Сногсшибательная Мэри (ЛП) - Ренделл Никола Страница 45

Я сглатываю.

Да. Я встречаюсь с ним. Определенно.

Позже, когда «Джетс» нарушают правила, о чем просвещает меня Бриджит, я сажусь, достаю телефон и гуглю «ПРАВИЛА АМЕРИКАНСКОГО ФУТБОЛА».

И прокручиваю, прокручиваю и прокручиваю ленту.

— Эта игра безумная!

Я никогда в жизни не видела ничего подобного, кроме одного раза, когда наткнулась в Википедии на статью о Линии наследования британского престола. Но в этот раз всё намного хуже, потому что описание игры настолько переполнено жаргоном, что я вообще ничего не могу понять. А уж тем более найти какой-то смысл в этих диаграммах X и O1.

Бриджит не обращает внимания на мои слова, потому что прямо перед нами на поле выходят «Медведи». Они занимают позицию — у которой явно есть какое-то официальное название — вдоль воображаемой и, видимо, очень важной линии. Здоровяк Вальдес бросает мяч между своих ног Джимми — это похоже на СОП2, говоря языком Кертиса. Повсюду вокруг Джимми игроки начинают врезаться друг в друга.

А потом Джимми вдруг поворачивается с мячом в руке и смотрит на меня. Кажется, время на всей планете останавливается. Будто кто-то нажал на паузу в потоке реальности Netflix. Его глаза встречаются с моими, и я смотрю на него.

«Ты можешь это сделать. Ты знаешь, что можешь это сделать».

Мир внезапно оживает и снова набирает обороты. Джимми держит мяч у груди, а потом каким-то чудом обнаруживает в игроках брешь, через которую бежит. И бежит. И бежит.

Толпа сходит с ума, когда он мчится к финишу. Руки Бриджит взмывают вверх, и случайные незнакомцы повсюду обнимают друг друга с такой безмерной и чистой радостью, что у меня мурашки бегут по коже.

А «Медведи» вырываются вперед. 6:3 — значится на табло.

Толпа вокруг волнуется, а игроки на поле начинают занимать разные позиции. Но меня не интересует происходящее вокруг, потому что все мое внимание сосредоточено на огромном экране в конце стадиона, где в замедленном темпе воспроизводится бег Джимми. Я вижу, как его обалденное тело в белых штанах движется в замедленной съемке. Каждый раз, когда ступня Джимми касается земли, по его бедрам и заднице пробегает рябь. По той заднице, которую я хватала, царапала и сжимала руками.

Потом на поле выбегает довольно опрятный худощавый парень. У него другой шлем, и он выглядит тоньше и короче, чем остальные игроки, и не очень похож на обычного игрока американского футбола. Джимми нет на поле, но он ходит по боковой линии, наполовину накинув шлем. Я не вижу его лица, но могу сказать по его позе, что он нервничает. Его настроение сразу передается мне.

Стройный парень отбивает мяч с маленькой подставки, и тот летит к краю поля. Когда он проходит через большую металлическую букву U, трибуны снова взрываются от радости.

Я смотрю на табло, гордясь собой. Счёт будет 9:3, если за удар дают три очка. Так оно и было, когда это сделали «Джетс».

Но по необъяснимым причинам табло показывает 7:3.

— Какого! Я не понимаю... Удар стоит три очка!

Бриджит поворачивается ко мне с невозмутимым выражением на лице.

— И дополнительное очко неплохо.

— Дополнительное очко?

— Хейооооооо! — говорит она. — Да брось. За минуту до перерыва. Пойдем отольём.

***

Мы стоим в очереди в туалет возле стойки с жареными колбасками, от которых так хорошо пахнет, что мне приходится вытирать слюну салфеткой, вытащенной из кармана. Очередь огромная, но подвижная. Я смотрю, как мимо нас проходят разные люди в майках разных игроков.

По мере того как мы приближаемся к двери, Бриджит все сильнее сжимает колени, потому что ей очень хочется в туалет — я предупреждала её, чтобы она не пила столько горячего какао. Вдруг я слышу шум позади себя и оборачиваюсь.

Примерно на одну миллисекунду мне кажется, что это Джимми в пальто с фланелевой подкладкой и кепке Carhartt кричит на какого-то незнакомца.

Но это не так.

— Боже ты мой. Это брат Джимми, — шепчу я Бриджит на ухо.

— Черт, этому парню нужно взять несколько занятий по управлению гневом.

Майкл рычит на фаната «Медведей», а его друзья пытаются растащить их в разные стороны. Я замечаю, что парень одет в майку с надписью FALCONI. Тогда все понятно. Я не слышу, что они кричат, но у меня такое чувство, что всё, что говорит Майкл, не попадает в категорию братской любви.

В этот момент Майкл совершает удар кулаком, который, к моему крайнему удивлению, попадает в лицо парня в майке. Парень отшатывается, и из его носа льется струйка крови.

— Чёрт побери, — бормочет Бриджит, крепче сжимая мой локоть своей рукой. — Не вмешивайся.

Но пока Майкл готовится к очередному удару, я понимаю, что сейчас мне нужно беспокоиться совсем не о себе, Джимми или Майкле. Потому что, когда толпа расступается, чтобы освободить место для драки, я замечаю маленькую Энни, стоящую там и наблюдающую за всем этим. В суматохе её отбрасывает в сторону, и она приземляется на твердый, холодный бетон. Она не реагирует на боль, которую испытывает при падении, а просто круглыми глазами смотрит на отца. Фанат «Медведей» наносит прямой удар Майклу в живот, и Майкл кричит: «Ублюдок!» И тогда на глаза Энни наворачиваются слезы.

Я протискиваюсь через толпу, пробираясь сквозь потоки людей, идущих в обоих направлениях, которые в основном обходят драку, хотя некоторые останавливаются, чтобы подзадорить их. Энни находится в центре мира ног, сапог и штанов. Снега и тающего льда, соли и кошачьего туалета. Я становлюсь на колени на холодный бетон и поднимаю её. Когда я обнимаю её, Энни вздрагивает. Затем выражение её глаз смягчается, когда она узнает меня. Придерживая её у себя на бедре, я протягиваю вторую руку, чтобы не подпускать людей, и располагаюсь с ней у вышедшего из строя фонтана с водой.

— Привет, — говорю я. — Ты Энни, верно?

Она кивает.

— Я Мэри. Я видела тебя на днях утром в доме твоего дяди Джимми.

Она вообще не улыбается. Вместо этого она смотрит на отца, который бросается на поклонника «Медведей», лежащего на земле. Представляю, как ей ужасно видеть, как мужчину в майке с именем её дяди, бьет в лицо её отец. Я поворачиваюсь так, чтобы она не могла это видеть, и кладу руку на её маленькое костлявое плечо, которое кажется таким хрупким в тонком розовом пиджачке. Она зарывается головой в мой шарф и сжимает меня ногами. Я смотрю вниз и вижу, что ее колготки грязные, а на одном колене дыра. На ней розовые дутые сапоги, замотанные изолентой. Местами подошва отошла, и я вижу, как высовывается её мизинец. Я проглатываю свой ужас и прижимаюсь к её голове.

Ручонки Энни сжимаются вокруг меня.

— Всё нормально, — я нежно похлопываю её по бедру.

— Я не люблю, когда кричат, — говорит она мне на ухо. — Слишком громко.

Я прижимаю её к себе, сжимаю её крошечное тело, чтобы согреть и успокоить. У неё на лице видна заживающая ссадина под глазом и какое-то пятна в уголке рта.

— Я тоже не люблю, когда кричат.

Она прижимается лицом к моему шарфу, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как обстоят дела с этим бесполезным подобием человека, который выглядит так же, как Джимми.

У него не все хорошо, как и у его соперника. Лицо Майкла в крови, и его удерживают двое охранников. Он вообще ничего не говорит об Энни, но продолжает кричать о кровавом убийстве, и о том, что «Медведям никогда не выпадет грёбаный шанс».

А потом я вижу, как по вестибюлю спускаются четверо полицейских в форме. Двое из них уводят Майкла в одном направлении, а парень в майке с надписью FALCONI уносится в другом.

Ни на секунду, ни на мгновение Майкл не оборачивается, чтобы найти в толпе Энни. Ни один из копов не оглядывается. Как будто её здесь вообще не было. Энни фыркает и крепче обнимает меня.

— Ничего страшного, — говорю я ей. — Я позабочусь о тебе.

Я подхожу с Энни к очереди в туалет и представляю её Бриджит.

— Это племянница Джимми, — говорю я. — Энни.