Нора Робертс - Маленькая частная война Страница 82

Фигуры растаяли вместе со спортзалом. Тяжело дыша, Ева стояла посреди комнаты в своей рабочей одежде.

— Славная драчка, — с трудом выговорила она.

— Неплохая. Ты с ними покончила за… двадцать одну минуту и сорок секунд.

— Время летит незаметно, когда… О черт! — Она потерла внутреннюю сторону правого бедра. — Вот что получаешь без предварительного разогрева.

— Потянула мышцу?

— Нет. — Ева сделала несколько наклонов. — Просто чуть-чуть побаливает. — Дунув на волосы, лезущие в глаза, она прищурилась и подозрительно покосилась на Рорка: — Двадцать минут?

— Двадцать одна сорок. Не самый высокий результат. Я их сделал за девятнадцать двадцать три.

Ева схватилась за лодыжку и подтянула ногу к спине.

— С первого раза меньше, чем за двадцать?! Не заливай!

— Ну, ладно, не с первого раза. В первый раз за двадцать с небольшим.

— С небольшим — это сколько? Рорк засмеялся:

— Двадцать пятьдесят восемь.

— Ну, одна минута не считается: в конце концов, ты сам создавал программу. Дай-ка мне попить, что там у тебя.

Он протянул ей бокал.

— Легче стало?

— Да. Когда на душе погано, нет ничего лучше, чем вмазать кому-нибудь по роже. Может, это характеризует меня не лучшим образом, но мне плевать.

— Ну, тогда давай сыграем в другую игру. Час отдыха еще не кончился, — сказал Рорк, не давая ей возразить. — Включить программу «Остров-3»!

Они оказались на белом песчаном пляже у кромки прозрачной голубой воды. На берегу росли цветы — розовые, белые, красные. Ослепительно яркие, как самоцветы, тропические птицы взмывали в безоблачное голубое небо.

А на море тихонько покачивалась широкая белая кровать.

— Там кровать на воде! Рорк усмехнулся:

— Я никогда не занимался с тобой любовью на воде. В воде — да, под водой тоже бывало, но на воде — никогда. Ты же любишь пляжи. — Он поднес ее руку к губам. — Мне хотелось бы уплыть куда-нибудь далеко-далеко вместе с тобой.

Ева взглянула на него. Теперь на нем была тонкая белая рубашка, полурасстегнутая и трепещущая на ветру, и свободные черные брюки. Его ноги были босы, как и ее собственные.

Для нее он тоже запрограммировал белое. Текучее белое платье на тонюсеньких бретельках. У нее в волосах были цветы. Все это было совсем не похоже на спортивную робу и град ударов.

— От единоборств к романтике?

— А ты можешь предложить что-нибудь получше? Ева засмеялась.

— Да нет, что-то ничего в голову не приходит. А знаешь, два года назад я бы не могла вот так на целый час отключиться от работы. Надеюсь, это пойдет мне на пользу.

Она взяла его за руку и вошла вместе с ним в теплую прозрачную воду. Они со смехом рухнули на кровать.

— Сексуальный плотик!

— И весьма комфортабельный. — Рорк провел губами по ее губам. — Я всегда отключался, когда хотел. Но мне никогда раньше не удавалось так глубоко и надолго отключиться, как теперь с тобой. И я точно знаю: мне это пойдет на пользу.

В другом, далеком мире остались смерть и боль, горе и ненависть. А здесь царила любовь. И пусть бы кто-нибудь попробовал назвать этот белый песок и синюю воду фантазией, виртуальной реальностью! Этот мир был столь же реален, как и тот, другой. Потому что мужчина рядом с ней был реален, потому что они оба были реальны.

— Ну что ж, давай уплывем. Далеко-далеко! Она прижалась к нему всем телом — губы к губам, сердце к сердцу. Кровать тихонько покачивалась на синей воде. Снедавшее ее внутреннее беспокойство стало ослабевать.

Ева чувствовала терпкий вкус вина у него на губах, ощущала теплый, влажный воздух, ласкавший кожу, когда он прикасался к ней.

«Время мечтать, — думала она. — К черту беспощадный свет того, другого мира! К черту боль и кровь, к черту нескончаемое насилие!»

Все это успокаивало и в то же время слегка возбуждало, радовало сердце и насыщало душу. Когда она обнимала его вот так, когда ее губы прижимались к нему в долгом, жадном поцелуе, она могла забыть, что такое ненависть и боль. Когда он обнимал ее вот так, она знала, что сможет стать сильнее перед возвращением в жестокий мир.

Ева стянула полурасстегнутую рубашку с его плеч, и руки пустились в свободное странствие по теплой коже, под которой угадывались литые мускулы. Она позволила себе уплыть вместе с дрейфующей по воде постелью, пока он тянул вниз ее тонкие бретельки.

Эта воительница принадлежала ему! Женщина, которая только что яростно оборонялась и с пугающим неистовством побеждала противников, сейчас лежала в его объятиях, покорная, гибкая, нежная, страстная и невыразимо желанная.

Он знал: она будет снова и снова вступать в бой, проливать кровь свою и чужую. Но — вот чудо! — она будет снова и снова возвращаться к нему. Гибкая, нежная и страстная.

Рорк прошептал по-гэльски: «Любовь моя!» — и начал покрывать поцелуями эти сильные плечи и длинные руки с пластично обозначенными, словно вылепленными из алебастра мышцами. Он вынул цветок у нее из волос и провел им по ее телу, повторяя путь своих губ. Ева задрожала.

— Что это?

— Это нечто особенное.

— Цветок?

— Да, цветок. — Он начал вращать стебель между пальцами. — Доверься мне.

— Я всегда тебе доверяю.

— Я хочу подарить тебе это. Сделать подарок нам обоим.

Он разбросал лепестки по ее груди, а потом стал пробовать их на вкус. И ее кожу тоже. Ева выгнулась ему навстречу. Ева все еще плыла, дрейфовала, но теперь уже над водой, словно ее подняла волна жара. Вместо крови в ее жилах текло вино желания. До нее доносилось пение птиц и какая-то экзотическая эротическая музыка, подчеркнутая мерным ритмом моря, накатывающего на берег. И она слышала певучий голос Рорка, пока он снимал с нее платье.

Солнце, его руки, его губы — все ласкало ее кожу, и она ласкала его в ответ. Кровать покачивалась на воде, успокаивая, как колыбельная.

А потом он смел цветочные лепестки, и они оказались у нее между ног.

Ощущение было такое, что она невольно вцепилась в него пальцами.

— Боже!..

Он следил за ней и увидел, как к наслаждению у нее на лице примешивается недоумение. Его коп, его воительница все еще была удивительно несведущей в том, что доставляло ей чувственную радость.

— Его называют цветком Венеры, специально выращивают на тропических островах. Особый гибрид, — объяснил он, рассыпая лепестки по телу Евы и глядя, как затуманиваются ее глаза, — наделенный свойством усиливать и повышать чувствительность.

Ее кожа горела и изнывала от этого прикосновения, словно нервные окончания обнажились и воспалились. А когда его губы сомкнулись у нее на груди и зубы слегка оцарапали сосок, она не удержалась и вскрикнула от острого наслаждения.