Боль (ЛП) - Сузума Табита Страница 20

Он качает головой, выдавливает смешок и убирает руку.

— Ничего! Просто я… просто у меня странное настроение…

Она испытующе смотрит на него.

— Что вообще происходит?

— Ничего! — с притворным раздражением восклицает он. — Я просто ненавижу, когда мы ругаемся, вот и все.

— Мы не ругаемся, Мэтти.

— Ладно, ладно… ну, хорошо. — Он прерывисто вздыхает. — Поскольку… поскольку я пропустил тренировку, то весь вечер свободен, можем встретиться, если захочешь со мной помириться! — Он издает смешок.

Она бросает на него неуверенный взгляд, как бы взвешивая все варианты: продолжить дальше допрос или принять внезапную перемену в его настроении.

— Круто! — спустя несколько секунд восклицает она. — Это просто отлично, потому что я договорилась о встрече с Хьюго и Иззи, поесть пиццу в парке, но мне не очень-то хотелось быть третьей лишней.

Его сердце ухает. Хоть убейте, он не мог вспомнить, когда бы он так много общался с этими двоими с учетом того, как сильно его время с Лолой ограничено.

— Ты не против? — Должно быть, выражение лица его выдало — она тут же выглядит неуверенной.

— Конечно! Я принесу пива!

— Это же вечер перед школой, Мэтти.

Он смеется и пожимает плечами.

— И что?

— Вот это наш человек! — Хьюго вскидывает руку, чтобы дать пять, когда Матео подбегает к ним с упаковкой Стеллы, его галстук ослаблен, полы рубашки свободно развеваются. Он хлопает Хьюго по руке и опускается на траву между девчонками, которые заняты дележкой пиццы. При виде красных перцев и соуса у него скручивает живот. Он швыряет Хьюго банку и садится на корточки, подставляя лицо теплому ветерку и глубоко вдыхая. Повернувшись обратно, он замечает на себе взгляд Лолы, ее лоб прорезают складки беспокойства.

Он натянуто улыбается.

— Здесь мило.

Она улыбается в ответ, но печальные искорки в ее глазах на мгновение застают врасплох, его ненадежная видимость вот-вот потерпит крах. Быстро открыв банку с пивом, он делает большой глоток.

— Разве ты не рад победе на Национальном чемпионате? — с набитым ртом спрашивает его Изабель. — То есть ты еще это не осознал?

Он с невероятным усилием заставляет себя участвовать в беседе.

— Да, конечно! — Он вскидывает брови и улыбается в попытке подкрепить свои слова. — Но знаешь, до Олимпиады еще целый год. Еще столько всего нужно сделать… — От этой тошнотворной мысли его голос затихает.

— Мне кажется, пора устроить алкогольную игру! — объявляет Хьюго.

— Нет, я хочу загорать. — Достав из сумки журнал, Изабель открывает его и пытается лечь на спину, когда Хьюго вырывает его у нее из рук.

— Не будь такой занудой, Иззи!

— Ай-яй-яй! — визжит она. — Ты мне порезал бумагой все руки!

— Так тебе и надо.

Их перепалка становится громкой и резкой, подчеркивая повисшее между ним и Лолой молчание.

— Мэтт, Лола… вы участвуете? — кричит Хьюго, отмахиваясь свернутым журналом от голых ног Изабель.

— Во что играем? — осторожно спрашивает Лола.

— Я никогда не…

— Отлично! — восклицает Лола. Потом смотрит на Матео и ободряюще улыбается. — Ты играешь?

Он расплывается в улыбке и кивает, надеясь, что с нужным энтузиазмом.

— Конечно! — Придвигаясь на коленях к компании друзей, он наклоняется вперед и пытается показать свою готовность к участию.

Все успокаиваются и замолкают, обдумывая свои предложения, первая банка пива стоит в центре их неуклюжего круга. После тщательных раздумий Хьюго начинает:

— Я никогда не… — замолкает он для пущего драматизма, — не делал этого втроем. — И с надеждой окидывает всех взглядом.

Никто не реагирует. Тут Лола с трагичным вздохом поднимает руку и тянется к банке.

— Да ладно!

— Я всегда знал!

— Очень смешно!

Она со смехом откидывается назад, оставляя банку неоткупоренной.

Следующей вступает Изабель:

— Я никогда не… делала этого в поле. — И тут же бросает взгляд на Матео, чтобы оценить его реакцию.

Тот смотрит на Лолу.

— Не могу поверить, что ты ей рассказала!

— Что? Когда? — Хьюго выглядит возмущенным.

Матео тянется к банке и как следует отпивает из нее, а потом передает Лоле. Девчонки смеются.

— В прошлую Пасху, — пропевают они в унисон.

— Ты мне никогда этого не рассказывал! — возмущается Хьюго.

— Может, ты мне и лучший друг, но есть вещи, которыми я предпочитаю не делиться, — поддразнивает Матео.

— А как тогда Иззи узнала?

— Потому что это девчонки! Они обо всем говорят! — Матео смеется искренне, впервые за несколько дней. Это приятно. Игра продолжается, и он чувствует, что начинает расслабляться, алкоголь и несерьезное подшучивание постепенно заглушают его разгулявшиеся мысли. «Это нормально, — напоминает он себе. — Мне нужно думать о таких вещах. Кто с кем обжимался и когда, у кого первым был секс, кто совершал самые нелепые и безумные поступки…»

В глазах Лолы пляшут озорные искорки.

— Я никогда не влюблялась в своего учителя.

— Ах ты, сучка! — смеется Изабель, лягаясь в ее сторону голой ногой.

— Ни фига себе! В Грейстоуне? — интересуется Матео.

Хьюго закатывает глаза.

— Помнишь того парня в академе — какой-то там Ронни?

— Он был нереально сексуальным, — мечтательно замечает Лола.

Матео игриво ее толкает.

— Что, и ты тоже?

— Черт побери, да! — Она смеется над его возмущением.

— Я знаю, я знаю! — кричит Изабель, светясь от намерения отомстить. — Меня никогда… — она одаривает Лолу злобной ухмылкой, — не арестовывали.

— Меня не арестовывали! — смеясь, взвизгивает Лола.

— Ладно, ладно, — идет на попятную Изабель. — Тогда я никогда не совершала преступление.

— Кража пластикового браслета из аксессуаров «Клэр'с» в тринадцать лет вряд ли считается преступлением! — возражает Лола.

— Нет, считается. Воровка! — Хьюго сует ей банку пива, и Лола послушно делает глоток.

— Кто-нибудь еще? — смеется она, энергично размахивая банкой. — Кто-нибудь еще такой же закоренелый преступник, как и я?

Она смотрит прямо на Матео, как будто все знает. Как будто знает о вчерашнем утре, его разгромленной комнате, царапинах на локтях и коленях, ссадинах на руках и спине; как будто она не верит в его историю о синяке на лбу, порезе на губе, содранных костяшках пальцев. Преступник. Как будто она знает, что он сделал, кем стал.

Он не осознает, как поднял руку и выбил банку у нее из ладони; лишь раздается стук при ударе руки о запястье, банка перелетает через ее голову, обливая волосы пивом и рассыпая солнечные лучи.

— Какого черта…

Он слышит их возмущенные крики, голоса повышаются от потрясения и тревоги, окликая его и требуя объяснения. Но он хватает свою сумку, стремительно вскакивает на ноги и уже несется через ворота парка, выбегая на улицу.

Он врывается в родную прохладу дома и приваливается к входной двери, школьная рубашка прилипает к коже влажными пятнами. Вытирая лоб рукавом, он пытается перевести дыхание, воздух вокруг него прорезают алые пятна. Когда взволнованное сердце замедляет бег, а мир снова обретает четкие очертания, он постепенно различает незнакомую оживленность в доме. Скидывает в коридоре ботинки и проходит в жилую зону. Обеденный стол накрыт белой накрахмаленной скатертью и заставлен тарелками с едой: перепелиные яйца, икра на овсяном хлебе, яйца по-русски, устрицы, дикий лосось, сибас, консервированные креветки, канапе с анчоусами и шалфеем, отварная кукуруза в початках, рисовый пудинг, запеченные груши, меренги с клубникой и сливками… Два официанта из «Домашнего гурмана» до сих пор распаковывают блюда и расставляют их, пока его мать — в черном коктейльном платье с огромным бантом на боку — превращает стол для завтрака в барную стойку. Отец, в черном костюме и с бабочкой, занимается освещением на лужайке. Двери, ведущие в оранжерею, распахнуты настежь, наполняя весь первый этаж вечерним светом, ароматом свежескошенной травы и пением птиц.