У вас один общий друг - Картер Бэйс Страница 15

Элис уже открыла «Ловец жемчуга». Новых постов пока нет. Ребята из «Ловца жемчуга» ушли отдыхать. Сайт небольшой, но популярный, так что существует не зря. Реальные люди, которых Элис знала по их статьям – Джинзи Милано, Томасина Орен, Грант Нуссбаум-Ву, специалист по этике Гровер Кайнс, – наверное, сидят сейчас в баре и поднимают тосты за день, проведенный с пользой. Вот такусенькой чуточкой-крохотулечкой пользы.

– Как бы я хотел, чтобы моя мама, – произнес Черчилль, и в его голосе зазвучала печаль, привлекшая внимание Элис, – светлый образ, э-э, которой по прошествии лет не тускнеет в моей памяти, могла сейчас присутствовать здесь…

Пора заниматься.

Элис зашла в электронную почту. В папке «Черновики» открыла последний черновик письма, адресованного матери, Пенелопе Старлинг Квик. В углу страницы рядом с адресом была фотография Пенелопы – маленькая, плохого качества. Она навсегда останется здесь, в маленькой темной пещере застывших размышлений и неразрешенных сомнений. Элис не знала, зачем начала писать это письмо, зачем уже несколько месяцев открывает и закрывает его, почему никогда не отправит, а если даже и отправит, то неизвестно для чего. Возможно, в мамином почтовом ящике тоже хранится неотправленный черновик, адресованный дочке. Ее почтовый ящик еще существует? Никто не знал к нему пароля. Что происходит с аккаунтом, в который больше трех лет не заходили?

ДИНЬ!

Уведомление от фейсбука. Заявка в друзья.

Боб Смит.

Боб Смит? Должно быть, тот самый Боб. Кто же еще?

Да, тот самый Боб.

Элис зашла на его страничку. Ни фотографий, ни постов, ни друзей. Только имя – Боб Смит. Она приняла заявку в друзья. Тут же пришло сообщение.

– Не спишь?

Он что, предлагает встретиться? Серьезно? Рокси нет дома – значит, он еще с ней? (Боб действительно был с ней; он прятался в ванной, а в это время Рокси, голая, лежала на кровати и листала «Флиртариум», подыскивая следующего кавалера.)

– Не сплю, – ответила Элис. – Ты же вроде говорил, тебя нет на фейсбуке.

– Меня здесь и не было. До этой минуты. Я не взял твой номер телефона, поэтому зарегистрировался и нашел тебя.

– Ну привет.

– Привет. Просто хотел сказать – мне было приятно провести с тобой вечер. Надеюсь, ты все-таки поступишь на медицинский. Думаю, из тебя получится хороший врач. Не сдавайся.

Конечно, приятно, что этот Боб хочет пообщаться, но разве не он только что ушел с ее соседкой? Что полагается говорить в таких случаях? К чему вообще был этот вечер? К чему были последние три года, да и все двадцать восемь лет жизни? Это дно. Квартира в подвале – дно. Элис сомневалась, что ей удастся выкарабкаться. И тут слова ее товарища по подвалу, произнесенные три четверти века назад, оказались как раз к месту.

– Сегодня, сейчас мы – хозяева своей судьбы, – изрек сэр Уинстон, – и нам по силам решить стоящую перед нами задачу; нам хватит стойкости и мужества, чтобы выдержать все испытания и лишения. – Испытания и лишения, повторила Элис. – Пока мы преданы своим идеалам, пока наша воля несокрушима, у нас остается шанс на спасение. Говоря словами псалмопевца: «Не убоится худой молвы: сердце его твердо, уповая на Господа»[20].

Элис почувствовала возбуждение. Мозг зарегистрировал оживление и решимость. Руки сами потянулись к клавиатуре. Она закрыла Боба, фейсбук и электронную почту, сэра Уинстона и инстаграм. Закрыла «Ловца жемчуга» и черничные маффины с чихуахуа (их прислала Рокси, и они действительно оказались забавными).

Единственное, что осталось на экране, – анкета для регистрации на MCAT, тест для поступающих на медицинский факультет. Огромная каменная стена, вздымающаяся в бесконечность. Не дав себе времени набрать воздуха в грудь или произнести краткую молитву, Элис начала карабкаться по поверхности этой стены, заполняя клеточку за клеточкой, строку за строкой. Не отвлекайся. Не отвлекайся. Не успела она и глазом моргнуть, как заполнила первую страницу из семи. Потом вторую. На сей раз я справлюсь.

Тишину пронзил протяжный резкий визг. Детектор дыма. Ложная тревога, сказала себе Элис, не желая знать, что в комнате Рокси начали тлеть розовые занавески. Четыре страницы из семи.

Послышался стук в дверь. «Рокси, ты в порядке?» Пять страниц из семи. Из-под двери Рокси просочился дым, тонкой струйкой потек в кухню. Еще минутку. Контактное лицо на непредвиденный случай. Кого написать? Брата. Его телефонный номер и адрес. А если они с Питтипэт переедут? Боже мой, у них не квартира, а настоящий дворец, зачем им переезжать? Не отвлекайся. Шесть страниц из семи.

Гэри не понимал, почему его мама, бескрылая великанша, хранительница семечек, не двигается с места. Разве она не слышит яростных криков ястреба? Разве не чувствует запаха дыма? Разве тысячелетия бедствий не привели ее к пониманию, что надо спасаться?

Гэри захлопал крыльями, чтобы привлечь мамино внимание, – тщетно. Он раскрыл клюв, но, как обычно, не смог издать ни звука. Тогда кенар слетел с плеча, сделал круг по кухне, потом еще один, на сей раз прямо перед Элис, но она так и не шевельнулась. Вместо этого большая ласковая дарующая семечки рука потянулась к окну и открыла форточку. Гэри почувствовал дуновение свежего воздуха и понял: пора. Он прыгнул на подоконник, бросил последний взгляд на маму и взмыл в небеса.

Элис открыла входную дверь, прежде чем пожарные успели ее выбить. Когда они ворвались внутрь, она лишь ошарашенно улыбнулась. На экране мерцала надпись: «ПОЗДРАВЛЯЕМ! ВЫ ЗАРЕГИСТРИРОВАНЫ. ДАТА ТЕСТА – 1 °CЕНТЯБРЯ 2015 ГОДА».

Ущерб оказался незначительным. Комната не проветривалась, поэтому, сожрав занавески и кусок обоев, огонь утратил аппетит. Когда Рокси добралась домой, пожарные уже уехали, а Элис спала. Плюхнувшись на кровать, чтобы стащить сапоги, Рокси решила, что кому-то из соседей приспичило в четыре часа утра пожарить ребрышки. Через два часа она проснулась и заметила приколотую к двери записку: «У тебя загорелись занавески. Элис».

Занимался рассвет. Элис сидела на ступеньках у входа в здание, пила чай и производила подсчеты.

Сегодня десятое июня. До десятого сентября тринадцать недель. Минимальное рекомендованное время подготовки – триста часов. Хороший результат – четыреста. Значит, нужно заниматься пятьсот часов. Пять сотен часов делим на тринадцать недель. Тридцать восемь часов в неделю. Пусть будет сорок. Сорок часов в неделю. Как работа на полную ставку.

А что, вполне реально. Это как с фортепиано. Обычному человеку сорок часов занятий в неделю кажутся неприступной вершиной. Однако виртуоз смотрит на вещи иначе. Например, у обычных людей есть выходные. Если их отменить, тогда неделя будет не пять дней по восемь часов, а