение сильно кольнуло меня. Несмотря на то, что я все же обрела некоторое чувство принадлежности к студентам «Мира» благодаря спорту, «Вспышкам-крутышкам» и Зи, какая-то часть меня отлично понимает, что я – другая.

– Итак, кто из вас лучший комик? – спрашиваю я, чтобы сменить тему, не желая исключать из беседы остальных.

– Рэй, – отвечает Джина и, улыбаясь, добавляет: – После меня, конечно. Знаю, что по сегодняшнему выступлению этого не скажешь, но у него серьезные задатки комика.

– Ну, вообще-то, Верн тоже хорош, – говорит Кумар. – Если подумать, они пришли почти одновременно, хотя лично я предпочитаю юмор Верна. Он мрачнее и суше.

Верн улыбается и похлопывает Кумара по спине:

– Ты ставишь на правильную лошадку, друг мой.

– Рэй и Верн вечно соперничают, – говорит Джина, закатывая глаза.

– Может, оставишь свой номер телефона? Добавим тебя в групповой чат, – предлагает Кумар. – Мы используем его, чтобы регистрироваться на выступления, а затем оставляем несколько мест для случайных исполнителей или приглашенных комиков.

– Конечно, – отвечаю я и даю ему свой номер телефона.

– Хочешь пить? – спрашивает Джина. – Лэй, конечно, тебе ничего, кроме лимонада, не продаст, но я могу угостить.

– Нет, спасибо, я скоро домой, – качаю я головой.

– Как хочешь, – говорит она, потягиваясь. – Просто подумала, что для большинства из вас, подростков, выступления тем и привлекательны, что вы можете потусить вместе с нами, старичками.

Джина многозначительно скосила глаза в сторону раздевалки. Кого это она имела в виду? Неужели Таслима? Наш Золотой Мальчик замечен в чем-то нехорошем, невзирая на возраст или… что похуже?

– Я сейчас вернусь, – сообщаю всем.

Я направляюсь в зал, ко входу, который находится за бархатным занавесом сцены, и сердце у меня бешено колотится. Конечно, от волнения, что я поймаю Таслима за чем-то противозаконным.

– Эй, Рой…Рэй? – осторожно зову я, толкая хлипкую деревянную дверь.

– Что? – бурчит он.

Я сразу увидела Таслима, даже в темноте. Он сидит на диване, поставив локти на колени и опустив голову на руки.

– Ты в порядке?

Ройс резко поднимает голову. В темноте трудно сказать, плакал ли он.

– А, это ты, – хрипло говорит Таслим, поднимаясь на ноги.

– Прости за свист, – искренне извиняюсь я.

Таслим тяжело шагает ко мне, и в полоске света, падающего из дверного проема, я вижу его лицо. Он не плакал – вовсе нет.

Ройс пристально смотрит на меня, и я прямо встречаю его взгляд. Некоторое время мы молчим. Мы так близко, что я чувствую каждый его выдох, вижу, как бьется жилка у него на лбу, как напряжены его губы. Я почти готова протянуть руку и… натянуть его дурацкую шапочку ему на лицо.

– Встретимся в переулке, Чан, – рычит Таслим, прежде чем уйти.

Глава 7

Встретиться с парнем в темном переулке Чоу-Кита, где тусуются всевозможные странные персонажи и конкурирующие банды накачанных крыс (а иногда и те и другие), – не самая мудрая мысль. Но я – весьма осторожный и благоразумный подросток.

– Ты кому-нибудь рассказала, кто я? – требовательно спрашивает Таслим, как только мы остались одни.

Его тело напряжено, он нервничает, одна нога постукивает по земле.

Я скорчила гримасу:

– Что? Нет, конечно! Я сохранила твой секрет, чудило.

Ройс успокаивается, снимает шапку и проводит пальцами по волосам. Некоторое время он молча смотрит на меня, будто взвешивая искренность моих слов, прежде чем решить, что я не лгу.

– Послушай, это действительно… действительно важно, чтобы никто не узнал, кто я такой. По целому ряду