Лимеренция - Х. К. Долорес Страница 7

Я не утруждаю себя расхлебыванием всего этого бардака. Не сегодня.

Я сбрасываю туфли, забираюсь под темно-синее стеганое одеяло и закрываю глаза — что, оказывается, было ошибкой.

Потому что все, что я вижу, — это Микки.

Микки в кафетерии. Микки в холле. Мозги Микки разлетелись по тротуару.

Я почти не сплю.

* * *

Утром пришло новое электронное письмо, в котором все знают, что местные правоохранительные органы расследуют смерть ученика и что занятия на сегодня отменены. Имя студента не называется, но по меньшей мере пять или десять человек видели, как парамедики укладывали тело Микки на носилки, так что я не уверена, что это большая загадка, в любом случае.

Вскоре после этого приходит еще одно электронное письмо, в котором учащимся предлагается поговорить с одним из школьных психологов или консультантов по преодолению горя, если они испытывают трудности, а затем что-то о собаках-терапевтах, которые приедут в кампус на следующей неделе.

Это не что иное, как продуманный ответ, который я ожидала бы от Лайонсвуда, и все же я понятия не имею, что с собой делать.

Не то чтобы у нас с Микки была какая-то богатая история, которая действительно оправдывала бы сидение напротив школьного психолога и сморкание в пачку салфеток.

Телевизор не в состоянии отвлечь меня, поэтому я обращаюсь к Интернету. Еще одна ошибка.

Вся моя лента в социальных сетях — это Микки.

Мой Instagram полон грустных селфи и вдохновляющих цитат, подписанных словами "Лети высоко, Микки" и «прошлой ночью Небеса приняли еще одного ангела». Пост Софи стал практически вирусным — отредактированный черно-белый снимок, на котором она смотрит из окна своего общежития, выглядя несчастной, с накрашенным лицом и в облегающем черном спортивном костюме.

Чувствую особую благодарность за всех, кто был сегодня в моей жизни — таков ее заголовок, а комментарии переполнены людьми, выражающими соболезнования в связи с ее потерей.

После этого я выключаю свой телефон.

Все мое тело чувствует себя разбитым, наклоненным вбок и неспособным выпрямиться.

Не похоже, что он единственный студент Лайонсвуда, который когда-либо умирал.

На первом курсе у меня была девочка — на класс или два старше меня, — которая погибла вместе со всей своей семьей после того, как их частный самолет потерпел крушение над побережьем Кабо.

В прошлом году мальчик разбился на гонках вместе со своими друзьями.

Но Микки…

Это потому, что это было самоубийство? Потому что я видела его тело?

Или потому, что всего несколько часов назад он смеялся со своими друзьями в кафетерии?

Я продолжаю прокручивать ситуацию в голове, но никак не могу разобраться. Микки казался счастливым здесь. У него были друзья. Хорошие оценки. Будущее намного светлее моего. И я знаю, что консультант по горю, вероятно, сказал бы мне, что клиническая депрессия безжалостна, но…

Почему он завершил свою часть слайд-шоу, если никогда не планировал ее представлять?

В конце концов, я больше не могу игнорировать урчание в животе и заставляю себя выйти из комнаты в поисках бутерброда и свежего воздуха.

Я ожидаю, что в кампусе будет так же тихо, как и прошлой ночью, все по-прежнему скорбят в уединении своих общежитий, но я нахожу столовую битком набитой студентами.

Настроение неудивительно мрачное, но кто-то приготовил итальянские блюда для всего старшего класса, так что мы разделяем грусть, поедая хлебные палочки и лазанью.

Поскольку горе не удержит меня от бесплатного ужина, я беру тарелку и ищу свободный столик. Софи Адамс поселилась за соседним столом, окруженная обычными подозреваемыми.

— Сегодня утром я обратилась к своему психотерапевту, — говорит она, промокая глаза вышитым носовым платком. Ее каштановые волосы выглядят только что распущенными, и не похоже, что она откусила кусочек настоящей лазаньи. — Она сказала мне, что в таких ситуациях очень часто винят самих себя, но мы должны помнить, что это был не чей-то выбор, а только Микки.

— Тебе, Софи, не о чем плакать. — Пенелопа успокаивающе поглаживает Софи рукой по спине, и даже Ава отказалась от обычного густого макияжа в пользу небольшого количества водостойкой туши. — Ты заставила его почувствовать себя вовлеченным. Как будто он был одним из нас.

Обе девушки кивают в знак согласия.

— Ты была так мила с ним, — добавляет Ава, — я имею в виду, что его глаза практически загорались всякий раз, когда ты позволяла ему пообедать с нами.

— Или делать наши групповые фотографии, — подталкивает Пенелопа.

— Или когда ты, наконец, подписалась на него в Instagram, — говорит Ава. — Помнишь это? Он был так счастлив.

Софи кивает, шмыгая носом.

— Я также собиралась пригласить его на свою вечеринку в честь Хэллоуина в этом году. Он сказал, что угостит меня пуншем с шипучками.

Она прикрывает лицо носовым платком, за что получает еще одну порцию сочувственных похлопываний по спине, прежде чем говорит:

— У меня тушь не потекла, да?

Я особенно тщательно нарезаю лазанью, пока она не пропитается сыром рикотта.

Я знаю, что не мое дело разделять чье-либо горе, но Микки потратил четыре года, пытаясь проникнуть в их круг общения, только для того, чтобы о нем говорили, как о бездомном, которому разрешают спать в гараже.

Спустя столько времени он все еще занимается благотворительностью.

Все еще стипендиат.

Если смерть не может изменить их мнение по этому поводу, я не уверена, что сможет.

Конечно, весь старший класс, включая меня, приободрился, когда мгновение спустя к разговору присоединился Адриан Эллис.

Он был там прошлой ночью.

Я помню.

Он был там.

Только сейчас я вспоминаю, как он выскочил на лестничную клетку, как только я его позвала. Ну, не он, потому что я приняла темные волны, падающие ему на лоб, за вьющуюся шевелюру Микки.

Оглядываясь назад, я определенно чувствую себя более неловко.

Я не могу не задаться вопросом, видел ли он меня так же ясно, как я его. Я почти ожидаю, что он посмотрит в мою сторону, когда идет через кафетерий, но он этого не делает.

Софи прижимается к нему, как только он оказывается на расстоянии вытянутой руки.

— Я так рада, что ты здесь, Адриан, — кричит она. — Это было так ужасно этим утром, но… — Она прогоняет Пенелопу со скамейки, чтобы Адриан мог занять место рядом с ней. — Я не знаю. Я думаю, что с тобой здесь было бы все немного терпимее.

Он одаривает ее сочувственной улыбкой, но его глаза такие же пустые, как всегда. Он