Там, где нас нет - Альвин Де Лорени Страница 92

И днём и ночью кот учётный

Всё ходит по цепи кругом.[13]

— А-а-х-х! — выдохнула Эдесс, — Где? Когда, ты, сучонок, такое услышал?!

Я продолжил размеренным тоном, сам подпадая под магию бессмертных строк:

— Идёт направо — песнь заводит,

Налево — сказку говорит.

Там чудеса: там леший бродит,

Русалка на ветвях сидит;

Нахлынувие эмоции переполняли Эдесс настолько, что я, державший её голову на коленях, почувствовал этот эмоциональный смерч. Интеллектуальное наслаждение, густо замешанное на сексуальных переживаниях, мяло и рвало всё существо демонессы — Эдесс переживала катарсис. Её расшатанная предыдущими воздействиями психика мгновенно, без какой-либо подготовки, заставила демонессу реагировать на мои поступки.

— Ещё! Ещё! — молила она, глядя на меня полными слёз глазами.

— Там на неведомых дорожках

Следы невиданных зверей;

Я прикрыл глаза и отдался тем образам, которые наполнили меня, вызванные гениальными стихами:

— Избушка там на курьих ножках

Стоит без окон и дверей;

Там лес и дол видений полны;

Там о заре прихлынут волны

На брег песчаный и пустой,

И тридцать витязей прекрасных

Чредой из вод выходят ясных,

И с ними дядька их морской;

Эдесс лежала на моих коленях, стиснув с боков локтями свою роскошную грудь, поднеся руки со сжатыми кулачками ко рту и остановившимся взглядом глаз, полных слёз, смотрела в потолок, переживая ту череду образов, которые нахлынули на неё. Сглотнув, я продолжил:

— Там королевич мимоходом

Пленяет грозного царя;

Там в облаках перед народом

Через леса, через моря

Колдун несёт богатыря;

Хвост впавшей в прострацию суккубы мелко дрожал, прижатый к дивану плотно сжатыми ногами. Дрожь хвоста по дивану передавалась мне.

— В темнице там царевна тужит,

А бурый волк ей верно служит;

Там ступа с Бабою Ягой

Идёт бредёт сама собой;

Там царь Кащей над златом чахнет;

Там русский дух…  там Русью пахнет!

И там я был, и мёд я пил;

У моря видел дуб зелёный;

Под ним сидел и кот учёный

Свои мне сказки говорил.

Эдесс всхлипнула. Её горячие слёзы, стекая вниз по щекам, заливали мои колени. Дрожь хвоста усилилась, перешла на ноги и вдруг демоница вскрикнула, отняв руки ото рта. Ноги её раздвинулись и маленькая белёсая струйка горячей жидкости брызнула из влагалища, орошая диван и раздвинутые бёдра. Ещё одна, сильнее и дальше, ещё… Кончив последний раз, Эдесс выдохнула, засопела носом и вдруг резко повернулась всем телом лицом к моему животу, уткнулась в него и в голос зарыдала, елозя мокрыми ногами и размазывая свой сквирт по дивану.

Я выдохнул, сам едва отходя от наваждения пушкинского заклинания.

Глухой стук послышался от ящика с дракошкой. Я поднял голову. Бедняжка потеряла сознание и упала обратно в ящик, её задняя жёлто-зелёная лапка торчала над бортом резной ёмкости.

Ф-ф-у-х-х!

Я держал на коленях сотрясаемую неостановимым истерическим плачем суккубу и что-то ей говорил, гладя рукой тёмно-серую мягкую спинку:

— Ну, что ты, что, маленькая, всё хорошо, тебе же понравилось…

— Ы-ы-ы, хлюп, ы-ы-ы, — ревела Эдесс не останавливаясь и, казалось, даже ещё больше.

— А чьи это ушки? — решил применить я самый сильный аргумент.

— Твои… ы-ы-ы! Забирай, сво-сволочь! Твои… ы-ы-ы, — не унималась суккуба.

Наклонившись к ней, я нежно поцеловал демоницу в ухо, оказавшееся сверху… Да… это надолго…

— Эдесс… наша Киндж в обмороке…, ты в курсе? — прошептал я в целуемое ухо через некоторое время.

— Да… да…, сейчас я… сейчас…, - ответила хлюпая носом наревевшаяся суккуба уткнувшись и дыша открытым ртом мне в живот.

Наконец, отдышавшись, она поднялась и, повернувшись, села на диван, спустив ноги на пол.

— Черт! Диван весь намочила, — сказала она, вытирая глаза и шмыгая носом.

Магический член так и не вынутый из попки по-видимому коснулся каких-то чувствительных точек внутри, Эдесс вздрогнула, повела плечиками и с содроганием выдохнула.

Повозившись, грациозно приподнявшись, она запустила руку под хвост и вытащила мокрый член, бросила его на пол. Он, не долетев, начал неторопливое перемещение обратно на камень.

Выдохнув, плюхнулась обратно на диван пропитанный сквиртом и уставив на меня палец, суккуба сказала капризным тоном, дуя опухшие губы:

— Это ты виноват!

— Я?! — обалдел я от подобной наглости.

— Да-да! Ты! Я из-за тебя два раза… Забыла уже, как и бывает-то такое… А потом… стихи… эти, — глаза, смотревшей на меня Эдесс снова наполнились слезами, — очки испачкала-а-а, — опять заревела демоница.

— Да хватит тебе, — я поднялся с дивана, член, как бравый солдат торчал вперёд, и подошёл к сидящей Эдесс. Моё влажно блестевшее орудие упёрлось в её плечо, проскользнуло по коже к шее, — ну хватит, — я обнял руками голову суккубы и прижал её к своему животу. Получилось так, что повернув голову, она оказалась лицом к члену.

— И елду свою убери, — шмыгая носом, пробурчали снизу сквозь слёзы.

Член, словно чувствуя направленное на него внимание, вздрогнул и чуть приподнялся.

— Ну всё-всё, успокойся, моя хорошая, — я гладил Эдесс по рогам, по щекам, не забывал и мягкие, шелковистые ушки.

— Эдесс, знаешь, что я тебе скажу…, - начал я, держа мхатовскую паузу.

— Что? — пробурчала суккуба, вытирая слёзы со щёк.

— Ты единственное известное мне существо, которое можно трахнуть прямо в мозг! Вот! — закончил я, — Это комплимент! — я поспешно отскочил на всякий случай от суккубы и, как был, с членом наперевес, пошёл посмотреть, что же случилось с Киндж.

Дракошка валялась кверху животом в ящике до половины наполненном крупными восьмиугольными жёлтыми монетами с прямоугольным отверстием по середине. Светлый животик с длинными поперечными складками беззащитно глядел вверх. Передние лапки, почти ручки, если бы не чешуя, были закинуты за голову. Из полураскрытого рта вывалился в сторòну красный, раздвоенный на конце, язык.

Нагнувшись, я дотрòнулся до дракошки. Хм. Странно. Тёплая. А я думал будет как ящерица — холоднокровная.

Одна задняя лапа дракошки так и осталась висеть, зацепившись за край ящика, а вторая безвольно валялась на монетах, открывая вид на промежность дракошки, в которой я увидел вполне человеческую вагину с чуть розоватыми краями больших половых губ.

— Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына, грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал…, - продекламировал вдруг я, патетически подняв руки.

- πολλὰς δ' ἰφθίμους ψυχὰς 'Άϊδι προΐαψεν ἡρώων, αὐτοὺς δὲ ἑλώρια τευ̃χε κύνεσσιν