Реньери Андретти (ЛП) - Хантингтон Паркер С. Страница 9

Он перевернул меня на спину и переместился так, что навис надо мной, прижавшись всем телом к моему, а его язык поглаживал крышу моего рта. Я хотела большего. Мне нужно было больше. Я запустила пальцы под его рубашку, исследуя твердые края каждой мышцы живота, более четкие, чем я их помнила.

В небе прогремел гром, а спустя мгновение сверкнула молния.

Мы оттолкнулись друг от друга, и Ренье посмотрел на небо, как борец смотрит на своего самого большого соперника.

— Нам нужно зайти внутрь. Я провожу тебя до твоей квартиры.

Я колебалась, не желая затягивать это… что бы это ни было.

— Что будет дальше?

Его костяшки пальцев слегка коснулись моей щеки, и он провел ими по моему лицу, пока не добрался до подбородка. Большим пальцем он надавил на нижнюю губу, раздвигая мои губы.

— Спроси меня, чего я хочу.

Я провела языком по его губам, слегка касаясь его кожи при каждом слове:

— Чего ты хочешь?

— Тебя.

Он прижался своими губами к моим, чтобы поцеловать еще раз. Поцелуй был коротким и сладким, и таким, таким правильным. Он оттолкнулся от меня, встал и помог мне подняться. Взяв меня за руку, он проводил меня до дома, как и тогда.

На следующий день я улыбалась, когда пришло время обеда. Я повернулась к Броуди, который смотрел на меня так, словно я только что отрастила корону и объявила эту школу своей территорией.

— Что?

Он покачал головой, его губы украсила легкая ухмылка.

— Что заставило тебя так улыбаться?

— Ничего. — Но улыбка не сходила с моего лица, пока мы стояли в очереди за едой, и я незаметно прочесывала кафетерий в поисках Ренье.

Как обычно, разговоры стихли, когда они с Николайо вошли в зал. Его глаза поймали мои, задержались на Броуди и вернулись к Николайо. Я ждала, когда он подойдет ко мне. Помашет рукой. Признает меня. Что угодно после того поцелуя.

Вместо этого он занял место между Николайо и Лейси и проигнорировал меня.

Как и на следующий день.

И на следующий.

И на следующий.

Ренье был прав в ту ночь, когда он украл мой первый поцелуй — я не понимала.

Но я поняла, что между нами все кончено, не успев начаться.

5

Чувство вины — это гнев, направленный на себя,

на то, что мы сделали или не сделали.

Обида — это гнев, направленный на других — на то,

что они сделали или не сделали.

Питер МакВильямс

РЕНЬЕРИ АНДРЕТТИ

Настоящее

— Что, черт возьми, с тобой? — Галло ворвалась в мой кабинет без приглашения и без предупреждения. Обтягивающий кружевной лифчик и трусики, приклеенные к ее коже, мгновенно заставили меня напрячься.

Я задвинул стул под стол, а вместе с ним и себя, приспосабливая свою деревяшку под… ну, деревяшку.

— Знаешь, для человека, который так настойчиво игнорирует меня, ты делаешь это очень плохо.

— Я бы с удовольствием блядь, игнорировала тебя, Реньери. Я бы очень, очень хотела. Но когда ты вытворяешь такое дерьмо, — она дико размахивает в воздухе листом бумаги, — это чертовски трудно.

Это было одно, два, три ругательных слова с тех пор, как она вошла. Это было мило. Я ухмыльнулся, выхватил лист бумаги из ее рук и бегло просмотрел его. Она распечатала письмо, которое я отправил ей вчера вечером. Конечно, распечатала. У нее был телефон-раскладушка времен Backstreet-Boys. Скорее всего, в нем даже не было интернета, не говоря уже об электронной почте.

Я передал бумагу обратно и перевел взгляд на экран рабочего стола, чтобы не смотреть на соблазнительное нижнее белье.

— В чем проблема?

Она вырвала бумагу из моих пальцев.

— Проблема в тебе. Кем ты себя возомнил, говоря мне, что я больше не официантка?

— Я твой босс. И тебя повысили до менеджера зала. — Я перевел взгляд на нее, и, черт возьми, она была прекрасна. — Я же не уволил тебя.

— Я не заслужила это повышение. — Она скрестила руки, и ее грудь подпрыгнула от этого движения.

Мой взгляд задержался на секунду, прежде чем я поднял глаза на нее.

— Я думаю, ты его заслужила.

— Никто больше так не думает. Люди уже говорят.

— К черту людей. Мы с тобой оба знаем, что никто из них не имеет значения. — В моих глазах сверкнуло озорство, и я не смог бы его сдержать, даже если бы захотел. А я не хотел. — Что они говорят?

— Уггх! — Это было восхитительно, как она была взволнована. Правда.

Я улыбался так, как никогда не улыбался с тех пор, как… Ну, с тех пор, как мы стали друзьями.

— Они говорят, что мы трахаемся, да?

— Это не смешно, Раньери Лука Андретти. — Она вспомнила мое второе имя.

Я покраснел.

— Это немного смешно. — В ее глазах вспыхнуло раздражение, но оно было таким милым, что я с трудом заставил себя подавить его. — Хочешь, чтобы я все прояснил?

— Как?

Я указал на дверь.

— Я могу выйти прямо сейчас и объявить, что мы не трахаемся, но мне бы хотелось, чтобы это было так.

Она нахмурилась.

— Ты можешь поставить точку, вернув мне мою старую работу.

— Этого не случится, Галло.

— Для тебя я Карина. Перестань вести себя так, будто мы все еще друзья, Реньери.

— Было бы так плохо, если бы мы ими были?

— Да. — Она сделала шаг назад, отдаляясь от меня настолько, насколько позволяла комната. — Потому что в одну секунду мы были бы абсолютно счастливы, а в следующую секунду у меня выдернут ковер из-под ног, и я останусь чинить разбитое сердце.

— Правда, Галло?

— Карина, — поправила она.

— Отвечай на вопрос.

Она скрестила руки, защитная поза подавила мое веселье.

— Что ты сделал?

— Я разбил твое сердце?

Она смотрела мне прямо в глаза, ее гордость была столь же непоколебима, как и ее решимость ненавидеть меня вечно.

— Ты его разбил.

Моя челюсть сжалась.

— Мне жаль. Я серьезно.

— Может, и так. Но это ничего не меняет.

— Ты когда-нибудь дашь мне еще один шанс?

— Просто верни мне мою старую работу.

— Нет. — Я осмотрел ее ансамбль. — Будь моим менеджером.

Хотел ли я, чтобы она не надевала эти обтягивающие задницу наряды? На публике — да.

Хотел ли я, чтобы она была здесь, рядом со мной? Конечно.

И она получала бы более высокую зарплату и лучшие условия работы. Я мог бы разобраться со слухами, проследить, чтобы все заткнули свои идиотские рты. Почему это вообще стало предметом спора?

Она вздернула подбородок.

— Нет. На улице с подносом гораздо больше достоинства, чем здесь с тобой. — Она повернулась и вышла.

Ладно, она злилась. Она имела на это полное право. Но я бы ее переубедил. Я знал, чего хочу. Всегда знал.

И наконец-то у меня появилась возможность преследовать ее.

КАРИНА ГАЛЛО

— Подожди, что? — Броуди покачал головой, неверие сквозило в каждом его вздохе. — Я думал, мы покончили с этим парнем, когда закончили школу.

Я застонала.

— И ты, и я, Броуди.

Я только что ввела его в курс дела относительно покупки клуба Ренье и моего незаслуженного повышения. Я не хотела, чтобы он волновался — он всегда волновался, — но плюсы наличия лучшего друга заключаются в том, что есть кто-то, кто помогает тебе справиться с жизненным дерьмом.

Я не упомянула о том, что мое сердце до сих пор помнит Ренье, словно он отпечатался на моем теле. Как я ловила себя на том, что пытаюсь мельком взглянуть на него, когда заканчивала свою последнюю смену в качестве официантки.

Была ли я рада закончить шествие по «The Down & Dirty» в нижнем белье на глазах у посторонних глаз? Конечно. Но я не понимала мотивов Ренье. Он мог бы заполучить меня, когда мы были подростками. Все, что ему нужно было сделать, — это попросить.

Вместо этого он игнорировал меня всю среднюю школу, а я, в свою очередь, изо дня в день подвергалась издевательствам. А теперь он вернулся и ждет, что я вдруг стану нормальной? Может, мое сердце и скучало по нему, но мой мозг — нет.