Брат моего парня (СИ) - Вашингтон Виктория Washincton Страница 9

Дом родителей Кая стоял там, где заканчиваются привычные карты. Высокие кованые ворота, охрана, звук шин по гравию. Машина остановилась перед крыльцом. Внутри у меня всё сжалось. Рука Кая нашла мою. Он не сжимал — просто дал точку опоры.

— Помни, — тихо сказал он. — В любой момент — уходим. И я рядом.

— Я знаю, — ответила.

Дверь распахнулась. Вестибюль был светлым, высоким, слишком чистым. Я сняла жакет и почувствовала себя слишком простой. Это чувство я растоптала мысленно, как насекомое. Я была тут далеко не в первый раз, но это чувство преследовало меня постоянно.

Из глубины дома вышла женщина — мать Кая. Она улыбалась тёпло, безупречно, так, как умеют женщины, знающие цену каждому жесту.

— Рэн, мы так рады, что ты пришла, — сказала она и поцеловала меня в щёку. Тёплые пальцы, тонкий аромат. — Проходи, милая.

Я кивнула, сказала «спасибо». Отец Кая появился рядом — высокий, строгий, с тяжёлым взглядом. Он протянул руку, и его рукопожатие оказалось крепким, выверенным. Я выдержала. Мы сделали несколько шагов вглубь. Голоса, приглушённые смехи. Стол сиял белизной скатерти и металлом приборов. Я услышала, как кто-то подходит сбоку — уверенные шаги. Сердце не ускорилось — оно просто стало слышно громче.

Я знала этот шаг.

— Добрый вечер, — прозвучало спокойно.

Я повернула голову.

Коул был в тёмном. Всё, как я представляла: глаза — холодные, спокойные, с едва заметной искрой скуки; линия рта — тонкая, почти строгая; руки — в карманах, как будто ему здесь скучно и слишком легко. За секунду в комнате стало теснее.

— Рэн, — он кивнул, будто отмечая факт наличия. — Рад, что ты нашла время.

«Рад». Я улыбнулась натянуто.

— Рада, что пригласили, — ответила.

Его взгляд скользнул по мне, быстро, без задержек. Оценка. Я удержала спину, пальцы, дыхание. Он повернулся к Каю, легко коснулся его плеча, как брат, как часть семьи. Всё правильно. Всё красиво. Внутри у меня поднималась волна — не ярость, нет, — более точное, холодное чувство. Решимость.

Мать Кая позвала нас к столу. Кто-то шутил, кто-то тихо спорил о вине. Скатерть была идеально ровной, приборы — в зеркальной симметрии. Я села рядом с Каем, напротив — мать, чуть левее — отец. Коул — наискось, в моей зоне видимости, в зоне слышимости каждого слова. Он вёл себя так, как будто ничего не было. Как будто я не узнала, кто развязал на меня эту охоту.

— Расскажите, как идут ваши занятия, Рэн, — попросила мать Кая. — Кай говорил, ты очень целеустремлённая.

— Идут, — ответила я. — Работы много. Но я справляюсь.

— Она всегда справляется, — тихо сказал Кай.

Отец чуть кивнул. Коул поднял взгляд на меня поверх бокала. Никакой улыбки. Просто — внимание.

— Целеустремлённость — это прекрасно, — произнёс он ровно. — Особенно когда цели достойные.

Кто-то за столом засмеялся на какую-то свою реплику. Мать Кая подала мне блюдо, спросила, ем ли я рыбу. Я ответила, что да.

Вечер тянулся, как натянутая струна. Я видела, как мать Кая старательно строит мостики. Как отец оценивает. Как Кай иногда незаметно касается моих пальцев под столом, будто проверяя, все ли хорошо. Мы было нормально. Даже когда Коул рассказывал что-то о фондовом рынке, дважды поворачивая фразу так, чтобы она звучала как шутка для своих. Даже когда я ловила его профиль и вспоминала, как когда-то этот профиль казался мне безопасным.

К десерту я уже знала: я смогу это выдержать. Я достойно закончу ужин. Поблагодарю. Выйду из этого дома со спиной прямо. И не дам ему увидеть, как я хочу разбить один из этих идеальных бокалов о стену.

— Пройдёмся после? — шепнул мне Кай, отодвигая тарелку с ягодным тартом. В его глазах была просьба и что-то очень тёплое. — Там сад. Тихо.

— Пройдёмся, — кивнула я.

Мы встали почти одновременно с Коулом. Он слегка склонил голову, пропуская нас вперёд. Я почувствовала на себе его взгляд, как касание холодного металла. Не задержалась. Взяла Кая под руку и пошла в сторону стеклянных дверей, за которыми шевелились чёрные ветви деревьев.

Я знала, что этот вечер ещё не закончился. Ощущала каждой клеточкой своего тела.

9

Сад встретил меня холодом. Тихим, вязким, как поздний вечер, когда всё важное уже сказано, но никто ещё не решился уйти. Фонари горели мягким жёлтым светом, подчеркивая капли росы на листьях, будто кто-то рассыпал стеклянную крошку по веткам. Каменные дорожки вели в глубину сада, туда, где деревья сомкнулись плотнее, и шум дома тонул, как будто его никогда не было.

Кай держал мою руку, чуть сжимая, будто проверяя — здесь ли я. Жива ли вообще, после этого ужина.

Я чувствовала кожей его тревогу. И свою усталость — тяжёлую, как мокрый снег.

— Пойдём чуть дальше, — предложил он тихо. — Тут слишком слышно.

Мы прошли мимо мраморных фигур, мимо аккуратно подстриженных кустов и фонтанчика, в котором мерно бежала вода. Здесь всё было выверено, симметрично, идеально. Этот сад — как жизнь семьи Кая: безупречный фасад, ни соринки. В таком месте всегда хочется говорить тише, чтобы не нарушить красоту, которую так старательно поддерживают.

И всё же внутри у меня всё ломало. Каждое слово, сказанное у стола. Каждое осторожное «а как ты…», каждый взгляд, каждая улыбка, которая будто гладила по волосам, но в глубине чувствовался холодный расчёт.

И, конечно, он.

Коул.

Его спокойствие. Его ровный голос. Его присутствие — как стальной провод, натянутый под кожей. Он даже не пытался скрывать, что наслаждается моей внутренней борьбой. Не прямой насмешкой — нет. Это было бы слишком грубо. Он просто… наблюдал. Как хищник, которому даже не нужно нападать — добыча уже сама загоняет себя в угол.

И как бы не были радушны ко мне родители Кая, я всегда понимала, что я для них не ровня. Они просто слишком любят своих сыновей, чтобы им перечить. Я прекрасно знала, что они надеются на то, что увлечение сына мной когда-то подойдет к концу и он найдет себе более подходящую девушку, которая впоследствии станет перспективной невестой.

И те слухи, что сейчас ходили обо мне в университете. Им было это известно — это читалось во взглядах, в интонациях. Верили ли они? Не знаю. Но от этого было не менее липкое противное ощущение.

Я никогда не рассчитывала ни на что, но когда поступила в университет своими силами, думала, что родители Кая оценят это и глянут на меня немного другим взглядом. Но нет. Такого достижения оказалось недостаточно.

Мы остановились возле невысокого дерева с золотистой листвой. Дождь не начинался, но воздух стал влажнее, плотнее.

Кай отпустил мою руку, но остался рядом — близко, почти плечом к плечу.

— Ты держалась невероятно, — сказал он. — Я тобой восхищаюсь.

Я усмехнулась — тихо, безрадостно.

— Если хочешь — мы можем уйти прямо сейчас. Сказать, что тебе нездоровится. Я… не хочу, чтобы ты терпела ради меня.

— Я не ради тебя, — сказала я честно. — Ради себя тоже. Я не позволю им думать, что они могут меня вытолкнуть. Или думать, что я не достойна тебя.

Кай кивнул. Он понял — не полностью, но достаточно. И сейчас спорить с моими словами не стал. Хотя раньше я так открыто не заявляла о подобных мыслях.

— Знаешь, — мягко сказал он, — ты не одна. Даже если тебе кажется, что мир против тебя. Ты не одна, Рэн.

Он протянул руку, осторожно коснулся моего подбородка, заставляя поднять взгляд.

— И если кто-то причиняет тебе боль… я хочу знать. Чтобы защитить тебя.

Я вдохнула глубже. Это было так правильно, так светло — то, что говорил он. Настолько контрастно тому, что царило во мне последние дни.

Но свет не всегда спасение. Иногда от него ещё больнее видеть тени.

— Кай, — прошептала я, — не надо обещать то, что не сможешь выполнить.

— Я могу всё, что нужно.

— Даже если мой враг — твоя родная кровь?

Он замер. На секунду. Всего на одну. Но этого хватило, чтобы правда вспыхнула между нами, как оголённый провод.