Крик тишины (ЛП) - Уиллинк Дакота Страница 3

Хотя…возможно, на самом деле не хочу, чтобы это оказалось правдой.

Закусив нижнюю губу, завожу машину и отъезжаю от обочины.

Хм, а Скарлетт Йоханссон носит нижнее белье? Как только эта мысль всплывает в голове, я усмехаюсь. Что за бред? Ну, конечно, такая утонченная красавица, как она, предпочтет стринги нагому телу. Женщина, играющая роль бойца спецназа, определенно попадет в категорию сексуально аморальной грешницы против собственного тела.

Это пошло. И всё же…

Хочу ли я, чтобы моя девушка была пошлой?

Нет.

Надеюсь, у Джианны такой же тонкий вкус, как у Скарлетт. Думаю, так оно и есть. Но мне нужно в этом убедиться. Если нет – я могу это изменить. Умные мужчины, вроде меня, умеют адаптироваться. Разве я не доказал это сегодня вечером? Мой первоначальный план заключался в том, чтобы инсценировать ссору с моей девушкой. Это было бы гениально. Романтично. Как любовь с первого взгляда. Но любовь – это так сложно. Никогда не знаешь, чем всё закончится.

Так что, когда подвернулась другая возможность, я ею воспользовался. Достаточно было случайно упомянуть симпатичную барменшу, работавшую в «Teddy's» пьяному бродяге возле музыкального фестиваля. Это было слишком просто. Он тут же клюнул на приманку – пятидесятидолларовую купюру, которую я ему сунул. И предоставил мне возможность стать рыцарем в сияющих доспехах. А остальное, как говорится, уже история. Или, по крайней мере, так будет.

Спустя пару минут я сворачиваю на парковку ветхого многоквартирного дома в Эйвондейле. Беру дорожную сумку, спрятанную под фланелевым одеялом на заднем сиденье, и выхожу из машины. Морщусь – из соседнего переулка в нос бьет резкий запах мочи. Этот район – олицетворение городского упадка. Из-за роста преступности и ухудшения жилищных условий, владельцы давно перестали заботиться о своей недвижимости, а жильцы не ухаживали за зданиями. Хмурюсь, глядя на окружающую гниль.

Как вообще можно здесь жить?

Единственная причина, по которой я снимаю эту квартиру – она дает мне безопасное место для хранения заработанных денег. Дешево, удобно и все идет как по маслу. Я и не собираюсь проводить здесь много времени. Предпочитаю чистое и упорядоченное пространство унаследованной квартиры на 4-й Западной улице.

Но как-то я случайно забрел в «Teddy’s». Это было два года и семнадцать дней назад. С того момента все изменилось – тогда я впервые увидел свою девочку.

Я сразу понял, что могу полюбить ее. Мы должны были быть вместе. Ей не нужно было улыбаться или быть вежливой, когда я сидел за столиком в полном одиночестве в тот день в «Teddy’s». Конечно, может она и вела себя так, будто я был обычным клиентом, когда записывала мой заказ – тарелку супа из печеного картофеля и крафтовое пиво – но было очевидно, что в тот момент мы проживали наше первое свидание.

Она знала это.

Я знал это.

Помню тот день, как будто он был вчера. Один из посетителей, стоявших неподалеку, потратил целое состояние на песни восьмидесятых в музыкальном автомате. Я не возражал, потому что из колонок доносилась Sade. Это была наша песня – моя и моей девочки.

И это был я.

Я был умелым манипулятором.

Мы были так близки, что я мог бы протянуть руку и дотронуться до нее, но воздержался. Это было неподходящее время, даже если я знал правду. Она бы не смогла скрыть это от меня. Я видел истину в ее глазах.

Она хотела меня так же, как и я ее.

То, что возникло между нами с самого первого взгляда, было настоящим. Истинным. Подлинным.

Она изменила мою жизнь.

Именно из-за нее я не стал искать другое, менее зловонное место для того, что стало хранилищем самых сокровенных вещей. Вместо этого продолжал продлевать аренду каждые шесть месяцев, чтобы всегда быть рядом с моей девушкой – моей Джиа.

— Моя Джиа, — шепчу, вставляя ключ в дверной замок. Она не такая, как остальные. Она особенная. После двух лет наблюдения, изучения и выжидания идеального момента, я наконец перешел в зону «друзей». Если все пойдет по плану, скоро она официально станет моей.

Вся. Целиком и полностью.

Больше никакого траха матраса. И никакого наблюдения за ней через телеобъектив. Она будет со мной. Всегда.

Включаю свет и закрываю за собой дверь. Останавливаюсь возле маленького столика у входа, и смотрю на статую Девы Марии, окруженную семью незажженными свечами в маленьких красных стеклянных банках. Гордыня, жадность, гнев, зависть, похоть, чревоугодие и лень – каждое слово искусно выгравировано на стекле каждой из банок. Рядом с Девой – фотография матери в рамке. Эти образы наполняют безжизненную комнату смыслом.

— Здравствуй, мама.

Зажигаю свечу, символизирующую похоть, и наклоняюсь, чтобы поцеловать портрет.

— У меня сегодня был очень интересный день. Мне не терпится рассказать тебе всё.

Улыбаюсь, представляя, как она радуется моим новостям, и отхожу от стола. Прохожу мимо потертого дивана и большого аквариума, который закрывает дальнюю стену, направляюсь в кладовую на кухне. Открываю дверь, отодвигаю фальшивую деревянную панель, спрятанную за коробками с макаронами и нахожу сейф с кодовым замком. Прокручиваю диск, пока замки не совпадают, и открываю защелку.

Снимаю с плеча дорожную сумку, расстегиваю молнию, вытаскиваю выручку за сегодняшний день.

Сегодня на рейде департамент изъял пятьдесят две тысячи наличными и шестьдесят восемь фунтов кокаина – или, по крайней мере, так они хвастались в местных газетах. Они и не подозревали, что я стащил пятнадцать тысяч и брикет кокаина сверху.

Никогда не нюхал это дерьмо – наркотики затуманивают разум, а опьянение ведет к греху. Однако уличная цена одной упаковки составляет более тридцати тысяч. Никогда не знаешь, когда понадобиться наличка, а у меня есть связи, чтобы выгодно продать наркоту.

Грязный коп?! Я так не думаю. Это мое право. Если другие копы в подразделении не хотят делать то же самое, это их потеря. Мы подвергаем жизни опасности каждый день из-за подонков, которые бродят по улицам, а зарплаты, которые получаем за это – смехотворны. Для меня это вопрос выживания, тогда как дилерами и торговцами движет жадность. Это самый смертоносный из всех смертных грехов. Но я верю в Божий Суд. Господь не оставит их безнаказанными, если они не раскаются.

— Злодей не останется ненаказанным; семя же праведных спасется, — цитирую Притчи 11:21, стих, который выучил наизусть еще в детстве, под строгим надзором матери в Белой Комнате.

Когда деньги и аккуратно завернутый в пластик кокс оказываются на своих местах, я закрываю сейф и возвращаю всё на место. Подхожу к пробковой доске, висящей на стене над шатким кухонным столом, и улыбаюсь, вытаскивая булавку из фотографии. Я прикрепил ее сюда несколько месяцев назад. Это одна из моих любимых фотографий Джианны. Мне даже не пришлось использовать зум на моем Nikon D850[8]. Сделал снимок с телефона.

Солнце и легкий ветерок играет в ее светлых волосах. Когда она поднимает руку, чтобы убрать прядь со лба, тень ложится так, что кажется, будто над ее головой парит нимб. Именно в этот момент я и сделал снимок. Кто бы мог подумать, что камера iPhone может быть настолько хороша?

Она всегда приходит за пятнадцать минут до начала смены. Раньше я волновался, что Джиа придет на работу слишком рано. Но это просто ее особенность – всегда пунктуальна и трудолюбива.

Я хмурюсь. Она слишком хороша для такого места, как «Teddy’s Tavern», и для всей этой пьяной швали, что пристает к ней каждую ночь. Этот ублюдок, который потревожил ее сегодня, должен благодарить свою счастливую звезду. Подставил я его или нет – неважно. Он зашел слишком далеко.

Его следовало убить за то, что он сделал с моей девочкой.

Вздыхаю и качаю головой, зная, что мне придется покаяться за одну только мысль о том, чтобы нарушить Его заповедь: «Не убий».

Терпение. Осталось недолго.

Совсем скоро она станет моей официально, и мне больше не придется носить на себе это бремя желаний. Когда это случится, ей больше не придется работать в «Teddy’s». Я буду заботиться о ней. Она вся целиком будет принадлежать мне. И мои грехи будут прощены.