Ткань наших душ (ЛП) - Моронова К. М. Страница 8

Лиам отстраняется и улыбается.

— Пока смерть не разлучит нас, солнышко.

Он поцеловал меня.

Не из любви или тоски — это договор. Ужасно токсичный договор для двух разбитых душ, которые опустились на самое дно.

Но это наш договор, наше обещание.

И вот так, я думаю, я нашла что-то столь же привлекательное, как смерть. Я возмущаюсь на моего нового соседа по комнате, Лиама Уотерса.

— Я тебя ненавижу. — Говорю я, вытирая губы рукавом.

— Ненависть требует много усилий. Я не думаю, что ты меня ненавидишь.

Он проводит пальцем по линии моей челюсти.

Вновь обретаю самообладание и кладу ладонь ему на грудь, чтобы оттолкнуть его. Черная толстовка мягкая, но тело под ней упругое.

— Ты мерзкий и жестокий. Ты целуешь всех своих соседей по комнате? Ты болен.

— Клинически. — Он забавно ухмыляется. — А ты, кажется, не возражала против этого.

Я нахмуриваю брови, осматривая свое порезанное запястье. Швы раздражены, но кровотечение прекратилось — благодаря моему свитеру, который теперь испорчен.

— Ты меня удивил. Не думаю, что нам стоит делать это снова. — Ядовито говорю я.

Закатываю рукава свитера, чтобы скрыть кровь на случай, если Джерико вернется.

— Черт, прости. Я не думал, что схватил тебя так сильно, — бормочет Лиам с первой ноткой беспокойства, которую я от него услышала.

Засранец.

Он подходит к своей тумбочке и открывает ящик, доставая оттуда медицинскую марлю и лейкопластырь. Черта с два я позволю ему снова прикоснуться к себе.

Я бросаю на него злобный взгляд.

— Конечно, у мазохиста в тумбочке есть медицинские принадлежности.

— Ты ранишь мои чувства, Уинн. — отвечает он резким, саркастическим тоном, но в его глазах появляется кокетливый огонек. Боже, неужели здесь у всех так проходит первый день? Он практически ангел во плоти с разумом демона. — Дай мне руку.

Лиам садится на край кровати и выжидательно смотрит на меня.

Я бросаю на него взгляд.

— Нет.

— Прости?

Его выражение лица застывает.

Я заставлю себя сдерживать свои эмоции так же хорошо, как это делает он.

— Я. Сказала. Нет.

Лиам смотрит на меня несколько мгновений, прежде чем протянуть руку и смягчить выражение лица.

— Прости, Уинн. Хорошо? Пожалуйста, позволь мне перевязать твою рану.

Он опускает глаза в пол, и на его нахмуренном лице появляется чувство вины.

Я колеблюсь.

Сделай это для Джеймса. Дай ему хотя бы неделю. Сделай это для Джеймса.

Я повторяю эти слова в голове, медленно вставая и садясь рядом с ним. Наши кровати так близко, что мы могли бы столкнуть их вместе и иметь размер «California king».

Позволяю ему взять меня за руку. Его прикосновение удивительно нежное — хотя пальцы ледяные.

— Ты когда-нибудь улыбаешься?

Он медленно распутывает мои бинты. Я не хочу смотреть, поэтому отвожу глаза к окну.

— Я все время улыбаюсь.

Откладывает старый окровавленный бинт в сторону и промакивает мои швы марлей.

Вздрагиваю от давления его пальцев, когда он говорит:

— Эта фальшивая улыбка не в счет. Выглядит так, будто у тебя газы или что-то в этом роде.

Мои щеки пылают.

— Извини? Нет, это не так.

Я смотрю на него, пока он наматывает новую медицинскую марлю на мое запястье.

Его игривые глаза снова находят мои. Ухмылка опьяняет.

— Конечно, ты продолжаешь говорить себе это, солнышко. Твои мертвые глаза выдают тебя.

Мои мертвые глаза…Я никогда не понимала, как можно улыбаться глазами. Как скрыть свою измученную душу? Фальшивая улыбка действует на большинство людей.

— Все готово.

Он мягко похлопывает меня по предплечью. Я опускаю рукав и встаю, собираясь без лишних слов распаковать оставшиеся вещи.

Таймер на его мобильном телефоне пикает, заставляя меня вздрогнуть. Лиам встает, стягивает с себя толстовку и бросает ее на кровать.

Его белая футболка немного задрана, и от подтянутых мышц мои щеки становятся теплыми. Я отвожу взгляд и провожу пальцами по повязке, которую он мне наложил. Все идеально, как будто он делал это тысячу раз на себе.

Лиам направляется к двери и останавливается, прежде чем повернуть ручку.

— Ты не идешь? Пора обедать.

Качаю головой и жестом показываю на свою сумку и одежду.

— Я не голодна. Я лучше распакую вещи и займусь обустройством.

Не пытаюсь фальшиво улыбнуться, так как, очевидно, он видит это насквозь.

Лиам пожимает плечами и уходит. Как только дверь захлопывается, я делаю глубокий вдох. Мне нужна тишина. Я уже вымоталась, а сейчас только полдень.

Сажусь на край кровати и достаю свой прибор для измерения артериального давления. Он работает на батарейках и настолько мал, что большинство людей даже не поймут, что это такое.

Надеваю его на левую руку, навожу маркер артерии на нужную точку, затягиваю манжету, а затем нажимаю кнопку «Пуск» и жду, пока в манжету нагнетается воздух. Через несколько мгновений она сдувается, и на экране высвечивается 160/120.

Я буквально ходячий сердечный приступ.

Издаю протяжный вздох и сворачиваю аппарат, засовывая его обратно в маленькую сумку, а затем прячу ее в нижний ящик тумбочки. Трудно пытаться держать под контролем состояние своего сердца. Тревога и стресс тоже не помогают.

Лекарства действуют не так хорошо, как должны. Если я слышу, как другой врач говорит: «О нет, но вы так молоды. Это так трагично», и нахмурится от жалости…

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь расслабиться. Даже мысли об этом напрягают меня, а сердце все еще колотится от встречи с Лиамом. Провожу рукой по губам, в том месте он меня поцеловал, и вздрагиваю, услышав вибрацию.

Телефон Лиама жужжит на кровати и привлекает мое внимание к его части комнаты. Я не одобряю подглядывание, но он ведет себя ужасно, и Бог знает, что он положил в капельницу прошлой ночью.

Это не обычные обстоятельства. Так что шпионство действительно на повестке дня.

Я сдвигаюсь с кровати и нависаю над его тумбочкой.

Я действительно собираюсь это сделать?

Его телефон снова жужжит, и на экране появляется значок сообщения. Мама. Ну, по крайней мере, он разговаривает со своей матерью. Это больше, чем я могу сказать. Моя мать умерла, а с отцом я не общаюсь, так что он тоже может быть мертв.

Решив перестраховаться, я дотягиваюсь до его ящика и открываю его. Он заполнен медицинскими принадлежностями: скотчем, мазями, марлей и лейкопластырями. Все безукоризненно организовано, словно психопат спланировал все, что ему понадобится для пыток.

За исключением принадлежностей, здесь довольно пусто. Здесь есть зарядное устройство для телефона, «Chapstick» и блокнот.

Я беру блокнот и открываю его. Он не похож на дневник, так как в него вложены все свободные страницы. Обложка черная и потрепанная. Половина записей сделана на другом языке.

Те части, что на английском, — это исследовательские заметки о растениях и насекомых, а другие — рисунки человеческой анатомии и костей.

Это абсолютно бессмысленно, но я убеждена, что это не пустяк.

Это жутко.

Лиам потратил огромное количество времени на сбор загадочной информации о странных вещах.

Это только подтверждает мою теорию о том, что он увлекается оккультизмом.

Запрыгиваю обратно на кровать и роюсь в сумке, пока не нахожу камень оникс. Почему он отдал его мне? Перелистывая страницы его блокнота, замечаю несколько страниц, посвященных камням и символизму. Согласно его записям, оникс — это символ защиты от зла. Своего рода талисман. Неужели он действительно верит в такие вещи?

Провожу большую часть часа, читая его блокнот, и к тому времени, когда дохожу до конца, я еще больше запутываюсь, чем когда начинала.

В блокноте есть статьи о пропавших людях десятилетней давности, черно-белые и странные. В них говорится, что все они выписались из «Святилища Харлоу», прежде чем пропали.